Украсть у президента - Гриньков Владимир Васильевич

Но по нему было видно – никак ему не вспоминается.

– Ее зовут Евгения Николаевна Нефедова, – подсказал Корнышев.

– Как же! – воспрял Ведьмакин. – Конечно слышал!

– От кого? – быстро спросил Корнышев.

– А мне вот товарищ говорил, – кивнул Ведьмакин в направлении замершего статуей Горецкого.

– О чем говорил? – все еще не понимал Корнышев.

– Не знаю ли я такого человека, в смысле.

– А вы? – спросил Корнышев.

– Не знал, понятное дело.

– Вы ее знали! – сказал Корнышев. – Вы с нею общались! Видите эти фотографии?

– Вижу, – не стал перечить Ведьмакин. – Но женщину такую не припоминаю.

Горецкий сидел ни жив ни мертв. Он не верил, что все обойдется. Он испугался так сильно, как давно уже не пугался.

Но ни о чем его Корнышев не спросил. И вообще, кажется, не обратил внимания на случившееся. Продолжал терзать бедного Ведьмакина, заходя то с одного боку, то с другого, но так ничего и не добился, как ни тыкал в лицо Ведьмакину фотографии, на которых тот был запечатлен.

На совещании в кабинете генерала Калюжного присутствовали всего несколько человек. Если бы велся протокол встречи и надо было занести в протокол перечень рассматриваемых вопросов, можно было бы ограничиться одной-единственной записью: «Евгения Нефедова».

– Есть такая – Нефедова, – докладывал один из подчиненных Калюжного. – И именно Евгения Николаевна. То есть была, – поправился он. – Скончалась в больнице города Новомосковска Тульской области в двухтысячном году. Неудачная операция по удалению аппендицита.

– Где похоронена? – спросил Калюжный.

– Там же, в Новомосковске.

– Кто из родственников жив?

– Родители. Младший брат. Бабка по материнской линии. Тетка по материнской линии. Двое дядьев по линии отца, – перечислял сотрудник, заглядывая в лежащие перед ним записи. – Все они факт смерти Жени Нефедовой подтверждают. Вся документация, связанная с Нефедовой, в больнице изъята. Фотографии, сделанные в день похорон, у родных изъяты. Сейчас опрашиваются соседи и знакомые Нефедовых. Но сомнений уже практически нет. Сейчас готовимся к проведению эксгумации, чтобы снять все вопросы. Единственная зацепка, которая обращает на себя внимание, – паспорт Нефедовой после ее смерти был сдан родственниками в установленном порядке, но акта об уничтожении паспорта мы не обнаружили.

– Как такое может быть? – спросил Калюжный.

– Все разводят руками, товарищ генерал, и никто ничего не может вспомнить. Потерялся – других объяснений нет.

Калюжный перевел взгляд на соседа докладчика.

– По учетам проверили, – сообщил тот. – Нигде Нефедова не числится.

– У меня есть одна Нефедова, – сказал до сих пор молчавший сотрудник. – Мы проверяли клиентуру банков на предмет наличия счетов, открытых на имя Нефедовой Евгении Николаевны. Счетов нет, но есть арендованные ячейки.

– Сейфы, что ли? – приподнял бровь заинтересовавшийся Калюжный.

– Так точно!

– Список банков! – протянул требовательно руку Калюжный.

Взглянул на список и сказал удивленно:

– Ого!

Список был длинный. Сотрудник заглянул в свои записи и доложи:

– Проведенной проверкой установлено, что все ячейки арендованы на паспорт, пропавший в двухтысячном году. Все договора аренды оформлялись в том же двухтысячном году на длительные сроки – от трех до пяти лет. Также установлен единственный факт пользования арендованными ячейками. В прошлом месяце Нефедова Евгения Николаевна посетила Инновационно-инвестиционный банк на Комсомольском проспекте.

– Фотографии этой нашей Нефедовой в банке показывали? – спросил Калюжный.

– Показывали. Нефедова опознана сотрудницей банка, оформлявшей доступ Нефедовой к сейфу, а также охранником банка, дежурившим в тот день в операционном зале.

– Получается, по ворованному паспорту живет, – сказал Калюжный. – Или она действительно Нефедова? – посмотрел вопросительно на подчиненных, будто проверял по их реакции жизнеспособность выдвинутой версии.

– Все-таки настоящей Нефедовой, по-видимому, нет в живых, – сказал кто-то из присутствующих. – Потому что с двухтысячного года по сегодняшний день она нигде не засветилась, кроме аренды банковских ячеек. Так не бывает – чтобы живой человек не оставлял следов. Далее. У этой Нефедовой, которую мы ищем, с той Нефедовой, которая, как считается, умерла в Новомосковске, во внешности не так уж много общего. Почти нет сомнений в том, что это разные люди.

– Начнем, пожалуй, с банка на Комсомольском проспекте, – определился Калюжный. – Раз наша Нефедова там появлялась, значит, закладка совсем свежая …

– А закладки нет, товарищ генерал, – доложил сотрудник. – В день посещения Нефедова отказалась от аренды сейфа.

– То есть она не помещала что-то в ячейку, а наоборот, забирала? – насторожился Калюжный.

– Так точно!

Корнышев позвонил генералу и попросил его принять по неотложному делу. Встретились через два часа. Калюжный был в кабинете один и Корнышева встретил взглядом задумчивым и неприветливым, будто Корнышев оторвал его от чего-то важного.

– Садись, – сказал Калюжный. – Как работа? Подвижки есть?

Вопрос был задан как-то невнимательно и не предполагал подробного ответа.

– Я знаю, где искать Нефедову! – произнес Корнышев и Калюжный сразу будто очнулся. – Через Илью Горецкого. Он должен знать.

– Не понял, – произнес Калюжный, мрачнея на глазах.

– В мое отсутствие, пока я был в командировке, Илья расспрашивал Ведьмакина о Нефедовой. Вы показывали ему список учредителей кипрских фирм?

– Да.

– Там есть Нефедова, а Илья эту фамилию в списке почему-то не заметил. Он вам не говорил о Нефедовой в том списке?

– Не говорил.

– Я и не сомневаюсь. И мне он тоже не говорил. Даже когда я его напрямую спросил, он ответил, что эту фамилию в списке не видел. А сам, тем не менее, обсуждал с Ведьмакиным.

– Получается, Горецкий скурвился? Против нас работает? – все больше мрачнел Калюжный.

– Нефедова жила у Глеба, друга юности Горецкого. Тут одно из двух. Или Горецкий решил друга из-под удара вывести. Или у него к Нефедовой проснулся интерес.

– Любовь? – не поверил Калюжный

– Деньги. Если Илья догадался, что Нефедова, на которую фирма зарегистрирована, – это и есть та женщина, которая у Глеба живет, то он наверняка догадывается, что на эту Нефедову могут быть большие деньги записаны.

– Если он друга в такой ситуации выгораживает, то он просто дурак, – оценил Калюжный. – А если погнался за деньгами, то подлец.

Корнышев промолчал.

– Что еще у тебя? – спросил Калюжный.

– Больше ничего.

– Что предложишь делать?

– Горецкого номинально оставить в работе, но от реальных дел отстранить. Пустить за ним топтунов, телефоны поставить на прослушку. Если он всего лишь намекнул своему другу, что тому лучше бы съехать с квартиры, слежка, конечно, ничего не даст. Но если Илья хочет здесь что-то заработать, тогда он эту парочку далеко от себя не отпустил, они где-то рядом, и он в самое ближайшее время обязательно выйдет на связь с ними.

– Грубо! – покачал головой Калюжный. – Надо тоньше!

– Да как же тоньше! – оскорбился Корнышев, приготовившись защищать предложенный им план.

Но Калюжный повторил, возвысив голос:

– Надо тоньше!

Он будто злился, что ему приходится объяснять столь очевидные вещи. Сказал с указываемой в интонации досадой:

– Слава, нам нельзя слишком много народа привлекать! И из соображений безопасности, потому что возможна утечка информации, и из соображений престижа и сохранения лица в том случае, если мы ошибаемся. Если наши подозрения в отношении Горецкого окажутся беспочвенными, лучше, чтобы об этом знали только я и ты, а не все вокруг. Надо тоньше! – в который уже раз повторил мудрый Калюжный. – У меня недавно было совещание. Есть хорошая новость, Слава. Обнаружены два десятка банковских ячеек, арендованных Нефедовой Евгенией Николаевной в Москве, Санкт-Петербурге и еще нескольких российских городах. Сейчас вот думаем, как поумнее распорядиться этой информацией. Но один вариант у меня уже есть на примете. Ты про эти ячейки Горецкому ничего не говори. Я сам скажу.