И на щите Давидовом начертано «Моссад» - Юрий Певзнер

значит, и «выход» плутония. Но для самостоятельной работы в этом направлении Израилю требовалось оборудование для обогащения урана. И здесь сложилась двойственная ситуация. Руководитель научных исследований французской комиссии по атомной энергии Франсуа Перрин и возглавляемая им комиссия отказывали поставлять оборудование для обогащения урана, — но не препятствовала попыткам Израиля приобрести это оборудование из других источников. После напряженных переговоров с комиссией Перрина все-таки удалось достичь устраивавшего Израиль варианта: было разрешено частной французской компании «Сен-Гобен», которая поставляла подобное оборудование французской военной промышленности, продать техническую документацию и необходимое оборудование. Но «Сен-Гобен» не располагала полным комплектом всего, что необходимо — и Бламберг занялся поиском и приобретением компонентов для установки, а затем материалов и сырья.

Сейчас следует высказать одно существенное соображение по инспирированной секретными службами теме: ученые и разведка. «Лакам» не проявил особой изобретательности в выборе прикрытий. Сотрудники агентства направлялись за рубеж под прикрытием дипломатического иммунитета — как атташе по вопросам науки посольств Израиля в крупных странах Европы и Америки. Но разница была: они подчинялись непосредственно штаб-квартире «Лакама» в Тель-Авиве, а не министерству иностранных дел, как обычные дипломаты. Они должны были закупать за рубежом все научные публикации и поддерживать светские и профессиональные контакты в научных кругах стран аккредитации. Естественно, что все они попадали в поле зрения служб безопасности соответствующих стран — и хотя особых контрразведывательных и дипломатических мер в Европе, за редким исключением, не предпринималось, слухи и сплетни о «шпионах-дипломатах» вовсю попадали в периодику.

Израильские ученые, находившиеся в научных командировках и на стажировках за рубежом, также были обязаны оказывать услуги «Лакам». В некоторых случаях израильским ученым за рубежом прямо предлагалось похищать нужные материалы. Зачастую это делалось на дилетантском уровне, что подвергало риску как самих ученых, так и тех, кто ими руководил, — обычно это были все те же атташе по науке, которые пользовались дипломатическим иммунитетом. Совершенно естественно, что такая деятельность породила во всем мире предубеждение и настороженность в отношении израильских ученых. Например, с конца 1960-х годов ФБР, кстати всегда не слишком дружелюбная организация, следила практически за каждым ученым, приезжавшим в США из Израиля. Иногда это была просто слежка, прослушивание переговоров, препятствия в доступе к той или иной информации, ограничение возможности передвижения и контактов. Иногда проводились и прямые предупреждения, Так, даже в восьмидесятых профессор Ювал Нееман, бывший разведчик, создатель многих образцов оперативной техники, которую использовали спецслужбы, и основной разработчик компьютерной системы, которая внесла большой вклад в победу в Шестидневной войне, прибыл в Пасадену, штат Калифорния, для участия в семинаре по физике. После того, как он посетил Ливерморскую лабораторию, занимавшуюся ядерными исследованиями, ему позвонили.

— Профессор, я из департамента, — раздался в телефонной трубке незнакомый голос, — мы можем встретиться?

Нееман решил, что звонит кто-то из научного отдела Калифорнийского университета, и охотно согласился на встречу. К его удивлению, при встрече телефонный собеседник представился как следователь министерства юстиции США.

— Вы полковник Нееман? — спросил американец.

— Да, — ответил Нееман, удивленный тем, что к нему обращаются по воинскому званию и в соответствии с обычной практикой разведслужб объяснил «следователю», что в начале 1960-х годов он действительно служил в военной разведке и имел звание полковника, но уже давно оставил военную службу и работает в Тель-Авивском университете.

— Но мы знаем, что вы все еще занимаетесь шпионажем, и предлагаем вам немедленно прекратить это.

Через несколько недель Нееман приехал в университет штата Техас в Остине; там снова появился «представитель министерства юстиции», который потребовал, чтобы Нееман зарегистрировался как «агент израильского правительства», для которых существуют весьма строгие ограничения круга встреч и возможности передвижения в США. Нееман обратился к своим старым друзьям, в том числе «отцу» американской ядерной бомбы Эдварду Теллеру и влиятельному сенатору от штата Техас Джону Тауэру, но смогли реально помочь не эти связи, а сотрудничество США и Израиля в области разведки. Представитель «Моссада» в Вашингтоне напрямую обратился в ЦРУ и попросил оставить Неемана в покое — и полковника больше не беспокоили.

В 60-х годах резидентура ЦРУ в Тель-Авиве основное внимание уделяла наиболее секретной израильской программе — созданию атомного оружия, хотя официально Израиль отрицал какие-либо свои намерения в этом направлении. Например, в 1961 году Бен-Гурион совершенно категорически заявил Джону Кеннеди при встрече в Белом доме, что Израиль ведет работы в области атомной энергии, но не военного плана. В апреле 1963 года Шимона Переса вызвали в Овальный кабинет Белого дома, где Кеннеди потребовал от него информации. «Вы знаете, что мы очень внимательно следим за возникновением ядерного потенциала в этом регионе, что может создать очень опасную ситуацию. Именно поэтому мы поддерживаем тесные контакты с вами в сфере ядерных исследований. Что вы можете сказать по этому поводу?» Перес ответил фразой, которая стала стандартным ответом политиков: «Мы не будем создавать ядерное оружие. Мы не сделаем этого первыми». В Вашингтоне, конечно, в это не поверили — настолько, что несколько позже новый премьер, бывший министр финансов Леви Эшкол договорился с администрацией президента Джонсона о том, что в обмен на расширение поставок в Израиль современного вооружения будет снижен темп работ в ядерной области. Сразу же по достижении договоренности израильтяне впервые получиди истребители «фантом» и «скайхок», а американцы заняли место французов как основного поставщика вооружений Израилю. ЦРУ, в частности резидент в Израиле Хадден, считало, что эти дипломатические обещания — только часть игры: Израиль стремится и получить самое современное оружие, и создать свою атомную бомбу. Израильские стратеги заговорили о ядерном оружии как о средстве, которое может навсегда покончить с войнами на Ближнем Востоке. ЦРУ также пришло к выводу, что Израиль уже располагает несколькими системами доставки ядерного и термоядерного оружия. ЦРУ отмечало большое желание Израиля расположить часть ядерного арсенала за пределами своей территории на средствах морского базирования. Аналитики ЦРУ пришли к выводу, что Израиль стремится к оснащению своих подводных лодок ядерным оружием; несколько позже просочились данные, что Израилю удалось оснастить три свои подводные лодки британской постройки компактным, но весьма мощным ядерным оружием. Они почти постоянно патрулировали в Средиземном море, и в какой-то мере это можно было трактовать как выполнение израильского обещания не «привносить ядерное оружие на Ближний Восток первыми».

Если не говорить о сознательном, санкционированном применении, которое если и произойдет, то в качестве последнего аргумента (или последнего «прости» человечества вообще), ядерное оружие потенциально опасно самим фактом наличия. Да, реактор и ядерный центр в Димоне хорошо охранялись и были окружены плотной системой противовоздушной обороны. В июне 1967 года одной из зенитных ракетных батарей был