К далекому синему морю - Дмитрий Манасыпов

Смысл Морхольд понял. Ноу-хау заключалось именно в использовании старейшей воздухоплавательной конструкции для подъема-спуска. Хватало наполняемой горячим воздухом части, исключительно чтобы подняться чуть выше деревьев. Дальше в силу вступала жесткая часть, и без того рвущаяся вверх. А как еще принайтовить воздушное судно к чему-то, как не снизившись до минимума?

Но вообще это показалось полной хренью. На кой ляд оно такое надо, если дирижабль жесткий? Хотя, конечно, мало ли…

Гондола, видневшаяся по низу, состояла из открытых и закрытой частей. Рубки на носу и на корме обшили тонкими металлическими щитами, открытую часть прикрывала только металлическая сеть. Видно, не врали по поводу воздушных опасностей вчера сразу несколько человек. Броня не особо нужна, кто станет стрелять сейчас, когда авиации нет? А против живой силы нужно просто хорошее прикрытие. И пулеметы. Их Морхольд разглядел сразу. Четыре огневые точки, разнесенные по углам гондолы. Шарнирная система явно позволяла спаренным ПК и одному «КПВТ» стрелять и вниз, и вверх.

– Впечатляет? – поинтересовался Кликман. – Думал, наверное, что у нас тут монгольфьеры, а?

– Впечатляет, – кивнул Морхольд. – Неужели все вот это лежало в хранилищах?

– Ты не шпион? – поинтересовался летун. – Такие, знаешь, вещи тебя опасные интересуют.

– Не шпион, – Морхольд мотнул головой на корму. – А это что за механическая икебана? Как в «Мумии» второй.

Кликман сплюнул. Вопрос, судя по всему, он слышал не первый раз.

– Как в кино, да. И хватит на этом. Работают двигатели на газу, вон там баллоны. Очень опасно, но деваться некуда. Есть углы наклона и подъема, плюс помогают развивать скорость в ветер.

Углы подъёма-наклона? Скажите, пожалуйста-а-а… а что ещё тут есть? У этих гениальных воздухоплавателей?

Морхольд посмотрел внимательнее на мягкую часть дирижабля. Вон оно что, ну-ну. Мягких оболочек две. И они не сходятся друг с другом. Это верно, иначе как восстанавливать гелий внутри жесткой части, ведь установка подключается из гондолы, верно? А прямо под раздувающимися баллонами, точно, виднеется что-то вроде надувной пластиковой лодки. И горелок две, вон, с правого борта заметно вторую.

– Спасательные шлюпки? – он показал на них. – Да вы тут и впрямь просто гении. Честно.

– Захочешь жить, не так раскорячишься, – летун закурил. – Парашюты на всех пассажиров с собой брать накладно. А так, если что, сколько-то да могут выжить. Если повезет.

– Ты прямо меня утешил, – Морхольд хмыкнул. – Ладно. Где подниматься на борт вашего корабля, капитан?

– По трапу, где же еще. Вон, видишь, опускают? И это, у тебя ж твое копье раскручивается? Ну вот, собери его. Такой зубочисткой мне ты все попротыкаешь.

Да, теперь Морхольд заметил трап. И еще раз убедился в правильности простой мысли. Могут умереть поэты, художники, музыканты, прозаики и театральные актеры. Человечество проживет. Да, кому-то будет очень плохо, кому-то все равно. Как и сейчас. Но пока будут жить и мыслить инженеры – человечество останется самым сильным видом планеты. И выживет, обязательно выживет. И, слава богу, в Курумоче инженеров хватало.

Рогатину он раскрутил и, перетянув посередке куском шнура, повесил на плечо. Летун прав, на кой ляд таскаться внутри гондолы с его таким вот ответом злобному миру?

Морхольд поднялся на борт. Чувство непривычное. Чуть качало, но не как в лодке или на палубе большего судна. Интересно… Он прошел к рулевой рубке, где заметил два ряда сидений, закрепленных на палубе. Кроме него здесь пока еще никого не было. Только у приборов управления суетился молодой паренек, одетый в настоящий кожаный комбинезон, подбитый овчиной. И в унтах, таких же, как у него.

– Молодое поколение, – кивнул на парня Кликман. – Растет смена, растет.

– Будет холодно?

– Конечно будет. Да еще как. Ты б унты тоже надел, что ли.

– А сам?

Кликман усмехнулся:

– У меня ботинки хорошие. Леша! – парень обернулся. – Давление нормальное?

Тот кивнул и вернулся к своим занятиям.

– Ума палата. Остальные не такие. Кроме инженера. Вон он, золото мое.

Нежность, проскользнувшая в голосе, заставила Морхольда содрогнуться. Обернулся, выискивая объект таких тонких чувств, и расслабился. Дмитрий «Элвис» Кликман явно любил подшутить над новыми знакомыми. Летный комбинезон обтягивал вполне себе ладную женскую фигурку. Лица Морхольд не увидел: инженер натянула морской шарф по самые глаза, вдобавок закрытые плотной маской с очками.

– Попался… – Кликман довольно расплылся в улыбке. – Видел бы ты себя со стороны.

– Что за груз, если не секрет? – Морхольд рассмотрел двух ребят из летной, судя по форме, команды, что-то притягивающих и закрывающих сверху брезентом.

– Да не особо секрет, – Кликман достал сигарету, покрутил в руках и убрал, – кожи, клей, некоторые механизмы, собираемые в мастерских. Балыки, хотя чего они сами их не таскают, не совсем понятно. У местных там чуть ли не небольшая флотилия, прямо как в Великую Отечественную, рыбачь под присмотром, хотя, конечно… ничего не знаю про их Волгу. А там что за люди? Ну, просто Морхольд, это, как тебе сказать? Трудовые ресурсы.

– Рабы?

Кликман кивнул. Вроде бы и виновато, но со скрытым достоинством. Мол, и что?

– Мне все равно, – Морхольд пожал плечами, – не мое дело. За долги, думаю, из местных?

– Угу…

– А как там, в Волгограде, вообще? Я пару раз добирался до Саратовской области и каждый раз назад поворачивал. Очень уж там люто с мутантами.

– Это ты верно заметил, – Кликман что-то крикнул, применив совершенно специфичный технический жаргон, сплетенный с таким матом, что даже Морхольду стало стыдно. – Вот рукожопы, а?! О чем мы? Ах да. В Волгограде, как везде, наверное, ну, думаю так. Феодализм, настигающий неотвратимо и со все увеличивающейся скоростью. И остатки технологий, стоящие на службе не у всех. Такой, знаешь, дизель-панк, мать его. Речные бронированные суда и люди, запряженные в плуг. Пусть такое я и видел всего пару раз, по самым границам области. Сверху.

– Как быстро мы все оскотинились, ты это хочешь сказать?

– Полагаешь, именно это?

– Есть еще варианты? – Морхольд усмехнулся. – Тебя же дернуло при слове «рабы». Жестко, но справедливо. И ведь никто не застрахован, так?

– Никто. – Лицо Кликмана стало жестким. – Ладно, хватит трепаться. Взлетим, посмотрим как полет, там и поговорим. Веришь, мне порой очень хочется поговорить. А боюсь. Леша, иди уши грей в другом месте. А то я тебе быстро припомню твою контрабанду, щенок!

Подковерные игры, интриги, тайны местечковых мадридских дворов. Ничто не изменилось с Беды, ничто. Морхольд снял рюкзак, сел, стараясь не думать ни о чем. Впереди был первый полет за двадцать лет. Стало страшновато. Жуть, дремлющая в расстегнутом отвороте куртки, неожиданно высунула мордочку и лизнула его кончиком языка. По носу. И вновь прижалась к груди, зашипев как-то по-особенному.