Не измени себе - Брумель Валерий Николаевич

— Давно он так?

— Четвертый год. Нам к вам посоветовали. Вы извините, мы с самой Белоруссии. Вы скажите, что это, мы сразу уедем, вы извините…

— С ним что-нибудь было? — быстро спросил Калинников.

Тот не понял:

— Что?

Доктор пояснил:

— Авария! Обо что-то стукнулся?

— Авария, — вдруг произнес сам больной.

— Повреждения были?

— Нет.

— И с тех пор так ходишь?

Он кивнул.

Внимательно поглядев на парня, Калинников вдруг прошел к портьерам, тщательно задернул их. Затем, повернув ключ, закрыл двери.

Старшего брата он спросил:

— А что мать не приехала?

— Нету.

— Давно?

— Уже восемь лет.

— Хорошо, сядьте.

Тот робко присел в углу на край стула.

Доктор зажег яркую настольную лампу с узким металлическим абажуром, зачем-то погасил свет в кабинете. На столе включил метроном. Оп четко, монотонно застучал в наступившей тишине. Свет от лампы Калинников направил прямо в лицо парню. Тот сначала зажмурился, затем, привыкнув, снова открыл глаза. Глядя в пол, доктор некоторое время неподвижно стоял посреди кабинета. Метроном стучал в одном и том же убаюкивающем ритме.

Наконец Калинников вскинул голову, приблизился к парню. Положив ему на затылок ладонь, он долго не двигался. Больной неотрывно смотрел на него и ничего не понимал. Очень тихо, но твердо доктор проговорил:

— Слушайте меня внимательно… Только меня… Вам тепло от моей ладони. Очень тепло… Вам так тепло, что хочется спать. Очень хочется спать… От этой ладони вам хорошо, вам очень спокойно. Вы погружаетесь в сон… Нормальный, очень ровный… Вам приятно спать на ладони. Вас все время тянет к ней… Все больше и больше…

Веки парня внезапно сомкнулись, по его телу пробежала едва заметная дрожь. Доктор резко отвел от затылка ладонь. Парень откачнулся, медленно вернулся в прежнее положение. Он уснул. Калинников отошел назад, пристально глядя на него, с полминуты молчал. Затем вдруг громко, отчетливо приказал:

— Встань!

Не открывая глаз, парень поднялся.

Доктор приказал вновь:

— Ровно встань!

Пациент старательно подтянулся, хотя и до этого уже стоял нормально. Плечи у него находились на одном уровне, он никуда не заваливался.

— Я мать! — вдруг произнес Калинников. — Твоя мать! Мне плохо, подойди ко мне!

Парень беспокойно завертел головой и, сориентировавшись, медленно двинулся на голос. Шел абсолютно нормально, как все люди.

Доктор выпалил:

— Стой!

Он моментально остановился.

Калинников обошел его, сел на кушетку, приказал:

— Иди сюда, сядь рядом!

Самыми обычными шагами парень подошел к доктору, спустился рядом.

Его брат не шевелился. Приоткрыв рот, он очумело глядел на доктора. Я тоже был ошарашен. Я впервые присутствовал на сеансе гипноза.

Калиников попросил меня:

— Свет, пожалуйста. И лампу.

Я зажег в кабинете свет, подошел к столу, потушил настольную лампу, отключил метроном. Доктор тем временем сильно растер парню затылок. Тот медленно очнулся. Калинников весело сообщил ему:

— Ты только что нормально ходил! Понял?

Парень наконец вспомнил, где находится, вопросительно оглянулся на брата.

Тот изумленно кивнул ему.

Калинников попросил:

— А ну пройдись еще раз!

Пациент поднялся и пошел по кабинету прежней вихляющей походкой.

Доктор остановил его:

— Достаточно! В общем, так, — сказал старшему брату Калинников. — Никаких органических повреждений у него нет, просто психическая травма после аварии. Такое нередко случается. Вы только что сами видели, как он ходил. Я это показал специально, чтобы вы ему потом все рассказали. Гипнозом такую болезнь не лечат. Только психотерапией. Это ряд специальных упражнений, при помощи которых вашего брата научат ходить нормально. Главное, чтоб он в себя поверил. Вы меня поняли?

Оба одновременно кивнули. Младший спросил:

— А где это?

Калинников ответил:

— В любом большом городе есть такие специалисты. Так что спокойно езжайте домой, нечего вам зря деньги тратить. Все поправится.

Старший проговорил:

— Вы извините, но мы все-таки где-нибудь к вам поближе… Можно?

Доктор улыбнулся:

— Дело ваше. В любом случае все будет нормально.

Братья ушли. Вдруг зазвонил телефон.

Калинников стремительно сорвал трубку.

— Да! Я, да… Какой адрес? Свой? А зачем он мне? Ну иду, иду, — заговорил он виновато. — Сейчас, да… — Прикрыв трубку ладонью, он тихо попросил меня: — Взгляните, сколько их еще там?

Я высунул голову за дверь, сосчитал «вечерних больных», ожидающих своей очереди.

— Шестнадцать!

Калинников соврал жене:

— Пять человек осталось! Да, да… Час, не больше. Да… Ну есть! — Он положил трубку, улыбнулся: — Спрашивает, не забыл ли я свой адрес. Чудачка!

Я поднялся:

— До свидания, Степан Ильич.

Он кивнул:

— Да, да, спокойной ночи!

Я покинул кабинет, к Калинникову тотчас вошел следующий страждущий…

В Сургану, точно снег среди лета, неожиданно прибыла моя бывшая супруга.

От долгого одиночества во мне тотчас что-то всколыхнулось. Захотелось забыть наши дрязги, взаимные обиды и начать все сначала, как будто ничего этого не было. Однако Людмила меня тут же охладила.

— На один день, не больше, — заявила она. — Я уже взяла билет на обратный рейс.

Я сумрачно поинтересовался:

— Тогда зачем было огород городить? Как-никак от Москвы три тысячи километров.

Она пожала плечами:

— Не знаю. Захотелось просто, и все. — Людмила внимательно всмотрелась в меня. — А ты поправился. Не так уж, значит, плохо живешь!

— Стараюсь, — ответил я. — Ты, кстати, тоже неплохо выглядишь.

Она чему-то усмехнулась:

— И я стараюсь.

Людмила оглядела мою палату:

— Вентилятор, телефон, холодильник… Девочки, наверное, ходят?

Я подтвердил:

— Пачками!

Бывшая жена указала на мой аппарат:

— А это что за штука?

— Балалайка!

Она опять усмехнулась:

— Переночевать мне где-нибудь найдется?

Я указал на кожаный диван:

— Вот, можешь здесь!

Людмила спросила:

— А разрешат?

— Попрошу.

Весь день моя бывшая супруга носилась по магазинам в надежде, что на периферии подвернется нечто интересно; поздно вечером явилась в больницу снова. Дежурные сестры были предупреждены, ее пропустили.

С порога она сразу попросила:

— Закажи такси часов на пять. Рейс в шесть ноль-ноль.

Я принялся названивать по телефону, все время было занято. Тем временем Людмила расстелила на диване постель, которую для нее приготовили заранее.

— О-ох! — с облегчением влезла она под простыню. — Самое лучшее в жизни — это сон! — И, повернув ко мне голову, спросила: — Правда?

Я не ответил, так как заказывал по телефону такси. Заказав на пять утра, положил трубку, сказал ей:

— Все в порядке.

Она удовлетворенно кивнула и отвернулась от меня.

Потушив свет настольной лампы, я откинулся на подушки.

— Как сын?

Она сразу ответила:

— Здоров. По-прежнему на пятидневке…

Помолчав, я, почему-то волнуясь, поинтересовался:

— А ты?

Людмила не поняла:

— Что я?

— Делаешь?

— Развлекаюсь.

— Я серьезно.

— И я серьезно.

— Не работаешь?

Она беспечно ответила:

— На полставке, как раньше.

Между нами вновь повисла тяжелая тишина. Я не выдержал:

— Зачем ты все-таки приехала?

Людмила спокойно сказала:

— Я же сказала, не знаю.

Я лежал с открытыми глазами, глядел в потолок. По нему время от времени скользил свет от автомобильных фар. Я подумал: «Все повторяется. Опять так же, как со Светланой в Леселидзе. Все было и ушло. Как вода в песок».

Я попытался вспомнить прежнее тепло к этой женщине — своей бывшей жене, — ничего не вышло. Она была чужая…

Утром Людмила разбудила меня.

— Может, ты меня проводишь?

Она была уже одета. Я накинул халат, взял костыли. Мы тихо прошли коридором больницы, вышли на улицу. У входа ждало такси. Было очень рано, только светало, меня пробирала легкая дрожь.