Тайна врат - Егор Дмитриевич Чекрыгин

Киншаа, ловко орудуя штыком, а позади вышагивал Дроут, чьи глаза опытного мошенника, кажется, успевали видеть на все триста шестьдесят градусов и замечать любую опасность.

За бандой в прорыв устремились и прочие тооредаанцы, солдаты и матросы, ощетинившимся сталью ежом напирая на своих врагов.

Вот этот «еж» поравнялся с Ренки и втянул его в свои ряды. Киншаа отошел назад, а Ренки занял его место, и колонна снова двинулась вперед, очищая палубу вражеского корабля от защитников.

Так они добрались до кормовых надстроек, где и задержались на несколько мгновений, пережидая картечный дождь из фальконета и мушкетов морских пехотинцев, накрепко вставших возле лестниц, которые вели на мостик. Похоже, противники были полны решимости не пропустить тооредаанцев дальше.

— Наверх! — коротко приказал Готор и первый подставил спину.

Бандиты, да и гренадеры Шестого полка, уже давно наловчились штурмовать здания, используя друг друга в качестве ступенек и подпорок. Ренки первый взлетел наверх, перемахнул через перила, ткнул шпагой боцмана, перезаряжающего фальконет, и скрестил клинок с лейтенантом, который все еще зажимал в левой руке специальный держатель для фитиля.

Лейтенант оказался весьма неплохим фехтовальщиком. Но это ему не сильно помогло, когда перелезший следом Дроут ткнул ему в спину штыком. Бой за мостик, начавшийся столь стремительно, столь же стремительно и был проигран защищавшими его кредонскими моряками. Ярость напирающих тооредаанских солдат мгновенно смела капитана корабля и его офицеров. Кое-кто из них еще пытался укрыться в изрядно побитых ядрами каютах, но было уже поздно. Всех их закололи штыками и матросскими тесаками.

Сражение еще продолжалось некоторое время. Капральство морских пехотинцев, засевших на баке, и присоединившиеся к ним матросы упорно держали оборону. В трюмах корабля и на батарейных палубах еще звенели клинки и слышались крики яростной драки. Но, лишившись своих вождей, кредонцы начали сдаваться, и очень скоро весь корабль был взят под полный контроль, и на его мачте взвился флаг Королевского флота Тооредаана.

— Изрядной смелости была ваша выходка! — с непонятными — то ли хвалебными, то ли осуждающими — интонациями высказался адмирал оу Ниидшаа, когда Ренки вместе с друзьями вернулся на палубу его корабля. — Даже затрудняюсь определить, чего в ней было больше: храбрости или безумия. Однако не могу не отметить, что, если бы не она, возможно, нам пришлось бы провозиться с кредонцами несколько дольше. Так что примите мою благодарность, сударь, и будьте уверены: ваш подвиг будет упомянут мной в отчете королю и Военному совету! И все же, сударь, хочу вам напомнить, что говорил Риишлее по вашему поводу и по поводу ваших друзей. Ваши головы он собирается использовать для чего-то более важного, нежели пробивание дыр в обороне кредонцев! Так что попрошу впредь не лезть на рожон. Вы, первый лейтенант оу Дарээка, и вы, первый лейтенант оу Готор, отныне будете находиться при мне. А ваши сержанты будут охранять мостик моего корабля. Так что геройствовать вы сможете только по моему прямому приказу. Надеюсь, это понятно?

— И что вообще на тебя нашло? — недовольно хмурясь, спросил Готор, когда вся банда отошла на дальний край мостика.

— Да я… — с тоской ответил Ренки, разглядывая свои красные ладони, мгновенно покрывшиеся кровавыми мозолями. — Кто ж знал, что эта веревка ведет куда-то не туда. Их тут столько, что и паук запутается. Я просто собирался спуститься на палубу, а тут… Думаешь, адмирал не позволит принять участие в следующем абордаже?

— Надеюсь, нет, — мстительно ответил на это Готор.

А тооредаанский флагман тем временем входил в пролив между островами, где кипела насколько иная битва. Тут ни о каком просторе и маневрах не было и речи — пролив хоть внешне и казался широким, имел столь узкий фарватер, стиснутый по краям мелями и рифами, что пройти по нему парусный корабль мог либо при попутном ветре, либо влекомый на буксире шлюпками. Для того чтобы идти галсами, места было явно маловато.

Сегодня ветер был самый подходящий. Вот только тооредаанские корабли, миновав «канал» первыми, встали на якоря, развернувшись бортами к противнику, и устроили своим врагам форменный линейный бой.

Противник ответить им тем же не мог — для того чтобы развернуться бортом, не хватало ни места, ни силы движения. Так что лишь первые два корабля кое-как пытались отстреливаться из погонных орудий. К тому времени, когда флагман оу Ниидшаа приблизился к входу в пролив, шедший первым корабль республиканского флота уже тонул, изрешеченный вражескими ядрами. Второй и третий готовились вступить в бой. А последние два явно планировали развернуться и выйти из ловушки с помощью спущенных на воду шлюпок.

Эти самые шлюпки и сделал своими первыми мишенями подошедший флагман, начав расстреливать лодки издалека из носовых орудий. Полуразвернутые корабли застыли, перекрыв фарватер наискосок и не имея возможности толком стрелять ни бортовыми, ни кормовыми пушками. А оу Ниидшаа, закрутив какой-то лихой маневр, развернул свой корабль, заехав носом далеко на мель, зато дав пушкарям возможность сделать полный бортовой залп. И началась артиллерийская дуэль.

Досталось всем. Одно кредонское ядро пролетело почти над самой головой адмирала, сбив потоком воздуха шляпу с его головы. А уж что творили эти ядра, попадая в стоящую на палубе толпу… Даже думать об этом было страшно!

Фок-мачта тооредаанца обломилась где-то посредине и угрожающе повисла, качаясь на канатах такелажа. Часть пушек замолкла, выведенная из строя вражескими залпами. И еще пришлось срочно отрядить матросов выкачивать из трюма воду и латать пробоину от ядра, попавшего в ватерлинию.

Но кредонцам, не имеющим возможности задействовать всю свою артиллерию, приходилось хуже. И особенно плохо им пришлось, когда более легкие «купцы» и шлюпки с тооредаанских кораблей, набитые матросами и солдатами, прошли над мелями и абордажные команды высадились на еще остававшиеся на плаву корабли врагов.

Это была победа! Обошедшаяся, впрочем, весьма дорогой ценой.

Глава 8

Еще толком не развеялся дым над морской гладью, еще кровь не перестала бешено пульсировать в висках и литься из ран, еще легкие со всхлипом втягивали