Застывший шедевр - Инесса Рафаиловна Давыдова

они на подходе к логову Химика. Громов трижды сообщал, что идет следом, держа дистанцию, но на втором подъеме группа уткнулась в металлическую запертую дверь. Кира и Расмус переглянулись: когда они проходили этот участок, дверь была распахнута, а это означало, что кто-то, возможно, сам Химик, бесшумно отрезал их от коллег.

Кира съежилась и ухватилась за руку доктора. Бирк в лабиринте разогрелся, ускорил шаг и почти не опирался на трость. Впереди показался туннель с кирпичными стенами и сводчатым потолком. Через каждые три метра коридор освещали одиночные тусклые лампочки. Послышался отдаленный шум промышленной вентиляции. Кира поспешила доложить по рации об изменениях, но ответа не последовало, из чего она сделала вывод, что пресловутая тысяча метров пройдена. Теперь, кроме как на себя, им надеяться не на кого.

Шум вентиляции нарастал. Теперь вместо лампочек туннель освещали люминесцентные лампы, некоторые из них моргали. Последний указатель привел к черной металлической двери с электронным замком и двумя видеокамерами. Бирк немедля постучал. Щелкнул замок, дверь открылась, перед ними предстало помещение, похожее на пропускной пункт, оборудованный системой досмотра.

«Добро пожаловать в мою обитель, – прозвучал голос Цапакина. – Перед вами монитор, на котором вы увидите в режиме повтора процедуру досмотра. Здесь все автоматизировано, поэтому придерживайтесь инструкций, иначе система заблокируется, вы не сможете двинуться ни вперед, ни назад».

Расмус и Кира просмотрели деморолик и переглянулись. Чтобы пройти через контрольный пункт, им придется снять с себя всю одежду. Майор поднялась на цыпочки, заглянула за микроволновой сканер и увидела два черных чехла.

– Он хочет нас переодеть. – Кира покраснела.

Бирк проследовал за ее взглядом и нахмурился.

– Выбора нет. Мы на его территории. Придется играть по его правилам.

Расмус нехотя отставил трость в сторону. Кира знала, что в его трости скрыт острый клинок, на это дополнительное орудие она возлагала немалые надежды. Он скинул с себя брюки, рубашку и жестом показал, чтобы она не задерживалась. Майор отстегнула кобуру. Бирк встал в сканер и поднял руки. Двери почти беззвучно прокатились вокруг сканера, на мониторе появилась схематичная картинка мужской фигуры. Сработала система оповещения и выпустила Бирка из сканера.

– Давай, Кира, не медли.

Митяева сложила одежду аккуратными стопками, будто не они, а кто-то другой будет забирать их вещи. Затем кинула последний взгляд на дверь, через которую они вошли, и написала на листке блокнота:

«Если я отсюда не выйду, назначаю своей наследницей сестру Асю».

Поставила подпись, дату, время и вложила записку в карман джинсов. Затем в нижнем белье зашла в сканер. Процедура повторилась. На мониторе появилась женская фигура. Прозвучал сигнал, двери сканера выпустили Киру на другой стороне.

Когда она потянулась за длинным красным платьем, Бирк уже почти оделся. На Киру он старался не смотреть, чтобы не смутить. Нутром он чувствовал, что ему следует ее как-то подбодрить, либо разрядить атмосферу шуткой, но к горлу подкатил комок и сковал связки. Мысль, что он рискует не только своей жизнью, но и жизнью молодой женщины, оптимизма не прибавляла.

Оба подметили, что одежда тщательно подобрана под их фигуры. Руки Киры дрожали, она никак не могла справиться с ремешками на босоножках, и Бирк жестом показал на стул. Кира подставила ему сначала одну ногу, он застегнул ремешок, потом вторую. Не успела она перед зеркалом поправить лямки на платье, как электронный замок щелкнул, в проеме между двумя арочными нишами открылась дверь.

Перед ними предстало круглое помещение, стены которого были затянуты черными плотными шторами. В центре стоял сервированный и покрытый белой скатертью круглый стол. Два пустых бокала красноречиво говорили, что других приглашенных на мероприятии не будет.

«Доктор Бирк, налейте даме шампанского!»

На этот раз голос Цапакина звучал сухо и деловито, без привычного высокомерия и театрально-напускного апломба.

Несмотря на то, что подвальное помещение хорошо вентилировалось, здесь держался стойкий запах химикатов. Над ними что-то зажужжало. Кира подняла голову и увидела дистанционно управляемую камеру.

– А вы разве не присоединитесь к нам, Вениамин? – нарочито дружественно спросил Бирк, посмотрел в камеру и приподнял бокал. Ему в первую очередь хотелось знать, как далеко от них находится Цапакин. Собирается ли посетить свое мероприятие самолично или так и будет управлять финалом удаленно.

Зазвучала лирическая музыка, перекрыв шум вентиляции и хриплое дыхание Химика. В динамиках послышалось шипение, потом хорошо поставленный голос Цапакина начал длинный монолог, он явно подражал дикторской манере, но, увы, не преуспел. Эффект был обратным – слушать его голос было настоящей пыткой.

«Приветствую вас, мои дорогие почитатели и аналитики. Сегодня вы станете свидетелем финального акта моей грандиозной миссии длиною в девять лет. Как я уже упоминал, число девять для меня сакрально. Девять лет. Девять учеников. Девять ниш».

Внимание Митяевой привлекли черные шторы. Не за ними ли кроются обещанные девять ниш? От этой мысли она пришла в ужас. Если так, то они стояли в центре инсталляции с мертвецами. Бирк почувствовал ее беспокойство и сжал руку. Их взгляды встретились: ее – встревоженный, его – сосредоточенный.

«Еще с детских лет я знал, что отличаюсь от других сверхмерным чувством справедливости. Меня привлекали сильные и агрессивные личности, но не для подражания, а для изучения. Вскоре я понял, что зло так же необходимо, как и добро. Кто создал любовь, создал страдания и предательство. То, что на первый взгляд выглядит немыслимо жестоким и бесчеловечным, имеет тот же источник происхождения, что и милосердие.

Мои наклонности предопределил выбор. Нет, не друзей, ибо в дружбу я не верю, а сообщников. Я, лишенный всякого воображения, вынужден был изучать темные извилистые лабиринты разума своих учеников, дабы проникнуться их безумием и наполниться чужими фантазиями. Я заглядывал в их бездну, а затем увековечивал. Признаюсь, я чувствовал невероятное ощущение торжества справедливости над злом. Ты не просто его укрощаешь и манипулируешь, а останавливаешь и консервируешь. Великолепное руководство для будущих поколений. Изучайте! Пользуйтесь моими трудами! Благодарностей не надо. Я работал не за грамоты и медальки. Такие, как мы с вами, доктор Бирк, похвалы не ждут».

Кира с ужасом подумала, что Цапакин начал отлавливать серийников, подражая Бирку. Разница была в том, что он выискивал подходящий экземпляр для своей коллекции, но не отдавал в руки правоохранительных органов, а вершил самосуд.

Лицо Бирка осталось непроницаемым. Он отлично себя контролировал, держался уверенно и как всегда надменно.

«Я буду помнить каждого по имени, фобиям и наклонностям. Их глаза, пылающие огнем во время охоты. Так счастливо смеющиеся во хмелю убийства и так надрывно плачущие после. Ведь не всегда, а зачастую они так