Как обуздать олигархов - Александр Елисеев

Возможно ли это? Да, возможно. Современное (точнее — сверхсовременное) информационное общество как раз и позволяет полностью раскрыть весь потенциал, заложенный в традиции. Так, славянофильская формула — «Царю— силу власти, народу — силу мнения»— замечательно вписывается в реалии нашей эпохи Интернета. Ведь интернет-технологии позволяют мгновенно связаться с любым адресатом, находящимся в любой точке земного шара. А видеоконференции — с их возможностью многостороннего визуального общения?

Компьютер делает ненужной всю разветвленную систему бюрократического делопроизводства — он требует лишь наличия некоторого количества операторов — и не более того. Поэтому связь центра с местами вполне может быть прямой, не требующей наличия многочисленной армии хищных посредников.

Власть в центре должна принадлежать самодержавному Государю, а на местах — общинным Советам. И между ними не должно быть никаких посредников — правительственного аппарата, регионального чиновничества и т. д. Крупные регионы вообще нужно разделить на мельчайшие волости, население которых отлично знает местные проблемы и способно решить их без опеки вышестоящего начальства. Не 80 слишком областей нам потребно и даже не 1000 районов. Нам необходимо где-то 50 000 самоуправляющихся волостей. Тогда можно будет управлять определенной местностью посредством всеобщего схода. На нем будут выбирать Совет, а также судью и земского старосту — «начальника милиции», «шерифа».

Реализация данного проекта позволит стереть грань между городом и селом, соединив все плюсы аграрного и индустриального общества в постиндустриальном синтезе. Именно так будет возрожден русский город, имевший богатейшие традиции, уходящие корнями в древность. Еще викинги называли Киевскую Русь Гардарикой — «Страной городов». И было с чего — немецкий епископ Титмар Мерзербургский насчитал в Киеве времен Владимира Святого около 400 одних только церквей. А ведь это было еще только начало православной Руси. «Изобилие богатых градов русских отмечали и византийские, и арабские купцы, — сообщают В. Махнач и С. Марочкин. — Вначале XII столетия православная Русь насчитывала около 400 городов. Крупнейший русский домонгольский город — Киев — насчитывал в период расцвета не меньше 50 тысяч жителей. Были и „30-тысячники“: Новгород, Смоленск, Чернигов; многие города имели по 15–20 тысяч. Крупных городов на Руси было ненамного меньше, чем во всей католической Европе, на деревенском Западе. Если согласиться с мнением демографов, оценивающих население домонгольской Руси в 6,5–7,5 миллиона, нетрудно видеть, что горожане составляли тогда 20–25 % всех русичей. Примерно как в конце Римской империи и намного больше, чем в любой стране средневековой Западной Европы».

Феодальная смута времен раздробленности и монгольское нашествие сильно подкосили городскую Русь. Однако она продолжала существовать, причем выгодно отличалась от городской Европы времен Средневековья. Последняя представляла собой непритязательное зрелище — нагромождение домов, узкие улицы со сточными канавами посередине. А вот в русском городе плотность застройки была намного ниже, поэтому многие горожане могли заниматься даже молочным скотоводством — скотину было легко выгонять на пастбище по прямым и просторным московитским улицам. Сама планировка была рассчитана на как можно более быстрый выезд из города.

«Главным богатством России был и остается избыток пространства, — отмечает Р. Багдасаров. — Традиционный русский город резко контрастировал с западной урбанистической застройкой. В Лондоне, Париже, Мадриде, даже Праге абсолютно непредставимы сады вокруг домов обычных горожан (дворцы иное дело). В Москве XVII века такой подход был нормой. „При каждом доме есть непременно сад и широкий двор; оттого говорят, что Москва обширнее Константинополя и более открыта, чем он“, — писал Павел Алеппский. Весной город утопал то в яблоневом, то в вишневом цвету, а затем его накрывала волна сирени, особенно любимой москвичами. Задолго до того, как в Европе стали разбивать общедоступные парки, в Москве отводились громадные площади под увеселительные сады и луга».

В этом, кстати, был религиозный смысл. Город-сад символизирует собой рай — здесь земля уподобляется Небу с его запредельными просторами. В то же самое время западный город символизировал собой, в первую очередь, отгороженное пространство земли, противостоящее подземным силам зла. Пространство за городской оградой было враждебно — там находился феодал, пребывавший в состоянии постоянной вражды с горожанами. Безусловно, отгораживание — важная функция города, но она не может рассматриваться как главная. Основное назначение города — соединять — земное и небесное — на символическом уровне — городское и сельское. В. Махнач и С. Марочкин замечают: «Западный город отгораживался от сельской жизни и отворачивался от пейзажа, русский город органически перерастал в пригородные слободы, он был теснейшим образом связан с сельским хозяйством и поистине развернут лицом к природе. Умение вписать поселение в пейзаж, поставить наиболее выдающиеся здания в наивыгоднейших точках — отличительная особенность русской культуры».

Историки-западники проели нам плешь утверждениями о том, что европейский город был независимой коммуной (добавим — стал ею во время кровопролитных коммунальных революций). Однако и русский средневековый город имел самоуправление — как уже отмечалось выше.

Сегодня встает вопрос о возрождении (на новом технико-экономическом уровне) русского города-сада — просторного и соборно-демократического. Его будущее видится следующим образом.

Город-сад будет представлять собой совокупность парков. При этом надо отметить, что сам парк вовсе не обязательно должен быть только лишь приятным местом для отдыха и прогулок. Парк может и должен быть еще и местом демонстрации различных достижений науки и культуры — с павильонами, клубами, лекториями. Собственно говоря, все мы знаем пример такого парка — это ВВЦ (бывшая ВДНХ).

Город будущего будет состоять из несколько таких ВВЦ, отличающихся тематически. Один парк посвящен промышленности, другой сельскому хозяйству, третий — истории, четвертый — политике и т. д. На территории парков проходят разнообразные конференции и съезды, непосредственно связанные с парковой темой. Так, в пределах политического парка («гайд-парка») проводятся политические дискуссии, в которых может принять участие каждый. При этом, конечно же, в каждом функционируют — и спортсектор, и развлекательные сектора, где расположены кафе, аттракционы, игротеки и т. д. Значительную часть парка занимает лесной сектор.

Вокруг паркового пространства расположены жилые поселения — промышленные и сельскохозяйственные, численностью в 5-15 тысяч человек. Они могут состоять как из двухэтажных коттеджей, так и из многоэтажных зданий — в зависимости от вкусов людей. Единственным обязательным условием является наличие «зеленой зоны».

Поселки представляют собой самоуправляемую волость-общину, живущую в условиях прямой демократии.

Вся власть здесь должна принадлежать Советам. И это вовсе не «коммунистическое» требование, советский архетип уходит своими корнями еще в славянскую вечевую древность. Не случайно же слово «вече» происходит от общеславянского «вотъ», т. е. «совет». И, очевидно, что Советы 1917 года были «реинкарнацией» вечевых собраний. А придавили их именно партии. Точнее — одна партия, коммунистическая, но сути это не меняет. Все равно партии создавались именно по западному принципу. То есть, если вдуматься, то русскую народную демократию погубила именно западная политическая групповщина.

Советы, создаваемые, во многом стихийно наследовали еще и самобытным русским структурам, созданным в годину Смуты, в условиях отсутствия законной власти. Речь идет об уездных и городских Советах — всесословных органах национального сопротивления, сыгравших ведущую роль в организации победоносного народного ополчения. Эти образования возникли еще в 1606–1608 годах, когда Смута была в самом разгаре. И созданы они были на базе местного самоуправления, которое играло огромнейшую роль в жизни Московской Руси.

«Стихийно» возникшие Советы были вынуждены действовать в отсутствие «нормальной» государственной власти и военной организации. Вот пример: «Когда в декабре 1608 г. к Устюжне-Железопольской приблизился польский отряд, в городе не оказалось ни воеводы, ни ратных людей, ни сколько-нибудь надежных укреплений, — пишет историк В. Волков. — Тогда горожане создали выборное управление, избрав три головы и городовой совет из 20 чел., в котором посадские и служилые люди получили равное представительство. Деятельность совета не прекратилась и с прибытием в Устюжну воеводы. Он даже приступил к исполнению своих обязанностей лишь после утверждения городовым советом его полномочий».