Приют - Алиса Бодлер

почву. Понять, насколько сильно врачи потеряли страх и рассудок, будучи в погоне за огромными выплатами от «заказчика». Имени последнего никто не разглашал, но то, что идея принадлежала власть имущим и предполагалась к использованию во благо большого дела, а не для чьего-то личного удовлетворения, как в изначальной версии опыта, – было очевидно.

– Я тут подумал, Робби. Что, если Бодрийяр рано или поздно узнает обо всем этом? Про связи его семьи упоминал даже отец Миллера. Он же заявится сюда?

– Бодрийя-я-я-я-р? – Робби рассмеялся. – Шизофреник в ремиссии? Очень страшно! Ну, милости просим. Пусть только приходит с собачкой, которую ты ему подарил, а не как госпожа Гудман – в гордом одиночестве. Его старая морда любого оттолкнет, даже в бессознательном состоянии. Ты – ужасный трус, Грэм. Сделай с этим уже что-нибудь.

Будучи крайне довольным собой, Бланшард поспешил присоединиться к коллегам.

Константин прикрыл глаза. Все как он и думал: местечковый королек Робби был давно ослеплен вседозволенностью, что передалась ему вместе с кровью, и практически лишился возможности критически мыслить или что-либо подозревать. Он был готов продолжать прибыльное дело отца любой ценой, даже попутно называя его то «старым козлом», то «полным неудачником».

Однако же суждения Бланшарда о Бодрийяре полностью совпадали с главными опасениями Грэма: если Джереми заявится сюда, то только вместе с Боузи, абсолютно не осознавая, что психика его драгоценного «племянника» была до ужаса слаба. Константин работал с ним три года, он знал, что таилось внутри кудрявой макушки. Дуглас не вынес бы даже электрошока, не говоря уже об уколах ДМТ.

– Смотри и учись! – веселился Робби рядом с креслом.

Прежде чем доктор Грэм успел вникнуть в слова доктора-истязателя, Миллер водрузил конструкцию из электродов, похожую на наушники, на голову девушки. Бессознательную Иви слегка тряхнуло, и, сам того не понимая, Константин дрогнул одновременно с ней. Миллер пустил ток еще трижды, а затем – посмотрел на коллег.

– Да хватит, – пожал плечами анестезиолог Уокер, отвечающий за все используемые в эксперименте инъекции. – Ждем – и ввожу ДМТ.

Доктору Грэму пришлось начать бродить по кабинету для того, чтобы хоть как-то справиться с гневом. Для видеофиксации это было только на руку – так можно было продемонстрировать происходящее с разных сторон.

Пробуждения Ив пришлось ждать всего тридцать минут. Скорее всего, ее организм воспринимал наркоз очень поверхностно. И, стоило девушке открыть глаза, Бланшард подскочил и хлопнул Уокера по спине.

Увидев, как игла проколола резиновую крышку на ампуле с раствором психоделика, Константин поспешил отвернуться и зажмуриться.

Его сознание рвалось на кусочки от разворачивающегося ужаса. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас должна была увидеть Иви.

– Ты можешь почувствовать, как твои руки уже не принадлежат тебе… И ноги… Ты их не чувствуешь. Ощущаешь лишь то, что они когда-то были на этом месте, но теперь – совсем не твои…

Грэм вновь повернулся к креслу, лишь когда Робби стартовал процедуру регрессивного гипноза.

Иви смотрела на Бланшарда, не моргая. Но сонный взгляд ее был устремлен куда-то вдаль, сквозь стены закрытой палаты, сквозь спираль, что закручивалась беспрерывно.

– Кейси? – через какое-то время мягко проговорил Робби. – Здравствуй, Кейси.

– Кто вы? – вдруг обретая неясную эмоцию, ответила Иви. – Где… Где мой брат?

– Ты говоришь об Эллиоте, Кейси?

– Д-да…

– Я думаю, мы можем поговорить без него. Скажи мне, сколько тебе лет, Кейси?

– Братик меня накажет!

Сердце Константина пропустило удар. Это было самой сложной частью.

Присутствие Эллиота Дина стало незримой, но постоянной составляющей их с Иви последних двух месяцев. Ноотропы заставляли ее вспоминать не только о том, что происходило с маленькой Кейси в конце девяностых, но и о жутких эпизодах, пережитых в приюте. Как он теперь знал, «призрак» или же «силуэт» ее условного родственника сопровождал Ив в детстве так же, как Герман Боузи. С одной большой разницей – образ Эллиота не являлся для того, чтобы «спасти» девочку. Он приходил ради того, чтобы казнь продолжалась.

– Она не хочет говорить сейчас. Имеет ли смысл давить? – очень сдержанно вмешался Грэм в процедуру, больше не в силах играть абсолютное равнодушие. – Вдруг это не даст ей сказать больше.

Бланшард жутко улыбнулся своему коллеге, но продолжил говорить:

– Кейси, расскажи нам, как тебя наказывает братик?

– Он делает мне больно!

– Как часто он это делает?

– Всегда, когда ложимся спать…

– Это очень часто, Кейси.

– Да, мне больно!

– Где у тебя болит?

Девушка замолкла, но всего на секунду.

– ВНИЗУ!

Прокричав последнее нечеловечески громко, Иви опустила взгляд на свой живот. Ее глаза норовили вылететь из орбит, дыхание участилось, а тело потряхивало даже без воздействия электрошока. Происходящее выглядело как кульминационная сцена из хоррор-фильма.

Константин взялся за голову, чувствуя непреодолимое желание вырвать себе волосы. Может быть, Ив была достаточно сильной для того, чтобы перенести все это, но не он! Плевать на то, что врачи могли это заметить, терпеть все это издевательство было тяжело!

Даже Бланшард, казалось, слегка оторопел от крика своего «экземпляра» и теперь смотрел на нее в легком шоке. Все произошло слишком быстро, и вытащить из Иви подробности было уже нельзя. Ему пришлось прервать сеанс регрессивного гипноза и погрузить девушку в сон.

– Вот это, Константин, и есть финальная точка, – ликовал Робби. – Точка, в которой экземпляр вспоминает момент своей смерти и оказывается внутри него, – единственная доказательная база, работающая при демонстрации. Сопроводительные документы с историческими соответствиями усиливают кейс, но вот подробности, демонстрирующие «правду»… Безотказно! Д-а-а-а, всем нужно шоу!

Уже через мгновение Бланшард выключил анимацию и похлопал Константину.

– …И это с первого-то раза! Браво, Грэм, ты снова нашел золото!

Вчера

Доктор Константин еще никогда не спешил попасть домой с таким рвением.

Причин тому было две.

Первая: внеплановый сеанс с Боузи подтвердил его самые худшие опасения: роковой дуэт «дяди и племянника» докопался до истины. Стратегия полной сепарации от Иви, пока та бросалась на амбразуру ради друга детства, сработала совсем наоборот.

И вторая: состояние девушки, несмотря на все старания психотерапевта восстановить ее психическое состояние после вынужденной процедуры, оставляло желать лучшего.

Она была в сознании и практически восстановилась физически. Однако чужие воспоминания и общая травма Кейси Дин теперь были значительно ближе, чем требовалось, и активировались в самые неожиданные и не подходящие для этого моменты. Иви боялась громких звуков и яркого света, плохо засыпала и чувствовала слабость в течение дня. Во всем происходящем был лишь один плюс, который на самом деле выглядел настоящей насмешкой над тем, что вообще было принято относить к позитивным