100 великих писателей - Геннадий Иванов

Иван Сергеевич Тургенев получил блестящее образование: среди его домашних учителей — известные московские педагоги, затем — частные пансионы, позже — Московский, Петербургский (словесность) и Берлинский (история, философия) университеты. В Германии он сблизился с литераторами Николаем Станкевичем и Михаилом Бакуниным (идеолог анархизма). Вернувшись в 1841 году в Россию, Тургенев поселяется в Москве, ведет светскую жизнь, посещает известный салон А. П. Елагиной, где знакомится с писателями-славянофилами С. Т. Аксаковым, А. С. Хомяковым. Там же он встречал Гоголя.

Написав в отрочестве несколько стихотворений и драматическую поэму, Тургенев тем не менее не помышлял стать писателем. Он мечтал сделаться ученым или профессором университета, однако, войдя в светский круг с литературными интересами, и сам сочинил поэму «Параша» (1843), одобренную «самим» Белинским.

Варвара Петровна отнеслась к первой публикации сына своеобразно: «…какая тебе охота быть писателем? Дворянское ли это дело? …что такое писатель? По-моему, ecrivain ou grattepapier c'est tout un.[6] И тот и другой за деньги бумагу марают». Когда же на его «Парашу» в печати появилась критическая статья, дело дошло до доктора и до капель: «Тебя, дворянина Тургенева, — кричала она, — какой-нибудь попович судит!» — «Да помилуй, maman, критикуют, значит, заметили, и я этим счастлив. Я не нуль, когда обо мне заговорили». — «Как заговорили! Как заговорили-то? Осудили! Тебя будут дураком звать, а ты будешь кланяться, да? К чему ваше воспитание, к чему все гувернеры, профессора, которыми я вас окружала?..»

Тургенев начинал как поэт. До сих пор популярен романс на его слова «Утро туманное, утро седое…». Первое прозаическое произведение «Андрей Колосов» было опубликовано в журнале «Отечественные записки» (1844). С 1846 по 1850 год Тургенев отдал дань и драматургическим опытам: «Безденежье», «Завтрак у предводителя», «Холостяк», «Месяц в деревне», «Нахлебник». Некоторые из этих пьес до сих пор не сошли со сцены.

Как писатель реалистического направления Тургенев начался с цикла рассказов и очерков, которые позже составили книгу «Записки охотника», принесшую ему большую известность и в России, и за рубежом. Сам же этот цикл возник благодаря случаю в 1847 году. В своих «Литературных и житейских воспоминаниях» Тургенев рассказывает об этом так: «Только вследствие просьб И. И. Панаева (соредактор Некрасова в журнале „Современник“. — Л.К.), не имевшего чем наполнить отдел „Смеси“ в 1-м нумере „Современника“, я оставил ему очерк, озаглавленный „Хорь и Калиныч“». За неимением другого Панаев этот очерк принял к публикации и на всякий случай придумал подзаголовок «Из „Записок охотника“», чтобы обеспечить молодому автору читательское снисхождение. Образ повествователя был придуман настолько удачно, что Тургенев продолжил цикл. За 1847–1851 годы, большую часть которых он прожил за границей, было написано 22 очерка.

Решающее влияние на взгляды молодого Ивана Тургенева оказало знакомство с Виссарионом Белинским. После лета 1847 года, проведенного вместе за границей, где Белинский лечился, Тургенев занял непримиримую позицию по отношению к прежним друзьям-славянофилам, а его эмоциональный протест против жестоких сторон крепостничества оформился в убеждения. В споре западников и славянофилов о «Письме Белинского к Гоголю» (в котором западник и атеист Белинский отрицал религиозность русского народа и видел в этом залог его революционности, на что и уповал) Тургенев заявил: «…Белинский и его письмо, это — вся моя религия…»

Отдельным изданием «Записки охотника» вышли в 1852 году. В впервые была поднята тема, ставшая важнейшей для русской литературы XIX века, — тема крестьянской жизни и трагической судьбы подневольного крепостного человека. Эту книгу Тургенев называл исполнением своей «аннибаловской клятвы» — бороться с крепостным правом: «Я и на Запад ушел для того, — признавался он, — чтобы лучше ее исполнить… и, конечно, не написал бы „Записок охотника“, если б остался в России». В этом же году Тургенев был арестован — формально за статью на смерть Гоголя, а в сущности за «Записки охотника», — посажен «на съезжую» в Петербурге, а затем сослан на полтора года в Спасское-Лутовиново.

Иван Сергеевич «на Запад ушел» не только для исполнения клятвы. Туда влекла и любовь, появившаяся в его жизни и оставшаяся в ней навсегда. В конце 1843 года он впервые услышал на сцене Итальянской оперы в Петербурге знаменитую французскую певицу Полину Виардо, исполнявшую партию Розины в «Севильском цирюльнике» Россини. А уже в 1845 году в автобиографическом «Мемориале» он записал: «Концерты Полины в Москве. Возвращение вместе. Отъезд в чужие край».

Он прожил в ее доме, с небольшими перерывами, когда уезжал в Россию, до конца жизни. Их отношения, на фоне ее сложившегося семейного быта (она была замужем), многим казались, да и теперь кажутся, загадкой. В ее доме жила и его дочь Полина. Рассказ Тургенева о ее появлении на свет передан Афанасием Фетом в воспоминаниях: «Когда-то, во время моего студенчества, приехав на ваканцию к матери, я сблизился с крепостною ее прачкою. Но лет через семь, вернувшись в Спасское, я узнал следующее: у прачки была девочка, которую вся дворня злорадно называла барышней… Все это заставило меня призадуматься касательно будущей судьбы девочки; а так как я ничего важного в жизни не предпринимаю без совета мадам Виардо, то и изложил этой женщине все дело, ничего не скрывая… мадам Виардо предложила мне поместить девочку к ней в дом, где она будет воспитываться вместе с ее детьми».

В доме певицы Тургенев познакомился со многими знаменитостями: Сен-Сансом, Сарасате, Гуно, Флобером, там же принимал и своих соотечественников. В последние годы его жизни некоторым русским посетителям стало казаться, что Виардо относится к больному Тургеневу без должного внимания и заботы. Кони, например, заметил отсутствие пуговицы на его сюртуке, и от этой пуговицы произошла целая «исторья», проникшая на страницы русской печати. Вскоре после кончины Тургенева Полину Виардо навестил художник А. П. Боголюбов, и у них состоялся разговор на эту тему: «Какое право имеют так называемые друзья Тургенева клеймить меня и его в наших отношениях? Все люди от рождения свободны, и все их действия, не приносящие вреда обществу, не подвержены ничьему суду! Чувства и действия мои и его были основаны на законах, нами принятых, непонятных для толпы… Сорок два года я прожила с избранником моего сердца, вредя разве себе, но никому другому… Ежели русские дорожат именем Тургенева, то с гордостью могу сказать, что сопоставленное с ним имя Полины Виардо никак его не умаляет…» Собственно, это и есть разгадка «тайны двоих». Комментировать здесь нечего. Однако мы забежали слишком вперед.

С 1854 по 1860 год Тургенев активно сотрудничает с некрасовским «Современником» как критик, рецензент, писатель. Здесь выходят статья «Гамлет и Дон Кихот», рассказы и повести: «Муму», «Постоялый двор», «Дневник лишнего человека» (кстати, именно это произведение пополнило терминологию русской критики понятием «лишний человек»), «Гамлет Щигровского уезда», «Яков Пасынков». В это же время написаны повести «Фауст», «Ася».

В этот период произошла первая встреча Тургенева с Львом Толстым, талант которого он горячо приветствовал еще с первой его публикации в «Современнике» («Детство»; 1852), а Толстой, еще до их личного знакомства, посвятил Тургеневу «Рубку леса». Вернувшись после обороны Севастополя, Толстой остановился у Тургенева и, как жаловался тот Фету, «пустился во все тяжкие. Кутежи, цыгане и карты во всю ночь: а затем до двух часов спит как убитый. Старался удерживать его, но теперь махнул рукою».

Отношения Толстого с Тургеневым, как и со всем кругом «Современника», сразу же вылились в напряженный диалог. Командир артиллерийской батареи, вернувшийся с передовой, воспринял окололитературные разговоры как «фразерство». Афанасий Фет передал эту атмосферу споров в своих воспоминаниях: «…с первой минуты я заметил в молодом Толстом невольную оппозицию всему общепринятому в области суждений… я только однажды видел его у Некрасова вечером в нашем холостом литературном кругу и был свидетелем того отчаяния, до которого доходил кипятящийся и задыхающийся от спора Тургенев на видимо сдержанные, но тем более язвительные возражения Толстого. „Я не могу признать, — говорил Толстой, — чтобы высказанное вами было вашими убеждениями. Я стою с кинжалом или саблею в дверях и говорю: ''Пока я жив, никто сюда не войдет''. Вот это убеждение. А вы друг от друга стараетесь скрывать сущность ваших мыслей и называете это убеждением“».

Через несколько лет, в 1861 году, между Тургеневым и Толстым произошла ссора, едва не завершившаяся дуэлью, которая, к счастью для русской литературы, не состоялась. Повод был формальный: разные взгляды на воспитание (Тургенев похвалился, что его дочь чинит одежду бедняков, Толстой ответил, что когда разряженная девушка держит на коленях грязные лохмотья, она играет неискреннюю, театральную сцену). Причины взаимного раздражения были более глубокими, одна из вероятных — разные взгляды на роль писателя. Тургенев категорически не принимал склонности Толстого к морализированию, полагая, что это ослабляет его талант. Толстой же с самого начала претендовал на создание нравственной доктрины.