Уроки гнева - Анатолий Нейтак

Конечно, если бы Эхагес отпустил Мощь на свободу, на расстоянии в пару йомов от него Савир не смог бы наколдовать даже искорки. Если. Страж даже самому себе не пытался объяснить причины, но он предпочитал жить в ежесекундном ожидании удара.

И это действительно помогало быть живым!

Гес вообще не делал многого из того, что мог сделать без труда. Например, не переносил себя и своих невольных спутников через горы по воздуху. Впрочем, у этого как раз имелось очень простое объяснение: стражу было нужно время для изучения языка и, что было, возможно, гораздо важнее — обычаев. В мирах Сферы, где Наследница стала им надёжной опорой, нужда в этом была невелика; кроме того, насколько страж успел понять, обычаи там были настолько вольными, что едва ли какие-то действия, кроме открыто враждебных, могли вызвать вопросы и привести к серьёзным неприятностям.

Фактически, обычаи Сферы были свободны настолько, что это вызывало неприятие.

Мир Ворона такой свободой похвастать не мог.

Как выяснил Эхагес, называть его "миром Ворона" было неверно. Настоящее название этих земель, существующее исключительно в Древнем языке, было Гратсдок. Поскольку простые люди не владели Древним языком, это сочетание звуков имело смысл исключительно для магов и ещё — для немногих книжников. Все остальные довольствовались именами частей целого: независимых государств, различных местностей (степей, нагорий, пустынь, лесов и так далее); а для отдельных, особо масштабно мыслящих личностей название мира подменяло название огромного материка, единственного на планете — Вилла-соу. Для Эхагеса с его способностью к "касанию смысла" оба эти названия, и Гратсдок, и Вилла-соу, несли почти одно и то же эхо: Твердь (как антитеза Водам, с чётким оттенком, подразумевающим огромные размеры этой Тверди). За восемь дней, в течение которых страж, Савир-маг, его лиданн и двое наёмников продвигались по горам в сторону холмов, Гесу довелось заучить ещё немало названий, относящихся к местной географии. А также названия для неба, светил и звёзд, названия для растений, животных и погодных явлений, названия сторон света и названия для рас, населяющих мир… очень много названий.

Всем этим страж занимался преимущественно на ходу, не забывая контролировать любое движение в радиусе нескольких сотен шагов. Он следил за всеми четырьмя спутниками, с ледяной отстранённостью ожидая любого подвоха — от покушения до попытки бегства. Он также держал на грани вызова Мантию Скитальца и был готов к мгновенному уходу в Тень, не говоря уже о том, чтобы выхватить оружие для защиты или атаки — смотря по обстоятельствам. Эхагес не забывал следить за каждым кусочком пищи, отправляющимся в его рот, и за каждым глотком воды. Ночами он спал, что не всегда делали остальные четверо — но даже сквозь сон какая-то его частица с бессонной бдительностью слушала перешёптывания у тлеющего невдалеке костра и сжимала в один узел тысячи неосязаемых нитей, пронизывающих темноту. Не менее полутора часов каждый день страж отдавал Танцу… впрочем, "каждый день" — выражение неточное, так как он старался упражняться после захода солнца либо до рассвета, немного в стороне от лагеря.

Кратко говоря, в течение восьми дней у Эхагеса не оставалось времени на скуку.

А потом, когда они уже перевалили за внешнюю горную цепь, и Гес предвкушал ночёвку среди лесов верхней границы предгорий, случились первые неприятности.

Глава пятая

— Господин Халлет, что вы будете делать?

Проигнорировав вопрос Савира, страж повернулся к Рыжему.

— Ты уверен, что они тебя не заметили?

— Н-нет…

— А твоего дружка, значит, схватили.

— Да!

В голосе Рыжего и его мыслях метался страх. Отнюдь не за Блондина, угодившего в руки пограничной стражи Балийского Союза, а за себя и за свою драгоценную шкуру. Эхагес уже знал, какое наказание предусматривается для браконьеров, перебирающихся через горы для охоты на пасситме, и потому сочувствовал Рыжему с Блондином. Немного. Оба они уже по разу попадались пограничникам, о чём свидетельствовали зелёные руны "Бйот", вытатуированные на их левых лопатках. Но попавшихся с такой татуировкой по второму разу ждал уже не крупный штраф, а смертная казнь через отрубание рук. Когда жертвы балийского правосудия истекали кровью, их правые лопатки клеймили руной "Сйор", а тела вывешивали спиной к холмам. Купцы Союза, купившие право на разведение пасситме в неволе, не одобряли беззаконной конкуренции.

Во всей этой ситуации самым неприятным было то, что подмазать пограничников Эхагесу было нечем и нечем было доказать свою непричастность к браконьерскому ремеслу. Ссориться же с властями ему хотелось не больше, чем заиметь зелёный "Бйот" на спину.

— Исанар, — обратился он к Савиру, — что вы посоветуете делать?

Многодневный контакт со смуглым магом принёс свои плоды. "Касание смысла" донесло до Эхагеса-Халлета почти идеально упрятанное смятение. Почти — но всё-таки недостаточно. С твёрдой, как гранит, уверенностью он понял: Блондина толкнул навстречу пограничникам Савир. Едва заметное воздействие, тонкое заклятие, создающее небольшую брешь в наблюдательности жертвы — и вот уже пограничники, а не отправившийся в разведку Блондин, первыми замечают чужое присутствие. И они, разумеется, не дураки; только самоубийца пойдёт в горы за перьями пасситме в одиночку, а это значит, что на посту пограничников где-то неподалёку уже поднята тревога, и маг — непременная часть любого воинского подразделения численностью более двух десятков — подключается к поискам вместе с командой следопытов.

Что оставалось неясным, так это мотивы Савира. И Гес немедленно попытался узнать их.

Скажите честно: для чего это вам понадобилось?

Смятение смуглого вырвалось из плена воли.

— Господин Халлет… я не понимаю…

Всё ты отлично понимаешь, крысюк недоношенный. Ты устроил привал, чтобы показать мне отличия в рунических системах Древнего языка и новых наречий. Так ты объяснил это. Ты отправил наёмников на разведку, накинув на одного чары невнимания, отчего тот и попался. Ты ведь знал про пост пограничной стражи. Так чем будешь оправдываться?

Гнев Эхагеса был гневом настоящего стража: жгуче-холодным, сосредоточенным, почти лишённым внешних проявлений. Под давлением этого гнева Савир ссутулился, словно на его хребёт взвалили двойной груз. "Касание смысла" выуживало из его смятенного сознания обрывки панических мыслей на фоне покрывала тёмного страха.

Так вот в чём дело?! Очень глупо с твоей стороны. Никаких демонстраций я устраивать не буду. А брать тебя с собой на родину? Ещё не хватало! Мы сейчас все вместе пойдём к посту пограничников, очень мирно и спокойно.