Вор весны - Кетрин Макдональд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это… это так не работает…
— Это не повредит! — я глажу его лицо, полу сжимая его, отчаянно пытаясь зацепиться за какую-то часть его. — Твоя смерть ранит. Твоя смерть уничтожит меня.
Он качает головой.
— Чертовы смертные и их ложь. Ты даже не представляешь, как приятно это прозвучало.
— Это не было ложью, — отвечаю я. — И тебе все еще запрещено умирать. Ты меня слышишь?
Он смотрит на меня, его зрачки расширены.
— Я слышу тебя, — он дрожит. — Продолжай… продолжай говорить, Сефи. Поведай мне еще своей прекрасной лжи.
Он становится все холоднее, тепло покидает его. Кожа блестит, как лед. Это не нормально и точно не хорошо. Я беру его руку. Он словно онемел, и у меня едва хватает сил сдерживаться.
— Я не солгу тебе, — тихо говорю я. — Я скажу тебе правду. я хочу, чтобы ты остался. Ты мне нравишься, возможно, даже больше, чем кто-либо когда-либо нравился. Я не могу сказать ничего похожего на «прощай», это слишком больно. Ты мне небезразличен. Этот темный мир — самый красивый из всех, что я когда-либо видела, и…и он прекрасен благодаря тебе. И ты такой же прекрасный и хороший, я вижу тебя, и знаю тебя, и мне нравится этот человек, и я не совсем понимаю, почему ты должен его прятать, но я рада, что вижу его. Без тебя мой мир окутает тьма.
Слабые пальцы касаются моих губ.
— Красивые слова, — шепчет он призрачным голосом. Пальцы скользят по всему моему лицу. — Красивая…
Он выгибается, закатывая глаза.
— Аид!
— Все еще здесь… — он сжимает мою руку. — Я не хочу умирать, — говорит он. — Я тоже не хочу оставлять тебя.
— Тогда не делай этого, — я забираюсь на кровать и ложусь рядом с ним. Одна моя рука в его, а другой я обвиваю его тело, притягивая ближе к себе. Он слегка постанывает от моих прикосновений. — Прости, я причиняю тебе боль?
— Нет, — говорит он с уязвимостью, к которой я не привыкла, — я просто напуган тем, как сильно хочу, чтобы ты была здесь.
— Я тоже хочу, чтобы ты был здесь, — у меня болезненный голос. Все во мне болит, будто это у меня в боку зияет дыра. — Но не так. Я хочу, чтобы ты был цел и невредим и дразнил меня.
— Хочешь, чтобы я сказал что-нибудь ужасное?
— Я хочу, чтобы ты был самим собой.
— Я остаюсь самим собой, — он дрожит. — Мне холодно, Сефи.
Я обнимаю его крепче.
— Согревайся Луливер.
Я тянусь, целуя его в щеку, но в тот же миг он поворачивает голову, и мои губы касаются его губ, всего мгновение.
Они задерживаются там немного дольше, чем следовало бы.
Он слабо улыбается мне.
— Хорошая вещичка, чтобы забрать ее с собой.
Я забираюсь под одеяло, просовывая руку под его рубашку, касаясь его холодной плоти.
— Ты никуда не пойдешь.
— Поцелуй меня еще разок, и я подумаю над этим, — ему удается криво ухмыльнуться, он явно не надеется, что я это сделаю, но я хватаю его лицо и прижимаюсь к его губам, целуя со всей силой, на которую осмеливаюсь, стараясь не думать о том, какой он холодный и безвольный под моими прикосновениями, о том, как хрупки пальцы, которыми он зарывается в мои волосы.
Это совершенно и полностью отличается от поцелуя в Самайн, в нем так много силы и так мало жизни, что мне хочется плакать. Я цепляюсь за воспоминания о других прикосновениях, других ласках, которые не переставала ценить, всегда надеясь, что у нас будет больше времени.
— Ты губишь меня, — бормочет он мне в губы.
— Как и ты губишь меня.
— Узнаю ли я когда-нибудь, говоришь ли ты мне правду?
— Очаруй меня.
— Что?
— Очаруй меня. Заставь сказать тебе правду. Я даю тебе полное разрешение. Я… мне нужно, чтобы ты знал. Мне нужно, чтобы ты понял.
Он прижимается своим лбом к моему, а затем слегка отстраняет меня назад, заглядывая в мои глаза. Я чувствую, как в меня впивается слабая сила, и я открываюсь ей.
— Скажи мне, Сефи, гублю ли я тебе?
— Да, — вырывается из меня невольный ответ.
— Ты хочешь меня?
— Да.
— В каком смысле?
— Во всех.
— Я не понимаю, — говорит он с искренним замешательством, — что тебе во мне нравится?
— Я… — я запинаюсь. Даже в зачарованном состоянии список моих желаний кажется слишком длинным, неисчерпаемым.
Аид стонет подо мной, и завитки его слабого очарования ускользают от меня.
— Все, — тороплюсь я, — мне нравится все.
— Я верю тебе, — тихо бормочет он. — С тобой, должно быть, что-то не так, но я верю тебе.
— Со мной все в порядке, — настаиваю я, лаская его лицо, в то время как золотые глаза тускнеют, — но с тобой действительно что-то не так, если ты сомневаешься в своей ценности.
