Идеологическая диверсия. Америке нужен мир! Желательно, весь - Рэй Стейнер Клайн

под руководством Дика Хелмса (при условии, что они способны выстоять под огневым валом вопросов, которые Маккоун время от времени обрушивал на них).

Подавляющую часть своего времени Маккоун посвящал проблемам анализа разведданных, бесконечно интересовавших его, и вопросам управления всеми отделами ЦРУ, дабы они работали с полной отдачей. Его умение задавать острые вопросы, вопросы по существу дела, заставили всех подтянуться. Он не терпел неточности, неумелости или медлительности. Относительно всего, что привлекало его внимание, он требовал мгновенного и исчерпывающего объяснения, и сколь бы сложно таковое ни было, он усваивал то, что нужно — быстрее и в более полном объеме, чем кто бы то ни было из высокопоставленных лиц, с которыми мне когда-либо доводилось работать. Он умел учиться и, прежде чем прийти к какому-то выводу, прорабатывал груду материалов, но, даже и нащупав заключение, выверял его в свете другого рода свидетельств и доказательных суждений.

О требовательности его говорит широко известная история. Как-то один из работников ЦРУ, получив от Маккоуна приказ представить большого объема информацию по какому-то там вопросу, спросил в отчаянии: «Вы, вероятно, хотите получить ответ уже завтра?» Маккоун, не моргнув и глазом, ответил: «Почему завтра? Сегодня. Если бы я хотел это завтра, я бы и попросил вас об этом завтра».

На самом деле, что касается сроков исполнения той или иной работы, он выдвигал вполне приемлемые требования, но при этом хотел, чтобы все трудились с полной отдачей. Своих заместителей он наделял широкими полномочиями и ожидал от них полноценной помощи во всем.

Маккоун уделял большое внимание подбору сотрудников на ключевые позиции. Кандидатов он выбирал только из среды профессионалов, предварительно изучив их послужной список и различного рода отзывы о прохождении службы.

В начале 1962 года структура верхнего эшелона власти ЦРУ была выстроена согласно схеме, представленной на следующей странице.

Кроме того, Маккоун во многом полагался на Джона Бросса (ветерана УП, на чьих плечах лежали межведомственные проблемы, решение которых требует немалого мастерства и терпения), Лаймана Киркпатрика-младшего (исполнительного директора), Ларри Хаустона (главного юрисконсульта), Шермана Кента из отдела национальных оценок УР и Десмонда Фицджеральда — главного представителя все еще многочисленной группы специалистов по тайным операциям[10].

Маккоун любил, чтобы все его основные помощники присутствовали на ежедневной летучке в 9.00 и выслушивали краткий обзор данных текущей разведки и сообщения о требующих срочного исполнения делах. В заключение он делился с нами своими соображениями по тем или иным вопросам и доводил до нашего сведения очередные инструкции. Большую часть времени он был чрезвычайно серьезен, но когда принимался подробно рассказывать о том, что ему опять пришлось претерпеть в Белом Доме, трудно было удержаться от улыбки. Он любил смех, если таковой не мешал работе. Узнав его лучше, я понял, что, вопреки обличью сурового шотландца, он был по-своему человеком теплым и сентиментальным. Впрочем, обнаруживалось это далеко не часто, вовсе не в ходе тяжелой поденщины в стенах ЦРУ, а уж скорее на заседаниях СНБ или во время поездок за границу.

Впервые я встретился с Маккоуном на Филиппинах, во время собрания начальников дальневосточных баз ЦРУ, созванного Бисселом (пробывшим в должности заместителя директора по планированию до февраля 1962 года). Мое выступление было посвящено объяснению довольно сложного комплекса операций, осуществлявшихся тогда на Тайване, а в кулуарах меня одарили всякими свежими сплетнями о делах в нашей штаб-квартире.

Вскоре после этого, насколько я могу припомнить, в марте 1962 года, Маккоун вызвал меня в Вашингтон, чтобы обсудить вопросы политики КНР и проблемы, связанные с работой заместителя директора ЦРУ по разведке (каковой пост он мне предложил, перед тем как я вернулся в Тайбэй).

В течение следующих одиннадцати недель, сдавая дела на Тайване и принимая в Вашингтоне, я семь раз пересек Тихий океан, пока наконец не угомонился в кабинете, прежде принадлежавшем Бобу Эмори. Я обосновался на седьмом этаже нового здания штаб-квартиры ЦРУ, откуда открывался отличный вид на Потомак. Шел июнь 1962 года.

С Маккоуном мы условились, что он будет советоваться со мной относительно проектов УП в тех случаях, когда возникнет необходимость в мнении аналитиков. Насколько мне известно, он скрупулезно соблюдал эту договоренность. Единственный важный проект, к которому в тот период было причастно УП и о котором меня не поставили в известность, был проект, связанный с продолжением разработки плана убийства Кастро. Мне трудно понять, как это случилось, но факт остается фактом — Маккоун поставил меня в известность об этом проекте только в августе 1963 года.

Маккоун всегда категорически возражал против таких акций, как убийство. Возражал как с моральной, так и с политической точек зрения. Он ни разу не дал мне понять, что ЦРУ как раз тогда занималось планированием такой акции, и это, несмотря на то, что он откровенно делился со мной своими соображениями об операции «Мангуста», — направленной против режима Кастро программе экономических мер и диверсионных актов, одобренных президентом Кеннеди 30 ноябре 1961 года и осуществлявшейся под личным наблюдением Роберта Кеннеди в качестве члена Специальной группы (расширенного состава). Другие проекты тайных операций, как правило, относились к компетенции Специальной группы обычного состава (Макджордж Банди, Алексис Джонсон из Госдепартамента, Роузвелл Гилпатрик — помощник министра обороны и председатель ОКНШ), переименованный в Комитет-303 (при Эйзенхауэре это была Группа-5412).

Об операции «Мангуста» мы с Маккоуном всегда говорили как о программе тайного давления на кастровский режим — программе создания экономических трудностей и серии диверсий на фабриках и в системе путей сообщения. Все это меры не из серии слабых, но в число их никак не входили убийства. И когда 10 августа 1962 года вопрос о подготовке покушения на Кастро был поднят на заседании Специальной группы (расширенного состава), Маккоун выступил с категорическим протестом. После кубинского ракетного кризиса в октябре 1962 года Специальная группа (расширенного состава) была распушена, намерение разделаться с Кастро постепенно забылось, и ЦРУ занялось более соответствующей его природе работой.

Аналитическая работа в тесном сотрудничестве с Белым Домом

Все эти накладки и ошибочные решения все же вторичны по сравнению с фактом, что во всех прочих смыслах ЦРУ при Маккоуне работало отлично и вновь завоевало расположение президента. Фактором, сыгравшим основную роль в том, что ЦРУ удалось вновь обрести престиж и стать активным участником политического процесса, оказалась деятельность его в ходе ракетного кризиса. В значительной степени благодаря тесным контактам с людьми Макджорджа Банди (да и с ним самим я встречался два-три раза в неделю) Управление разведки оказалось непосредственным участником процесса подготовки