Надбавка за вредность - Вера Эпингер

не собираюсь заставлять ее сливать мне информацию о твоем «Немезисе», — резко выдохнул Державин. — У меня есть множество других источников, а использовать Киру слишком подло даже для меня.

— Ты никогда не умел определить границы. Слова «слишком» для тебя не существует.

— Возможно, что раньше такое определение и было ко мне применимо. Но Кира очень дорога мне, чтобы я позволил тебе прочищать ей мозги. Давай договоримся так, Кирилл. Пусть девочка работает у тебя, переманивать или солить «Немезису» через нее я не буду. Но перестань пытаться контролировать ее жизнь. Она свободный человек и может делать все, что ей заблагорассудится.

— Делите меня, как шкуру неубиенного медведя, — застонала я. — За что мне это?

— Неубиенного? — приподнял бровь Державин. — Мы же с тобой все решили, солнце, — впервые в разговоре он показал свое отношение ко мне. Ласковое слово вызвало волну отвращения, скривившего лицо Воронцова.

— Прости? Решили что?

— Про наши дальнейшие отношения, конечно же. Я же вижу, что нравлюсь тебе. Я и так стараюсь умерить свой пыл, Кира, и ты видишь, как мне тяжело. Я согласен на дружбу, но лелею мысли о большем.

— Похоже решил ты, а не Кира. Что еще раз доказывает то, что мне нужно держать ее от тебя подальше. Ты давишь на нее, Максим. И в какой — то момент раздавишь окончательно. Ты не умеешь вести себя, как должно. Хотя даже умей ты слышать и слушать чужие желания, я все равно бы оградил от тебя свою ассистентку.

— И от кого я это слышу? Воронцов, не пытайся выглядеть чище других. Все прекрасно знают, и Кира, в том числе, какой ты. Ты ничего не делаешь просто так. Что тебе от нее нужно? Только ли уверенность в преданности?

— Я не собираюсь тебе повторять уже сказанное тысячу раз. Кира мне дорога, как исполнительный и ответственный сотрудник. А ты? Что относительно тебя?

— А может я ее люблю, Воронцов, так же, как ты был без ума от моей сестры.

Застыла с открытым ртом. Надо прекращать этот фарс… они так ничего не решат или до мордобоя опустятся.

— Не смеши меня, — сверкнул глазами начальник.

— Так, все, — я решительно встала. — Кирилл Романович, вы обещали мне, что я могу сама разобраться со сложившейся ситуацией. И я хочу воспользоваться этим правом. Максим Алексеевич, отойдем?

Скользнувшая по губам Державина практически победная улыбка заставила страдальчески закатить глаза. Чего они добивались этим представлением? Чистый фарс! Не поверю я, что они так дела решают.

— Разговаривайте здесь. Я хочу послушать, к чему вы придете, — огорошил Воронцов.

— Губу закатай, Кирилл, — усмехнулся Державин.

А, может, еще не поздно все-таки уйти?

— Кирилл Романович, вы несколько переходите границы. Вы обещали мне.

— Я помню свои слова, Кира, — недовольно отозвался Воронцов. — Разговаривайте. Через три минуты я вернусь.

Чеканя шаг, начальник ушел, оставив нас наедине.

— Мне не нравится твой напор, Максим, — сразу же начала я. — Он меня пугает. И ты прекрасно знаешь это.

— Извини, Кир, — вздохнул Максим. — Ты бы знала, как мне хочется утащить тебя отсюда. Разве ты не видишь, что Воронцов надел на тебя ошейник и сейчас проверяет длину поводка?

— Мы не о нем сейчас, — покачала я головой. — Ты уже все решил. Не спрашивая моего мнения. Меня это не устраивает. Я не хочу снова оказаться под мужчиной.

— Снова? — нахмурился Державин.

— Не притворяйся. Уверена, ты уже все знаешь. Давай не будем врать друг другу, хорошо?

— Хорошо, Кира. Я не собираюсь вести себя так, как он.

— А сейчас разве ты ведешь себя не идентично? Чьи слова были, что запретишь прыгать? Мои?

Державин сжал челюсти. Как же. Правда глаза колет.

— Если я действительно тебе нравлюсь, Максим, пожалуйста, отступись. Ты ничего не добьешься таким образом. Я хочу остаться в «Немезисе», но ты прекрасно знаешь, что с нынешним положением вещей спокойной работы мне там не будет. Давай не будем, пожалуйста…

— Не будем? — Державин оказался в нескольких сантиметрах от меня. Обнял за талию и как будто бы обреченно выдохнул: — Я не могу держаться от тебя подальше. Даже не проси! Я не знаю, что на меня нашло, Кира. Я одержим тобой. Думать ни о чем не могу. И твои слова убивают меня. Знала бы ты, как мне хочется порвать Воронцова! За то, что посмел ставить условия.

— Макс, — я решила действовать по — другому. Если убегать, он так и будет догонять. Погладила его по щеке с едва проступающей щетиной. — Скажи мне. Как бы ты поступил на месте Кирилла Романовича?

Державин гневно вскинулся, но тут же опустил плечи, словно кот под хозяйской рукой.

— Так же. Но ты мне нравишься, и именно поэтому делить тебя с другим мужчиной я не намерен! Воронцов же пытается прикрыться работой, хотя…

— Ты ошибаешься, — мягко наставила я. — Мы все решили с Воронцовым, Максим. И кроме профессиональных интересов ничего общего между нами нет. Ты веришь мне?

Происходило что-то странное. Если честно, никогда не думала, что могу так… управлять мужчиной? Данил не слушал меня, а Максим стоит и послушно внимает, даже не пытаясь перебить. Неужели это именно ласка действует так на Державина? Никогда бы не подумала, что мужчина с таким характером, как он, хочет, чтобы с ним вели себя, словно с неразумным дитем.

— Тебе верю, Воронцову — нет.

— Раз веришь мне, то послушай. Я боюсь тебя, Максим, — честно призналась я. — Очень сильно боюсь. И несмотря на то, что ты с каждым разом меняешь свою линию поведения на более мягкую, в тебе сильны доминантные качества. В трех случаях из десяти ты сначала давишь, а только потом думаешь.

— Я пытаюсь сдерживать себя, Кира. Я тебе уже не раз это говорил.

— Вижу, — не стала отпираться я. — И все-таки, пожалуйста. Давай держать дистанцию. Ты хотел стать друзьями? Друзьями не обещаю.

— Ты давала мне слово насчет моего обучения. Или для тебя слова лишь пыль, как и для любой женщины? — ядовито заметил мужчина и перехватил мою руку своей. Крепко сжал.

— Нет. Если я обещала, то я сдержу свое слово. О чем и пытаюсь тебе сейчас сказать. Единственное, что я могу тебе предложить, так это обучение, Максим. Я хочу научить тебя всему, правда. Но ничего больше.

Державин молчал несколько мгновений, потом прижал мою руку к своей щеке.

— Ради тебя, Кира.

— И ты не будешь делать попыток сблизиться и навредить мне?

— Я никогда не наврежу тебе!

— Не сам.

— Не буду.

— Твое слово чего-нибудь стоит, Максим?

Мужчина сжал вторую руку в кулак и процедил.