Идеологическая диверсия. Америке нужен мир! Желательно, весь - Рэй Стейнер Клайн

проблемой стратегического значения была ситуация в юго-восточной Азии. Тут успехи ЦРУ не были столь впечатляющими. Мы с Маккоуном неоднократно обсуждали вьетнамские дела и пришли к выводу, что американское вмешательство в них будет оправдано лишь при условии, что США готовы участвовать в длительном и трудном процессе укрепления южновьетнамской государственности, чтобы Южный Вьетнам обрел достаточную для противодействия партизанской войне политическую и экономическую мощь.

Оценки ЦРУ в эпоху Кеннеди — Джонсона были более трезвыми и менее оптимистичными, чем таковые министерства обороны, и особенно Макнамары, который в сентябре 1963 года предсказал, что к концу 1965 года Северный Вьетнам потерпит поражение. Вместе с Десмондом Фицджеральдом я пытался предупредить, что над партизанским движением в Азии не так-то легко одержать победу при помощи обычных вооруженных сил, но наша докладная не нашла должного отклика. Плюс ко всему команда Кеннеди допустила роковую ошибку, когда разрешила Авереллу Гарриману, Роджеру Хилсману (тогда помощнику госсекретаря по вопросам Дальнего Востока) и Генри Кейботу Лоуджу (американскому послу в Сайгоне) предпринять шаги, подстрекавшие вьетнамские вооруженные силы против президента Нго Динь Зьема — самого сильного из наличествовавших в то время во Вьетнаме лидеров. Осуществленный при поддержке Госдепартамента переворот завершился убийством Нго Динь Зьема. Он погиб 1 ноября 1963 года — всего за несколько недель до убийства Кеннеди. Маккоун, я и начальник местной базы ЦРУ выступали категорического против такого направления американской политики в этом регионе.

Американские войска во Вьетнаме

Я помню, как однажды (это было при Линдоне Джонсоне) Банди попросил меня, чтобы ЦРУ подготовило объективный анализ результатов бомбежек Северного Вьетнама, осуществлявшихся американскими ВВС. «Все считают, — сказал он, — что ваши аналитики — единственные честные парни во всем городе, а нам как раз нужна правда». Группа аналитиков тут же засела за работу и через некоторое время пришла к выводу, что бомбежки, нацеленные на то, чтобы приостановить проникновение северовьетнамцев в Южный Вьетнам, практически ни к чему не привели. На протяжении всей вьетнамской войны ЦРУ то и дело приходилось преподносить Вашингтону невеселые сведения, так что на него начали коситься кое-какие политики. Выводы разведки были обоснованны, но вашингтонская политика не очень-то опиралась на объективные данные. И результатом этого стала трагедия — для США и для народов юго-восточной Азии.

Из общего числа серьезных перемен в структуре ЦРУ, предпринятых Маккоуном, была одна, к которой я отнесся неодобрительно. Маккоун горел желанием сравняться с Пентагоном в сфере научно-технической разведки, для чего надо было укрепить научные и технические ресурсы ЦРУ. Так возникло новое Управление — научно-техническое. Чтобы вдохнуть жизнь в новорожденного и придать ему солидности, Маккоун откомандировал часть аналитиков УР в распоряжение директора Научно-технического управления Альберта Уилсона (молодого ученого, недолго пробывшего в стенах ЦРУ, и вернувшегося для работы в промышленности). В результате мы, по-моему, пришли к тому, что к объективному анализу разведданных о ситуации в сфере науки и техники начало примешиваться желание представить в более выгодном свете результаты работы нашего Научно-технического управления. Здесь, конечно, нет ничего удивительного — трудно сохранить объективность, если одни и те же люди руководят и сбором информации и ее анализом.

Научно-техническое управление делало важное дело и справлялось с ним отлично, но вместе с тем меня никогда не покидало ощущение, что, позволив, чтобы одно и то же подразделение осуществляло разведывательные операции и само же оценивало их результаты, ЦРУ нарушило важнейшее правило надежного функционирования разведывательной организации.

Хотя Маккоун всячески выпячивал достижения нового Управления, на деле с созданием его начала ослабевать мощь голоса аналитиков ЦРУ, поскольку аналитические владения Управления разведки были раздроблены. А позже из УР был выведен отдел, занимавшийся оценками разведданных, что тоже отчасти раздробило аналитико-оценочный фронт — а единство его, надо отметить, важно в ходе деловых контактов с другими разведывательными агентствами и всеми потребителями разведывательной информации. Мне кажется, что УР имело наибольшее влияние на правительственные круги во времена Кеннеди, и как раз благодаря тому, что исследователи, аналитики и оценщики работали в рамках одного подразделения. Этот принцип нельзя нарушать, он — ось стараний ЦРУ вырабатывать на базе объективной информации обоснованные суждения и доводить их до сведения тех, кто принимает политические решения.

Когда президентом стал Линдон Джонсон, стиль работы Белого Дома изменился. Пришлось таковой менять и ЦРУ. Например, при Кеннеди была специально для него предназначенная публикация, и уникальный формат, и содержимое которой учитывали вкусы и интересы президента. Туда включались только данные текущей разведки, которые могли быть интересны и полезны ему, причем мы позволяли себе сопровождать эту информацию собственными комментариями и ссылками на оперативные данные, которые не попадали в Ежедневный разведывательный бюллетень, предназначенный для высокопоставленных офицеров всех опекаемых СНБ агентств. Кеннеди любил юмористические сюжеты, так что время от времени мы и ими тоже не пренебрегали.

Подстраиваясь под требования Джонсона, нам пришлось изменить и формат этой публикации, и ее стиль, и время доставки. В отличие от Кеннеди Джонсон не желал начинать день с разведки, он предпочитал читать бумаги ЦРУ на ночь, лежа в постели, так что нам надо было подготовить их к 6 часам вечера. Возможно, в этом как раз и состояла причина, почему у нас были трудности с обратной связью с президентом.

Кеннеди бывало комментировал заинтересовавшие его материалы и задавал кучу вопросов — обычно через Банди, но случалось, что он звонил прямо ко мне, моему начальнику Отдела текущей разведки Джеку Смиту или Ричарду Леману, ежедневно представлявшему президенту разведывательные рапорты. Я, признаться, далеко не всегда был рад звонкам Кеннеди: обычно он был в гневе по поводу чего-то вычитанного (чаще в газете, чем в наших публикациях) и требовал точного — до категоричности — ответа на тот или иной вопрос, что было трудно сделать так вот сразу. Зато я всегда знал, что именно беспокоит Белый Дом, к тому же я почти постоянно сопровождал Маккоуна на заседания СНБ, а зачастую и вообще проводил брифинги вместо него.

При Джонсоне заседания СНБ стали менее регулярными, и наше понимание того, что именно нужно президенту, утратило былую ясность. Сам Маккоун не всегда работал на той же волне, что и президент, и ЦРУ чувствовало, что контакты с Белым Домом недостаточно тесны. Джонсон был склонен действовать не столько в президентском духе, сколько в стиле, принятом в Конгрессе; он обговаривал те или иные вопросы со своими друзьями, часть из которых вообще не была членами правительства, стараясь прийти к какому-то согласию и выработать компромиссное решение. Ему просто не было свойственно терпеливо