Любимцы Богини - Владимир Трошин

На следующий день поступила команда вывести из действия установку левого борта. На утреннем построении объявили, что после обеда экипаж переезжает на плавбазу. Кроме этого, с завтрашнего дня начинается планово предупредительный ремонт продолжительностью 15 суток и подготовка к строевому смотру, который обязательно предшествует приему каждого корабля в состав оперативной эскадры разнородных сил базирующейся в бухте Сонг. Плисецкий предупредил, что завтра, сразу после подъема флага политинформация, которую будет проводить заместитель начальника политотдела эскадры.

Для командиров групп, мичманов и личного состава выделили кубрики, в центре которых возвышались какие-то громоздкие квадратные сооружения. Как выяснилось, это наши отечественные кондиционеры. Они были настолько мощны, что их поверхности даже в условиях сорокоградусной жары покрывались льдом. Командирам боевых частей и дивизионов повезло меньше. У них каюты на 2–3 человека, но кондиционеров нет. Вентиляция включается периодически, по какому-то неизвестному графику. От жары могут спасать только установленные в иллюминаторы ветроотбойники, да и то при благоприятном направлении ветра.

Для политинформации свободные от вахты люди, после подъема флага, были собраны на баке. Почти все разместились на скамейках, которые принесли заранее и расставили перед носовым универсальным артиллерийским комплексом. Лектора еще не было, но в некотором отдалении перед ними уже стояли аккордеон и баночка, с лежащим на ней футляром для скрипки. По рядам пополз шепот: «Концерт, что ли будет?». Бобылев стоял, прислонившись к броне 57-миллиметрового орудия. Он специально не сел на скамейку, надеясь, засвидетельствовав свое присутствие, незаметно покинуть это мероприятие. Исаковский планировал сразу после лекции начать потенциально-опасные работы по подпитке первого контура, и в целях обучения обязал всех управленцев присутствовать на них.

Наконец, лектор пришел. Экипаж встал. Лектор, невысокий, с небольшим животиком мужчина, больше похожий на гражданского, чем на военного, одетый, как и все в тропическую форму, но не в шорты, а в брюки, привычно махнул рукой – сидите мол!

– Заместитель начальника политотдела эскадры капитан 2 ранга Горбатюк Николай Парфенович! – представил его Плисецкий.

Горбатюк прошел к баночке, освободил ее от футляра для скрипки, который аккуратно положил к аккордеону и сел. Сняв кепи, достал из кармана платок и, вытирая им лоснящиеся от пота залысины, внимательно осмотрел каждого из присутствующих. Бобылеву показалось, что на него он смотрит дольше, чем на других.

Закончив осмотр и убрав в карман брюк платок, заместитель начальника политотдела приступил к лекции. Материал был подобран грамотно. Идеологические выводы подкреплялись примерами из жизни. С особым интересом были восприняты сведения из истории Вьетнама, неизвестные страницы американского присутствия в бухте Сонг.

– А почему никто не спрашивает для чего здесь аккордеон и скрипка? – ответив на вопросы по содержанию лекции, спросил Горбатюк.

– Может, артисты оставили? – высказал догадку кто-то из сидящих.

В это время, Исаковский жестами стал показывать сидевшим на одной скамейке управленцам на проход к трапу:

– Можно идти на корабль!

– Нет! Не артисты! Я принес их сюда, чтобы показать Вам, что в жизни нет ничего невозможного. Возможности каждого человека безграничны. Просто мы не знаем о них. За год пребывания здесь, я, не имея музыкального образования, научился играть на аккордеоне и скрипке. Не верите? Тогда послушайте! – предложил Горбатюк.

– Я Вас не отпускал! – заметив, поднимающихся управленцев, строго заметил он.

Николай Парфенович достал из футляра скрипку и, объявив:

– Полонез Огинского! – исполнил знакомое каждому произведение.

Затем он, не дожидаясь аплодисментов, сыграл на аккордеоне бравурный марш. Плисецкий захлопал, его недружно поддержал экипаж. Вдохновленный Николай Парфеныч озвучил еще какое-то произведение.

– Ну, как? – закончив, спросил исполнитель. Зрители молчали. Чувствовалось, что очерствелые за время автономки души подводников еще не совсем созрели для понимания прекрасного.

– Не хватает цирковых номеров! От нечего делать, можно было выучить! – не выдержав, тихо пробурчал Исаковский, недовольный срывом работ.

Горбатюк покраснел. Фраза командира первого дивизиона испортила ему настроение:

– Заместитель командира! Мичманы и личный состав свободны. Офицерскому составу остаться.

Не успел уйти последний матрос, как заместитель начальника политотдела разразился гневной проповедью:

– Я думаю, все офицеры слышали фразу, высказанную в мой адрес! Кто-то решил записать меня в бездельники. Бездельник я или нет, может решить только тот, кто поставил меня на этот пост! А поставила меня на него Коммунистическая Партия Советского Союза! Только она вправе дать оценку моей деятельности. Какое бесстыдство нужно иметь, чтобы в условиях тотального противоборства двух идеологий, на переднем крае борьбы с мировым империализмом, политработнику, говорить такие вещи. Такое может сказать или враг или недалекий человек. К сожалению, у нас такие товарищи есть. Не надо далеко ходить за примером. Вчера, на гражданском сухогрузе, отправили в Союз одного старшего лейтенанта, бывшего снабженца с ПМТО. В чем он провинился? Все знают о непростых взаимоотношениях между Советским Союзом и Социалистической Республикой Вьетнам. Несмотря на это, не далее как неделю назад он до поросячьего визга напивается в компании с какими-то вьетнамцами и, не помня как, оказывается в неизвестном помещении в постели с двумя голыми раскосыми красотками. Здесь его с поличным берут представители Госбезопасности Вьетнама. Вербовка не удалась, потому что товарищ старший лейтенант имел хорошую физическую подготовку. Сбил с ног преградившего ему путь контрразведчика и выпрыгнул со второго этажа здания. В одних трусах смог добраться до своих. Во имя советско-вьетнамской дружбы дипломатический скандал поднимать не стали. Вы думаете у Вас лучше? Мне передали из политотдела флота, что на Вашем корабле служит лейтенант-инженер, выпускник этого года, который на итоговых политзанятиях пытался умалить наши достижения, не разобравшись в политике партии во взаимоотношениях со странами Социалистического Содружества.

Закончив речь словами:

– В общем, обстановка тревожная, товарищи офицеры! – Горбатюк, покинул бак.

Офицеры начали расходиться. Василий задержался. Он подошел вплотную к борту. Полный штиль. Внизу, у якорь-цепи, похожие на погрузившиеся в перископное положение миниатюрные подводные лодки, в зелени моря грелись на солнце маленькие меч-рыбы. Это ведь про него сказал заместитель начпо. Прав был Марат Петрович, когда говорил, что ему еще долго будут вспоминать эти злосчастные политзанятия. Василий был готов к этому и не переживал случившегося. Почти не переживал. Но и Михайлов, наверное, удивился бы, узнав, что об этом вспомнят за несколько тысяч миль от Петровска в чужой далекой стране.