Свободный Охотник - Александр Щёголев

— Извини, дорогой друг, но…

— Разумеется. Раскрывать свои планы тебе кажется преждевременным.

— Одно могу сказать определенно: в штурме Сорок Седьмого гипархата Пустоты я отказываюсь участвовать. Разыскивать Первый Внегалактический в мои планы не входит. Так и передай им всем.

— Прямой ты человек, даже непривычно как-то. Я ведь их предупреждал, червяков раскрашенных…

— Я все думаю о твоем системном жреце. Куда ты выслал семью этого зануды? — лениво интересуется Свободный Охотник.

— Мы никого никуда не высылали.

— О, ты милостив. Я слышал, его род такой же древний, как и твой, а его предки служили в гипархате Связи чуть ли не с начала Отсчета.

— Ты не понял, — жестко отвечает гип Связи. — Его древний род прервался. Навсегда прервался, я позаботился об этом. И не только его.

— Твоя предусмотрительность впечатляет, гип.

— Никто не должен помнить об этих выродках. Забудь их, друг мой, их нет и не было.

— Конечно, гип. Забыть легко…

«Забыть». Удивительно емкое, вселенское слово. Начальная точка любой несправедливости. Большим людям разрешается не помнить о мелочах, мысленно откликается Хозяюшка, кусая до крови губу. Дочь гипа, превратившаяся в жену гипа, вновь осталась в одиночестве — несмотря на то, что муж ее стоит рядом. Вот такая у ритуала получилась концовка. Впрочем, разве Хозяюшка — жена? Она — использованная и ставшая ненужной вещь. Устаревший информационный массив, задвинутый вглубь памяти. Забыть легко, если и забывать-то нечего.

Она не слушает, о чем разговаривают великие гипы: мужская беседа струится вокруг девочки, отторгаемая сознанием. Чужие фразы болезненно пульсируют в ушах. «…Еще в Прямом Курьерском, гип. Когда ты умертвил Всеобщую, помехи в канале связи вдруг исчезли, защита треснула…» «И ты увидел Повара Гноя, каков он есть?» «Не знаю, кого я увидел. Очень странная запись, посмотри сам. Что это за существо?» «Фу… Вот, значит, как он выглядит…» «Кто?» «Спасибо, мой дорогой. Его нынешний облик — лучшее доказательство тому, какая пакость управляет Центром». «Это Повар Гной?» «Это восьмирук. Священное животное, обитавшее когда-то на планете Точка». «Восьмирук?» «Очевидно, в Центре случайно обнаружили набор хромосом и воссоздали божество. Их технология, к сожалению, многое позволяет». «Послушай, друг. Твои семейные тайны, конечно, неприкосновенны, но не кажется ли тебе, что нужно дать хоть какие-нибудь пояснения?» «Ну хорошо, вот вам полная версия допроса, которому подвергся наш системный жрец. Знайте, что за будущее мне готовили…»

Дочь гипа знает свое будущее. Не маленькая, понимает. Но — она справится, не сойдет с ума. Где-то бродит Тоска, сужая круги — уже готовит заботливые объятия, уже неслышно шепчет слова дружбы и преданности. Это черное знакомство состоится, и будет оно долгим, вечным. Потому что Тоска — единственная соратница в предстоящих битвах… Девочка не плачет, нет! Успокаивать ее не нужно, она сильная. Горечь и обида убивают разум, и все-таки она прощает того, кто во всем виноват. Дочь гипа прощает ЕГО, этого единственного человека, ради которого стоит жить. Ведь она всегда знала свое будущее, с первого же мига, как ЕГО увидела. Очень скоро настанет последний миг — ОН исчезнет из ее жизни, и все-таки она прощает ЕГО…

«…Кто же мог предположить, что перед самоубийством мой брат расклонирует себя в десятках копий? — продолжается бессмысленный обмен словами. — Удивительно, за столько Единиц мне не попался ни один из его «сыновей», иначе бы…» «Это чудовище, которое ты упорно называешь своим братом, не похоже человека. Извини за откровенность». «Всё шутите, мои дорогие. Думайте, что хотите, но попробуйте взглянуть на ситуацию моими глазами…»

ОН исчезнет из ее жизни, это главное, о чем нужно думать. Невозможно, невообразимо. Подхватив ручной аннигилятор, прощально поцеловав ее в лоб, ОН уйдет. Она захочет бежать следом, однако ноги не послушаются. Она долго будет смотреть на мембрану шлюза, поглотившую фигуру в белом комби, вновь захочет бежать — и упадет, споткнувшись о собственное отчаяние. Юное нетронутое тело, постаревшее в этот жуткий миг на несколько десятков Единиц, не сможет двигаться. Лоб уткнется в холодный пластик, лишь плечи будут часто дергаться. Нет, она не закричит, не застонет. Жена гипа должна быть сильной, жена гипа должна все понимать, как бы ни было больно… Муж не вернется. Зверь войны сожрет любимого человека, останется призрак, придуманный горячечным желанием. Страшная улыбка, висящая в воздухе. Раскаленный поцелуй в лоб — мучительно жжется, в этом месте вздуется волдырь. Останется Тоска. Застывшие цифры таймера, поймавшие пульс Кварцевого Сердца. Короткая и яркая жизнь сделается длинной и никчемной…

— Родная моя, — зовет муж. — Ты плохо себя чувствуешь?

Оказывается, Всеобщая уже погашена. Вежливые колебания прощальной беседы потухли. Великие гипы, обсудив судьбы Галактики, вернулись к семьям.

— Ты не думай, я не плачу, — бодренько отвечает она, глядя на свои сплетенные пальцы. — Когда ты улетаешь?

Перстень, подаренный ей мужем, гипнотически поблескивает.

— Когда? Да сразу и улетаю, не стану ждать, пока слухи о моем воскрешении просочатся по Тоннелям. Только дам подробные инструкции нашим новым подданным. Устроим краткое рабочее совещание.

— А я?

— И тебя прошу поучаствовать.

Она неотрывно смотрит на перстень. Серебристые грани Знака словно подмигивают — насмехаясь.

— А как же я? — выплескивает она тот же вопрос, потому что ОН не понял, ничего ОН не понял, и приходится настойчиво повторять: — А я, как же я? — чтобы вернуть смысл, чтобы разбить кривое зеркало реальности…

— Тихо, тихо, — говорит гип Узора, жестами отсылая хозяев дома прочь. Его устремленные вдаль мысли возвращаются в переполненную бедой комнату.

От звенящего вопроса никуда ему не спрятаться.

— Так надо, родная моя… (Вместо того, чтобы обнять жену, молодой супруг отворачивается.) Наш брак — это удар по врагам, прекрасно исполненный маневр. Прости меня, если сможешь… (Не просто отворачивается, чуть ли не отодвигается.) Ты, Хозяюшка моя, теперь и есть гипархат Узора. Тебе полагается быть мудрой.

Наверное, юноше тоже слегка не по себе от свершившегося, потому что взглянуть жене в глаза он пока не в силах.

— Неужели не можешь задержаться? Хоть на чуть-чуть?

— Зачем?

— Ты что, дурак? Ничего не понимаешь?

— Информация о том, что произошло, уже начала расползаться. Потеряем внезапность, и все окажется зря.

Тогда девочка уточняет, просто и естественно:

— Значит, наследник тебе не нужен?

— Ну, перестань… — вымучивает он. — Я же все объяснил…

— Как же так? Ведь я должна открыть тебе свое истинное имя, а ты мне — свое. Как же без этого? — и тут она кричит. — Я совсем для тебя плохая, да?!

— Ты — лучшая из женщин, которых я встречал.

Глупое, натужное признание. Герои Галактики не знают таких слов. Надо бы улыбнуться, но стыд давно и прочно сковал губы.

— Почему ты не можешь задержаться? Всего-то лишь на чуть-чуть… Ты просто не хочешь, я же вижу.

— Хочу.

— Что тогда тебе мешает?

— Клятва.

Разговор вдруг останавливается. Повзрослевшие мальчик и девочка наконец-то смотрят друг на друга.

— Что за клятва? — чужим голосом произносит Хозяюшка.

Свободный Охотник не отвечает, трусливо молчит.

— В чем ты поклялся? Кому?

Молчит.

— Объясняешь все, кроме того, что нужно… — шепчет она.

Юная жена гипа больше не требует объяснений. Нелепая, уродливая, лишенная всякой логики ситуация определилась, и никакие новые откровения не изменят главного. Причина названа. Никто не виноват, глупо было обижаться. Еще глупее теперь задавать вопросы, ответы на которые не произносятся вслух…

— Я хочу знать — твоя клятва так и будет мешать нам жить, когда ты вернешься? Я твоя жена или кто?

— Постарайся забыть про меня, — откликается он, изображая беспощадную решимость. — Это единственное решение.

— Забыть?

Вновь оно прозвучало — неистребимое словцо! Начальная точка любой несправедливости. «Забыть». Ужасная, не лезущая в уши просьба… Жена гипа стоит неподвижно, задохнувшись от горя. Ее муж, наоборот, окончательно стряхивает пакостную паутину стыда:

— Ты свободна, Хозяюшка. Я дарю тебе саму себя, я и так превратил твою жизнь неизвестно во что. Ты Истинная, твоя свобода абсолютна. Ощути это, и станет гораздо легче. Осознай, что меня не было и не могло быть в окружающем тебя фальшивом ничтожном мире…

ОН торопится быть убедительным. ОН очень торопится, и эта торопливость убеждает сильнее слов. Все кончено. Нет, она не плачет, пытаясь что-то осознать и ощутить. Однако нежные крылышки девчоночьих ресниц двигаются, порхают, часто-часто…