Записки опера особого отдела - Евгений Иванов

— Пока, Вы не успокоитесь, и не расскажите мне, что произошло, я ничего комментировать не буду, — также категорично заявил Игорь.

Масюнин сел за стол, вытащил из ящика пачку сигарет, закурил и тут же закашлялся.

— Ты видишь, до чего я дошел, — обратился он к Игорю, — даже курить начал.

Затем, сделав две затяжки, потушил сигарету в пепельнице, и продолжил:

— Как ты и просил, я вычеркнул Игнатова из списка авиагруппы, начали готовить на корабль вертолет Ковальчука. Утром мне сообщили, что на вертолете пропал щуп. К обеду его нашли в снегу за стоянкой. Кто-то просто его выбросил. Вертолет отправили на стенд и обнаружили болт в редукторе. Я однозначно считаю, что это Игнатов в отместку за то, что его сняли с боевой службы, сделал такую подлянку. Поэтому ты как хочешь, а я, как командир части, как орган дознания, даю указание дознавателю возбудить уголовное дело в отношении Игнатова по факту вредительства. Если б ты мне сразу все рассказал, я бы его посадил под арест на трое суток, а потом, перевел бы в другой гарнизон, а лучше на остров Кильдин, и не было бы в части столько проблем.

— Успокойтесь, Валерий Сергеевич. На основании чего Вы собираетесь возбуждать уголовное дело? Кто-то видел, что болт подбросил именно Игнатов? Нет. На трое суток, за что его сажать? За то, что ведро керосина в субботу для мытья полов слил? Поймите, нет, ни у Вас, ни у меня достаточных оснований для того, чтобы в отношении него возбуждать уголовное дело, — рассудительно произнес Чернов и сел на стул напротив командира.

— Ну, тогда в чем суть твоего эксперимента? — начиная опять закипать, спросил Масюнин.

— Понимаете, Виктор Сергеевич, — начал Игорь, — я не считаю, что все эти преступления, а это действительно преступления, являются результатом чьей — то халатности или хулиганства. Я уверен, что это результат деятельности одного и того же человека, причем каждое преступление тщательно спланировано и подготовлено. Любое изменение обстановки ломает планы злоумышленника, он на ходу начинает импровизировать и, как следствие, делать ошибки. В нашем случае — это и есть та ошибка. Было бы намного хуже, если бы болт попал в редуктор на корабле. Отвод от боевой службы Игнатова был самым безболезненным выходом из этой ситуации. У меня тоже ничего нет на него серьезного, просто он панически боится корабля и не переносит качку. Так что мы, в какой-то степени, сделали для него благо и поэтому, мотива для вредительства у него нет.

— И какие действия теперь прикажешь мне предпринять? — уже спокойно спросил командир.

— Теперь нужно отвезти щуп в военную прокуратуру для того, чтобы пальчики снять, и я хотел бы побеседовать с Ковальчуком и тем, кто нашел щуп, — попросил Чернов.

— Боюсь, что сегодня у тебя это не получится, — ответил командир, — я уже звонил прокурору, тот обещал помочь. Поэтому я дознавателя отправил туда со щупом и Ковальчука вместе с ним. Это он нашел щуп.

Чернов удивленно посмотрел на командира, но, спустя минуту, спросил:

— А можно вызвать ко мне майора Логвиненко, я хочу побеседовать с ним как со старшим группы.

— Это, пожалуйста, — ответил командир. Он набрал номер телефона третьей эскадрильи и отдал распоряжение, чтобы командир отряда прибыл в особый отдел. Затем, уже более доброжелательно спросил:

— Еще будут какие-нибудь просьбы или пожелания?

— Я все же хотел бы пообщаться с Ковальчуком, — попросил Игорь.

— Не знаю, когда он сегодня вернется, но завтра я тебе его пришлю, — Масюнин сделал себе пометку на календаре. Затем встал из-за стола, подошел к Чернову, пожал руку на прощание и добавил:

— Если что-то новое узнаешь, держи меня в курсе.

— Непременно, — ответил Чернов и вышел из кабинета.

Вернувшись на свое рабочее место, Игорь сразу же набрал номер телефона майора Мухина.

— Витя, узнай, пожалуйста, где сейчас твой Козак…

— Во-первых, здравствуй, труженик невидимого фронта, — перебил его Виктор, — А во-вторых, мой Козак, сегодня отбыл в славный город Туапсе, там, в горах есть база выживания, где летный состав проходит тренировки.

— А что ж ты мне раньше не сказал, что он туда собирается, — спросил Игорь.

— А он туда и не собирался, это я туда его задвинул через своего командира. Я посчитал, что так будет лучше для всех, — спокойно ответил Мухин, — Тем более я выяснил, что в день поджога модуля, он из дежурки вообще не выходил.

— Витя, что ты наделал, — чуть ли не взмолился Чернов, — у нас сегодня опять всплыло еще одно ЧП — кто-то болт в редуктор вертолета подбросил. И что теперь делать? Вдруг это он перед отъездом решил очередную пакость сделать накануне боевой службы?

— Не кипятись ты, — категорично ответил Виктор, — знаешь, как говорят, «нет тела, нет дела». У нас он пока самый реальный подозреваемый, пока его нет, с нас никто ничего спрашивать не будет.

— С тебя-то может быть, и не будут, а мне, что рассказывать по поводу вывода из строя вертолета? — логично заметил Чернов.

— А с чего ты взял, что это его рук дело? Может, это кто-то из твоих? По большому счету, у нас в отношении него все признаки причастности косвенные, — парировал Мухин и тут же продолжил:

— А, вообще, знаешь Игорь, мне этот экстрим совсем не нужен. Через восемь месяцев у меня замена и я хочу спокойно дослужить этот срок. Так что, извини.

Он положил трубку, не дожидаясь ответа Чернова.

Игорь откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он вспомнил французскую поговорку, которую прочитал в какой-то книге, «Предают только свои». Очень верно подмечено. Может быть, позицию Мухина и можно понять, они с Козаком давно знакомы и у них общие увлечения. Но, именно в помощи и поддержке Виктора в этот момент так нуждался Чернов.

Неожиданно раздался стук в дверь и на пороге появился майор Логвиненко.

— Вызывали? — спросил он, и, не дожидаясь ответа сел на стул, закинув ногу на ногу.

— Не вызывал, а приглашал, — поправил его Чернов, — А почему так официально, насколько я помню, мы были на «ты»?

— Это было вне службы и за столом (Черновы и Логвиненко семьями вместе отмечали Новый год у общих знакомых), а теперь мы по разные стороны баррикад. Вы расследуете преступления, а мы для Вас — все подозреваемые, — вызывающе заявил майор.

— Сергей, что ты мелешь, — возмутился Чернов, — какие баррикады, какие подозреваемые? У нас сейчас одна цель, чтобы авиагруппа выполнила поставленную задачу. А я работаю над тем. чтобы найти человека, который пытался сорвать выполнение этой задачи.

— И что ты от меня хочешь услышать? — оставаясь в напряжении, спросил Логвиненко.

— Меня интересует обстановка в твоем отряде, в частности, взаимоотношения между теми, кто попал в состав авиагруппы и теми, кто остался в резерве. Ведь не спроста из строя выведен вертолет, который готовится на боевую службу.

— То есть, ты хочешь, чтобы я тебе, как последний стукач, барабанил на своих товарищей? Да я готов поручиться за каждого из них, я со своими ребятами на корабле в общей сложности ни один год проболтался в море, из одной лоханки тушенку жрали и бочку «шила» выпили. А теперь ты думаешь, что я против них буду с тобой на одной стороне работать. Нет, Игорь Геннадьевич, я летчик, а не стукач, и помогать Вам не буду. Сам ищи своего вредителя, ты за это зарплату получаешь.

— Дурак ты, а не летчик. Вредитель, как ты выразился, вредит не мне, а как раз тебе. И если ты этого не понимаешь, грош цена тебе, как командиру, — спокойно сказал Игорь, — И еще скажу. Если я не найду этого злоумышленника, поверь мне, меня даже не накажут. Я как ходил на службу в штаб, так и буду ходить. А вот твоя жизнь окажется под большим вопросом. Кто-то из «твоих верных товарищей», а не из залетных инопланетян, бросил болт в редуктор. Хорошо, что это обнаружили на земле. А если б нечто подобное произошло в море? Тогда ты и твой экипаж ушел под воду рыб кормить. И вряд ли кто-то оценил твою гордость и амбиции. И жены твоих товарищей вряд ли сказали бы тебе спасибо за твою мнимую принципиальность. Я в этом случае, даже взыскания не получу, потому что происшествие, как обычно, спишут на отказ техники, как было уже не раз. Поэтому сейчас, я занимаюсь этим расследованием не ради того, чтобы выяснить, сколько спирта вы слили и под лохань тушенки выпили, а ради того, чтобы сохранить ваши жизни. Мне лично, никто ничем не угрожает. Это вас пытаются убить. Но если ты считаешь, что в этой ситуации мы по разные стороны баррикад, то тогда я тебя не задерживаю. Свою задницу спасай сам. Ты видимо, считаешь, что болт в редуктор подбросил снежный человек? Блажен, кто верует. Я Вас больше не задерживаю, товарищ майор, — отрезал Чернова и тут же добавил, — Знаешь, Сергей, я думал, что ты умнее.

Логвиненко встал с места, что-то хотел сказать, но передумал и, надев шапку, направился к выходу. В дверях он остановился и, не оборачиваясь, буркнул: