Капкан (СИ) - Лин Брук

Открываю глаза только, когда Роланд аккуратно дёргает меня за плечо. Встаю, протираю глаза ото сна и застываю, увидев перед собой знакомый вход. Начинаю оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, не показалось ли мне. Но не показалось — мы стоим на стоянке аэропорта.

— Мы приехали кого-то встречать? — удивленно вскидываю бровь вверх.

— Отправлять, — смотрит прямо в глаза, раздавливая своей твердостью. — Тебя.

— Что? — из уст вырывается смешок.

— Сейчас мы зайдём в здание, купим тебе билет на ближайший рейс, и ты улетишь отсюда! — поражаюсь, с какой уверенностью он произносит каждое слово, будто я вручила ему все права на свою жизнь.

— Ты, кажется, оглох. Я остаюсь здесь! — повышаю голос, раздражаясь.

— А ты отупела, раз не осознаешь всей серьёзности ситуации!

Хочется плюнуть ему в лицо и рассказать, что на самом деле является серьезной ситуацией, но держу себя в руках. Перевожу дыхание, понимая, что если Роланд что-то решил, то он обязательно это делает. Молчу, смотрю ему в глаза, думая над тем, как бы доходчивее донести, что на этот раз я настроена намного решительнее него.

Как только в голову приходит идея, дергаю ручку двери, открываю её и, схватив сумку, выхожу из автомобиля. Роланд выходит следом и вскоре оказывается передо мной, пока я осматриваюсь в поисках ближайшего такси.

— Как только я решу все, ты можешь вернуться сюда навсегда. Но сейчас ты улетишь из этой страны, поняла меня? — хватает за руку, тем самым заставив посмотреть на него.

— Ты все ещё не понял? — наигранно всматриваюсь в его глаза. — Роланд, моя жизнь не зависит от тебя. Постарайся осознать это как можно скорее, иначе впереди тебя ждёт много разочарований, — стараюсь говорить убедительнее, хотя и не верю собственным словам.

Чтобы подкрепить свои слова действиями, достаю из сумки загранпаспорт, раскрываю его и, схватившись двумя руками за разные углы, начинаю рвать на части. Ариана в Москве, мне не нужно будет тут же улетать обратно к себе в страну, чтобы увидеться с ней, а это значит, что время на восстановление документов у меня есть.

— Что ты творишь? — не успев выхватить его из рук, смотрит на меня разъярённо. И мне хватает одного его взгляда, чтобы понять — он хочет проделать со мной то же, что я сделала с паспортом.

— Надо будет, убью, но останусь здесь до тех пор, пока сама не решу улететь! — заявив, отталкиваю его от себя, прохожу несколько сотен метров и, сев в такси, возвращаюсь в город.

Меня трясёт от злости. Человек нисколько не изменился. Ему все так же кажется, что он имеет право решать за других, не считаясь ни с чьим мнением.

— Это послужит напоминанием, почему ты не хочешь его присутствия в своей жизни, — нервно заявляю самой себе.

Успокоившись, звоню Демиду и, узнав точный адрес, приезжаю к ним. На пороге меня встречает Крис с маленьким чудом на руках. И мое сердце на миг замирает. Смотрю на неё, на её малыша и на подошедшего к ним Демида, и хочу плакать. От счастья и от тоски. Чувствую безграничную радость за ребят, что они обрели свой дом друг в друге, и непреодолимую тоску по собственному дому, заключённому в маленьком тельце с большим сердцем.

— Медея, — расплывается в улыбке Крис и встречает меня с распростертыми объятиями, когда Демид забирает из её рук ребёнка.

Обняв каждого и познакомившись с самым маленьким членом семьи, я следую за ребятами, которые ведут меня в гостиную, где накрыт небольшой стол на четверых. Они приглашали меня вечером в ресторан, где соберутся все их близкие и друзья для празднования дня рождения Лео, но я отказалась, сославшись на работу.

— Ждём кого-то ещё? — ехидно улыбаюсь, понимая, кто будет четвёртым гостем.

— Роланд должен подъехать, — сообщает Крис, улыбнувшись в ответ. — Но ты, видимо, и так знаешь об этом.

— Успели уже поговорить? — присоединяется Демид.

— Успели даже вспомнить, почему друг друга презираем, — усмехнувшись, принимаю бокал вина из рук старого друга.

— Как прекрасно, что ничего не меняется, — весело заявляет Крис.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— По вашей семье так не скажешь. Изменения пошли вам на пользу, — смотрю на лежащего в люльке Лео и не сдерживаюсь от улыбки.

Насладившись в тишине этим осознанием, Демид снова переводит взгляд на меня.

— Выглядишь уставшей, — говорит, проникая взглядом в самое сердце.

— Просто не выспалась. С раннего утра поехала на кладбище. Хотела навестить Эмми, — решаю не увиливать от правды.

— Согласись, Роланд сотворил прекрасное? — с грустью взглянула на меня Крис, улыбнувшись сквозь поджатые от досады губы.

— Прекрасное? — с ужасом и удивлением смотрю на неё. Это она говорит о том, что он стал причиной смерти моей сестры?

— Я про памятник и клумбы для Эмми.

Сердце сжимается в тугой узел. Я и не подумала о нем. Решила, что все было сделано Ренатом Яновичем. Хотя должна была догадаться. Ведь только Ханукаев Роланд умеет, все разрушив, создать нечто такое, что не поддаётся никаким словам — только эмоциям.

— Ты не знала? — интересуется следом.

— Нет, он мне ничего не сказал, — с трудом вырываю из себя слова.

Пытаюсь понять свои эмоции. Но когда дело касается Роланда все становится таким запутанным и сложным, что хочется выть от отчаяния. От ненависти до любви, от злости до смирения и обратно — голова кругом от такого калейдоскопа чувств.

— Прости её. Она не знает всей правды, — извиняется за жену Демид, как только она покидает гостиную с малышом, чтобы переодеть его.

— Я все понимаю, — натягиваю улыбку, не желая сгущать краски в такой светлый для них день.

Он протягивает через стол руку, касается моей ладони и в знак поддержки крепче её сжимает. Возможно, он никогда не умел видеть целостной картины происходящего, но он всегда чувствовал состояние моей души.

Услышав звонок в дверь, Демид отпускает мою руку, встаёт изо стола и идёт встречать гостя. А я, вновь взяв бокал, с нетерпением жду новой встречи с Роландом.

— Где она? — слышу тяжёлые шаги, надвигающиеся в сторону гостиной.

Снова приняв беспечный вид, кладу ногу на ногу и с легкой усмешкой на губах встречаю нервного Роланда, который и не пытается скрыть эмоций. Демид идет следом за ним, хочет успокоить его, кладёт руку ему на плечо, но тот резко отдергивает друга.

— Не вмешивайся, — бросает на повышенных тонах и, зайдя в гостиную, захлопывает за собой дверь.

Словно стихийное бедствие настигает меня, хватает за руку и резко дергает вверх.

— Ты окончательно свихнулась? — шипит, извергая языки пламени из недр ледяных глаз.

— Рядом с тобой разве может быть иначе? — интересуюсь насмешливо, опрометчиво решив поиграть на его нервах.

— Тебе смешно, Медея? — выхватывает бокал из рук, с силой сжимает его в руках, пока тот не разлетается на осколки по полу. По его руке стекает вино вперемешку с кровью, а он даже глазом не моргнул. — Вспомни, чем закончился твой предыдущий отказ от поездки!

Всего нескольких слов, а внутри меня вспыхивает огонь; ярость пеленой накрывает разум. Не верю своим ушам, что он посмел произнести подобное вслух.

— Заткнись! Заткнись, Роланд! — в бешенстве шиплю на него. — Всё трагично закончилось только потому, что ты упрямый баран, который не умеет слышать других!

— Подбирай слова, — берет меня окровавленной рукой за лицо и тянет к себе. — Помни, с кем разговариваешь.

— Смотри внимательно, Ханукаев, — указываю пальцем на пол, где разбросаны осколки, — Это все мы. Лежим разбитые и никчёмные по твоей вине. Именно твоя рука пропитана кровью невинных людей. И ты пытаешься измарать меня ею? — усмехаюсь с отвращением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я пытаюсь не измарать вторую руку. Но если тебе угодно иначе, дорогая Медея, — расслабляет пальцы на моей челюсти, — Добро пожаловать в Россию, — выплюнув каждое слово, отпускает меня и выходит прочь из гостиной.

Быстро подлетев к столу, хватаю салфетку и стараюсь оттереть кровь с лица, пока никто не увидел.

Я ненавижу себя за произнесённые слова. Не понимаю, как пережив и научившись стольким вещам, я не научилась элементарному — сдерживать эмоции рядом с ним. Почему, как только Роланд немного задевает мои чувства, я несусь, сломя голову, причинять ему боль в ответ. Я ведь не считаю его единственно-виноватым человеком в смерти Эмми. Да, он стал рычагом по запуску невозвратимого, но мы с Эрнестом тоже сидели за штурвалом, как и кто-то, третий — безликий и неизвестный моему сознанию. Виноватых много, но от чего-то изо дня в день, я стараюсь убедить себя, а теперь и его, что человеком, убившим Эмми был он, а не тот, кто нажал на курок.