Повелительница ястреба - Мэрион Брэдли

С каждым днем Ромили все более привязывалась к уродливым, нелепым сторожевым птицам. Теперь они с готовностью садились ей на руку, ели с нее так же охотно, как домашние пернатые. То ли рука у нее окрепла, то ли она успела привыкнуть к весу птиц, однако теперь Ромили могла держать их на запястье сколь угодно долго. Они были послушны, с удовольствием подчинялись командам, и, когда Ромили входила с ними в телепатическую связь, ее буквально обдавало волной доверия и любви. Может, по этой причине Пречиоза больше не появлялась в небе. Ястребица оскорбилась, взревновала? Как бы то ни было, Ромили часто тосковала по ней.

Девушка редко виделась с другими слугами, встречались они только утром и вечером, когда все собирались в монастырской столовой в доме для приезжих. Ее такое положение устраивало как нельзя лучше — Ромили все еще побаивалась Аларика. Что можно ожидать от злобного психа? Другие тоже не вызывали особого доверия, их враждебность ощущалась ясно. Казалось, круг ее общения определился — разговаривала только с поставщиком корма для сторожевых птиц и конюхами, приглядывающими за скакунами. Большую часть времени Ромили проводила с Кэрилом, который вертелся возле птиц. Он обожал этих созданий, для него счастьем было подержать их, покормить, запустить в полет. Конечно, хлопот с мальчишкой тоже хватало — он все время забывался и то и дело величал ее ваи домной.

Однажды Орейн явился в часовню послушать хор. Место он выбрал в тени, подальше от распевающих монахов. Ромили была уверена, что мальчишка не сможет различить его лицо, — и все равно страх не отпускал ее. Если мальчик знает Каролина, он должен помнить и его приближенных. Эта мысль настолько возбудила ее, что она сочла за лучшее покинуть службу. Парень с такими телепатическими способностями мог прочесть ее взъерошенные мысли.

Приближалась Середина зимы — большой праздник. Хлебные лавки и кондитерские уже были украшены цветами, вырезанными из медной фольги; на рынке начали торговать нарядными, яркими расписными игрушками; торговцы сладостями выложили на прилавки пряники в форме звезды и сердца и праздничные караваи имбирного хлеба, горки ореховой пасты. Боже, как взволновал девушку запах имбиря, как стало ей тоскливо в чужом городе, как захотелось домой — сама собой вспомнилась предпраздничная суета, сводившая с ума всю «Соколиную лужайку». Люсьела всегда сама пекла имбирные пряники, никому не доверяла и убеждала всех и каждого, что слуги тоже люди, им тоже следует дать отдых. Сердце Ромили, бредущей по улицам Неварсина, сжималось при виде разноцветных гирлянд. Она начала сожалеть, что оставила дом, и только трезвая мысль о том, где и как провела бы она эту ночь — конечно, в доме Скатфеллов и, конечно, с домом Гарисом, — исцелила ее тоску. Стоило ей вспомнить Дарису и только на секунду вообразить себя на ее месте — к середине зимы она бесспорно уже ходила бы с огромным животом и страдала одышкой, — ее вновь охватывала радость.

Свобода! Жить по собственной воле — что может быть прекрасней и трудней? Ромили была по-настоящему счастлива, если бы не перчинка грусти. Как было бы здорово пройтись по улицам с Раэлем! Пусть бы он тоже порадовался!..

Утром в канун Праздника зимы ее разбудил снег, падающий в прорехи крыши. Нет, она вовсе не замерзла — как можно было дрожать от холода в ворохе теплой, уютной соломы! Ее разбудили снежинки, таявшие на лбу и щеках. За стенами конюшни завывал ветер, в щели мело — кое-где по углам уже обозначились небольшие сугробы. Ветер прилетел сюда, сорвавшись со Стены Мира, нагнал тучи, засыпал монастырский двор мелкой снежной крупой.

Однако становилось прохладно — Ромили жаль было расставаться с воспоминаниями о доме, о Раэле, но раз наступило утро, значит, пора за дело. Зачем валяться и травить душу? Она свободна — этим все сказано. Она надела обе пары носков, шерстяную фуфайку и накидку, которой с ней — тут девушка хихикнула — поделился Рори. И не беда, что на дворе ее пробрало до костей; пусть зубы отбивают дробь, пусть вода в рукомойнике замерзла и ей пришлось ломать корку льда!.. Вон ученики босиком бегают по снегу, при этом кричат и хохочут как оглашенные. Не забывают метнуть друг в друга на ходу слепленный снежок. Взгляните, какие они румяные, а у нее руки посинели от холода!

Ромили бегом вернулась в конюшню и замерла на пороге. Вот так дела! Лошади дома Карло не было в стойле! Ее украли? Или дом Карло куда-то тайком ускакал поутру и даже такой буран был ему не помеха? Мело по-прежнему — сильно, с надувом, с подвывом. Снежинки залетали в щели в стенах, небо над монастырем низкое. Вращающееся крошево, а не небо. Она уже было совсем собралась бежать доложить, как заметила идущего в направлении конюшни Орейна. Ромили бросилась к нему.

— Нет кобылы дома Карло!..

— Помолчи, парень, — тихо и очень веско ответил тот. — Ни слова! Его жизнь с этой минуты в твоих руках. Никому ни слова!!!

Ромили ничего не поняла, но, перепугавшись, покорно кивнула.

— Вот и ладушки. Какой ты понятливый, парень… После полудня мы с тобой отправимся в город. Возможно… Кто знает, может, я сделаю тебе подарок к празднику, ведь тебе нечего ждать, что тебя вспомнят дома, в семье.

Должно быть, он читает ее мысли? Ромили смутилась, пожала плечами:

— Я не жду подарков, мой господин.

Откуда он узнал, как смог угадать? Орейн таинственно усмехнулся и бросил напоследок:

— Помни, в полдень…

После завтрака Ромили решила позаниматься с птицами. Ничего, решила она, что валит снег и дует ветер, птиц тоже не следует приучать к особым нежностям. А перед кормежкой совсем неплохо размять крылья.

Не тут-то было! Стервятники, почуяв, что их собираются выносить на мороз, да еще запускать в неприглядное, посыпающее землю белым пеплом небо, возмущенно заголосили. Сразу принялись клевать линьки, которые Ромили привязала к их ногам. Ромили решила: она-то зачем себя мучает, у нее уже от глубокого снега, набившегося в голенища, ноги подмокли! Тут еще Кэрил появился — этакий здоровый румяный мальчик, жизнерадостный и морозостойкий… Подбежал к ней и простодушно поинтересовался:

— Ты замерзла?

— А тебе разве не холодно?

Он засмеялся и отрицательно покачал головой.

— Это самый первый урок, который дают нам монахи. Прежде всего нас учат, как можно согреть себя изнутри. Это можно сделать посредством дыхательных упражнений. Некоторые из старых монахов могут облить себя водой и потом высушить на себе одежду, невзирая на температуру воздуха. У меня это пока еще не получается, но уж себя согреть — нет проблем. Когда меня привезли сюда, мне сначала тоже было холодно. Раньше я вообще не видал снега. Бедный Румал, у тебя нос совсем посинел. Давай я научу, что надо делать.