(Не)идеальная девочка - Настя Мирная

Смотрю на часы. 13:42. Не выдерживаю. Запрыгиваю в тачку и набираю.

Сброс.

Подкуриваю сигарету и завожу мотор.

Сука, помню, что до понедельника ждать собирался, если сегодня не придёт.

Глушу двигатель.

Ещё один день как-то переживу. Если в академку не явится, зайду через парадный. Пусть в глаза всё скажет.

Опускаю веки и выдыхаю дым.

Все эти "зачем" и "почему" пробивают мне чердак. Сам не понимаю, что страшнее: неизвестность или вырванное сердце.

Ко всему готовлюсь. В этот раз точно. В броне с ног до головы. За рёбрами тоже металл. Чтобы ни случилось, переживу.

Щелчок двери и в салон врывается ветер вместе с ядом, в который превратился её запах. Всё внутри уже выгорело от него. Не отрываю голову от руля. Не поднимаю ресницы. Даже, сука, дым не выпускаю. Дышать боюсь, чтобы не сорваться. Даже видеть её сейчас страшно.

Хлопок. Аромат моей девочки полностью заполняет салон и все мои рецепторы.

— Извини, что опоздала. — раздаётся холодный голос, от которого меня озноб пробирает.

Будто и не моей малышке принадлежит.

А моей ли?

С рыком отрываю черепушку от кожаной оплётки. Одновременно выдыхаю, открываю глаза и давлюсь.

Настя сидит, повернувшись ко мне в пол оборота. На ней чёрные джинсы и белая футболка без надписей. Волосы стянуты в тугой хвост. Она с силой сцепляет пальцы между собой, но я всё равно вижу, что они дрожат.

Через такой Ад себя протаскиваю, когда поднимаюсь вверх и смотрю в лицо девушки, которой я отдал всего себя. На нём не читается вообще никаких-либо эмоций. Не потому, что она скрывает. Их просто нет. Глаза абсолютно пустые. Как две чёрные дыры. Но красные, воспалённые и опухшие так же, как и мои. Зверь внутри взвывает с новой силой, когда понимаю, что для такого воспаления она должна была проплакать ни один час.

Она молчит. Я тоже. Глотку сдавило. Лёгкие на износ. Опять перевожу взгляд на её руки. Она сжимает их сильнее.

Замечаю царапины и синяки на костяшках. Быстро веду глазами вверх по оголённым участкам кожи, сканируя на наличие доказательств насилия. Ничего не замечаю, но ни хрена не легче от этого. Так хотя бы повод был утащить её без разговоров.

Закрываю забрало. Готовлюсь к осаде. И тут же выбрасываю белый флаг.

— Малыш… — сиплю, раскрывая объятия.

Настя никак не реагирует. Вообще. Сидит и смотрит на меня, как на пустое место. На лице ничего не отражается. В глазах не горит. Даже дыхание не сбивается, когда накрываю ладонью её руки.

— Что ты делаешь, Насть? — вопрос, который я задаю уже третьи сутки, но так и не получаю ответа.

И сейчас тоже…

Мотор глохнет, когда она смотрит мне прямо в глаза и выдаёт:

— Я обещала, что приду, чтобы сказать тебе в лицо, что не люблю тебя. Не люблю, Артём, понимаешь? Я люблю Кирилла. Всё, что было между…

— Заткнись, блядь, Настя! Что ты несёшь?! Что ты, блядь, несёшь?! После всего?! Какого хуя ты это делаешь?! Что вытворяешь?! — ору, брызжа слюной, но мне похеру.

Вся броня вдребезги.

— Не кричи, Артём. Вчера ты сказал, что всё примешь. Так прими это. — тот же глухой ровный голос. — Мы заигрались. Моё тело отвечает на твои ласки и хочет большего. Я поняла, что ещё немного и будет поздно. Пятого октября я выйду замуж за Кирилла, и он станет моим первым и единственным мужчиной. После прошлой ночи я осознала, что всё слишком далеко зашло. — только в конце фразы её голос дрогнул, но она быстро переводит дыхание.

— Не только твоё тело отзывается, Насть! — из последних держу себя в руках. Если я буду орать и обвинять её, то ничего не добьюсь. Мне ли не знать, как она умеет прятаться за маской. И сейчас тоже. — Твоя душа. — кладу ладонь ей на лицо и чувствую, как под пальцами ползут мурашки. Хватаюсь за это. — От такого прикосновения кожа не покрывается мурашками, если чувств нет. Сама же знаешь.

Притягиваю к себе, но будто со скалой сражаюсь. Дышу глубоко и медленно выпускаю переработанный кислород через нос. Сейчас мне просто необходимо всё моё самообладание, чтобы достучаться до неё.

— Твоё сердце. — опускаю руку ей на грудь, туда, где в бешенном темпе колотится мышца. — Оно никогда так не стучит, если ничего не чувствуешь. Может, ты и сама боишься признаться себе, что любишь меня, но это так. Я вижу это, когда ты смотришь. Слышу, когда говоришь. Чувствую, когда касаешься, обнимаешь, целуешь. Я тебя, Насть… — не говорю люблю, потому что если она сейчас оттолкнёт, то у меня останется хотя бы поруганная, но всё же гордость. — И ты меня тоже. Знаю, что тоже.

— Не надо, Артём, пожалуйста. — пищит и её голос срывается, превращаясь в задушенный всхлип.

Маска безразличия спадает, когда она рывками выдыхает и опускает ресницы. Успеваю заметить, как блестят слёзы в её глазах.

Значит, шанс ещё есть.

В одно движение перетаскиваю её к с себе на колени и прижимаюсь губами к виску. Не делаю попыток коснуться рта, только крепче прибиваю к груди дрожащее тело. Вожу ладонями по её спине, пока не ощущаю ещё один натужный выдох. Опускаю голову и нахожу её губы. Целую, едва касаясь. Мягко провожу по ним своими. Даже не смотря на возбуждение, которое вызывает одно присутствие моей девочки, не углубляю. Просто сплетаемся губами, пока наш поцелуй не приобретает горьковато-солёный вкус. Но всё равно не останавливаясь, пока она не делает слабую попытку ответить.

Надежда разгорается ярче, когда скользит руками мне на плечи. А потом отталкивает и в один прыжок оказывается на пассажирском. Хватается за ручку, но даже через туман в голове успеваю щёлкнуть центральным замком, блокируя двери.

— Отпусти меня, Артём… — едва не плачет, продолжая дёргать ручку. — Ты просил сказать тебе, и я сказала, а теперь дай мне уйти.

— Не дам, Насть! — рычу, хватая её за запястья, и вынуждаю повернуться ко мне. — Не отпущу! Помнишь? Я обещал, что больше не отпущу тебя! Ты помнишь это обещание? Стоило один раз дать тебе уйти, и ты сразу затираешь, что урода этого любишь! Что произошло у тебя дома?! Ответь мне, Настя, блядь! — сдержаться не выходит, как ни стараюсь.

Так же, как и прошедшие сутки, таскает из крайности в крайность.

— Он не урод, Артём. И хватит вечно оскорблять моего жениха. — опять безэмоциональный тон.

— Раньше тебя это не цепляло! — ядовито выплёвываю, иначе не выходит.

Новая волна отчаяния накрывает.

— Раньше я и сама не понимала, что творила.