Повелительница ястреба - Мэрион Брэдли

Он протянул руку и пересадил туда Благоразумие — при этом очень серьезно начал объяснять птице:

— Давай, птичка, тебе обязательно надо полетать. Я знаю, тебе не нравится, когда падает снег, но ничего не поделаешь, нельзя же все время сидеть на жердочке, ты можешь совсем разучиться летать, а крылышки у тебя должны быть сильные, крепкие.

Благоразумие слушала его, склонив голову, потом, словно решив, что тут не отвертишься, отчаянно вскрикнула и взлетела на всю длину линька, тут Кэрил осторожно потянул за ремешок, и птица резко спланировала. Мальчик восторженно закричал:

— Смотри, ей нравится играть с поводком. Ей и снег не помеха!..

— Тебе хорошо, — кисло заметила Ромили, — тебе и метель нипочем!

— Нет, дело в том, что не явился мой учитель фехтования, — ответил мальчик. — Я радуюсь, потому что завтра каникулы. В монастырь приедет отец повидаться со мной. Я так по нему скучаю, и по братьям тоже. Папа привезет мне подарок — мне уже двенадцать, и он обещал подарить мне хороший меч. Может, это и будет сюрприз! Мы с ним погуляем по городу, я накуплю целую гору пряников и сладостей. А от мамы ко Дню середины зимы я получу новую одежду. Вот почему я так стараюсь — хочется, чтобы папа был доволен мною.

Лиондри Хастур? Здесь, в монастыре?

Первой мыслью Ромили было предупредить дома Карло и Орейна. Вторая — о короле… Потом она опомнилась и осторожно, как бы невзначай, спросила:

— Твой отец уже приехал?

— Пока нет, но он обязательно прибудет на праздник. Пока, наверное, погода мешает. Езды ему день, — ответил мальчик. — Отец, правда, никогда не боялся пурги. У него с детства дар, который был у старого Деллерея. Понимаешь, стоит ему поднапрячься, и он может остановить снегопад.

— Что это за ларан такой, о котором я никогда не слышала? А ты им обладаешь?

— Думаю, что нет. Правда, я никогда не пробовал. Слушай, позволь мне запустить Умеренность, пока ты будешь заниматься с Усердием?

Ромили кивнула, протянула конец линька ребенку — при этом изо всех сил пыталась скрыть охватившее ее волнение. Теперь за Алариком нужен глаз да глаз — если он узнает, что его враг объявился в монастыре, быть беде. Тревожные мысли захлестнули ее, она едва отвечала парнишке. Когда же они приступили к кормежке, дверь в конюшню распахнулась и туда ступил Орейн. Ромили обмерла от страха, а тот как ни в чем не бывало подошел и распорядился:

— Поскорее заканчивай с птицами, парень. У меня есть для тебя поручение. Надо сходить в город…

В этот миг Кэрил повернулся, увидел Орейна — глаза его чуть расширились.

— Я приехал сюда попросить убежища, парень. Как раз с тех пор, когда меня больше не приглашают ко двору. Там теперь твой отец вертит новым королем как хочет. Ты выдашь меня?

— Конечно нет, — с достоинством ответил мальчик. — Под крышей монастыря Святого Валентина даже осужденный на смерть может чувствовать себя в безопасности. Все, кто живет или укрывается здесь, — братья. Это относится и к христофоро, мастер Румал. Если желаете отправиться с вашим господином, я могу рассадить птиц по жердям.

— Спасибо, но я сам управлюсь.

Ромили посадила Умеренность на запястье, Кэрил последовал за ней с другой птицей на руке. По пути он встревоженно зашептал:

— Вы знаете, это же один из лордов, сохранивших верность Каролину. Им небезопасно находиться здесь.

Девушка притворилась, что ей эта новость безразлична.

— Мне, собственно, без разницы, кто мне платит. А ты, Кэрил, ступай на занятия хора.

Он поджал губы, молча повернулся и побрел по двору. Мальчик был бос… Ромили перевела дыхание. Она вернулась, хотела что-то сказать Орейну, но тот положил ладонь ей на плечо и крепко сжал его.

— Не здесь, — коротко бросил он. — За стенами. Я не уверен, что нас здесь не подслушивают.

Ромили, ни слова не говоря, закончила с птицами, надела им на головы колпачки и так же молча вышла вслед за Орейном за ворота монастыря.

Уже в городе, на пустынной, прикрытой снегом улице, Орейн отрывисто спросил:

— Хастуров щенок?

Ромили кивнула. Подумала немного и заговорила полушепотом — так тихо, что гиганту пришлось наклониться к ней:

— Это еще не самое худшее. Его отец, Лиондри Хастур, собирается навестить его на праздники.

Орейн сжал кулаки.

— Черт побери! У-у, дьявольская сила. Уж кто-кто, а Зандру знает, как этот подонок соблюдает обычай неприкосновенности монастыря. Если он заметит… — Богатырь на мгновение примолк, потом возмутился: — Ну почему именно в этот момент дом Карло покинул нас? Где его теперь найти? Надо бы немедленно сообщить ему эту новость.

Опять наступило молчание — так и брели они, каждый сам по себе, вороша свежевыпавший снег.

— Ладно, — Орейн махнул рукой, — пошли в таверну. Такое известие, как это, необходимо обмыть. Думаю, они припасли сидр на праздники.

Ромили мрачно заметила:

— Надо что-то сделать с Алариком, да и за другими тоже нужен глаз да глаз, если они узнают, что в монастыре объявился Хастур.

— Я их предупрежу, — думая о чем-то своем, ответил Орейн. — А теперь помолчи.

В таверне, где несколько дней назад Орейн учил ее метать дротики, он заказал вина и горячий сидр для Ромили. От напитка приятно и пряно пахло ароматными травами. Ромили с удовольствием попивала сидр и, когда Орейн предложил добавить, легко согласилась.

— Значит, — начал великан, — у меня есть для тебя подарок. В той одежде, в которой ты шныряешь по конюшне, много не наработаешь. Смотри, что я нашел тебе в лавке! Она хоть немного и поношена, но все же, кажется, будет тебе впору. — Потом он обратился к одной из официанток и распорядился: — Принеси-ка мне тот узел, что я оставил у тебя вчера.

Когда служанка принесла сверток, Орейн пододвинул его к Ромили.

— Ну-ка взгляни, сынок.

Та покорно распустила узел и сняла завязки. Под оберткой оказался зеленый плащ-накидка, связанный из шерсти рогатого кролика. Он был отделан вставками из прекрасно выделанной кожи. Вещь была очень старая, однако прекрасно сохранившаяся — такие накидки с обрезанными рукавами и пелериной она видела на старинных портретах прежних — стародавних — владельцев «Соколиной лужайки», однако эта вещица была куда более богата и искусно отделана. Ромили тотчас скинула свою изношенную накидку, схваченную в доме Рори, и сразу же натянула новый плащ. Тут она замкнулась, нахмурилась, потом призналась:

— Мастер Орейн, а мне нечего вам подарить.

Он положил руку ей на плечо:

— Мне ничего не надо, сынок. Обними меня и чмокни в щеку, как бы ты поцеловал отца.

Ромили тут же прижалась губами к его щеке.

— Вы очень добры ко мне, сэр. Большое спасибо.