Каждый может любить - Валентина Игоревна Колесникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но он уже открыл дверь, а там…
А там…
— Саша… — я узнала коробки. Тот самый логотип из детского магазина. Из очень дорогого детского магазина! — Саша… Так это ведь… Ну нельзя же… Ну Саша…
— Я ходил за тобой и запоминал артикли, пока ты слюни пускала, — он видел мое ошарашенное лицо и нагло ухмылялся, наблюдая за тем, как моя квартира наполняется коробками… — я понял, что ты специально ничего не трогала, чтобы в другой магазин поехать, но видела бы ты свой взгляд…
Он указал на запакованную, разобранную детскую кроватку, которая до ужаса понравилась мне в магазине…
— Са-аш, — в горле все пересохло, — это же все безумно дорого и… и не логично…
— Чего это не логично? — он явно не понимал…
— Саша, дети растут…
— Вот и отличненько! — когда грузчики покинули мой дом, он открыл одну из коробок и достал из нее невероятной красоты комбинезончик, — значит, всегда будет что подарить. Ну, что стоишь? Разбирай, я же вижу, как у тебя руки трясутся все посмотреть и потрогать…
Сглотнув слюнки, я все же сделала ужин, скрипя при этом зубами из-за дикого желания все бросить и бежать рассматривать детские вещи. Как только стейк с гарниром оказался у Саши на тарелке, я мигом побежала в комнату, куда уже перенесли коробки и пакеты с фирменными вещами. Тут была и кроватка, и коляска-трансформер, множество ползунков и комбинезонов, ортопедическая обувь для самых маленьких, ванночки, множество всяких погремушек и прорезывателей, интерактивные игрушки, невероятной красоты платья, расписной узорчатый комод, стульчик для кормления, молокоотсос и многое другое!
— Саша, — я держала в руках маленькие белые пинетки с бантиками по краям, — ты посмотри, какое все миленькое! И маленькое…
— Да уж, мы с тобой тоже когда-то такими малявками были…
— Ага… и кричали по ночам и родителей не слушались… И ползать учились и были совершенно беспомощные…
— Как твоя горошина? — Саша очень мягко положил руку мне на живот, начал еле заметно поглаживать его, чувствуя, как девочка толкает его в ладонь. Он постоянно удивлялся этому, улыбался, но руку уже не убирал.
— Плавает, толкается, готовится к появлению на свет, — раскрыв небольшую коробку, я поняла, что в ней лежит очень красивое, безумно дорогое женское белье, — а это…
— Живот то огромный, а эта сорочка красивая, — впервые за время нашего знакомства я увидела, как Преображенский покраснел. Преображенский. Покраснел. Преображенский! — к тому же тебе в роддом понадобится халат, ночная рубашка. Тебе все это передадут уже после родов, насколько я помню, со своим в родильное не пускают и… Слушай, может все-таки перестанешь стесняться принимать от меня помощь и родишь в семейном центре? Будешь под присмотром, да и я на правах начальства смогу караулить под дверью.
— А ты хочешь быть рядом в этот момент? — я искренне удивилась, просто не понимала, что сейчас происходит. В этот самый момент создалось ощущение, что я просто сплю и вижу хороший, теплый, чудесный сон о том, как Александр изменился исключительно в лучшую сторону.
— Да, — он ответил совершенно серьезно, — я сам в шоке, не смотри на меня так, но я правда хочу быть рядом. Ты ведь позволишь?
— Только ты не зайдешь в родильное, — пробурчала я, мягко целуя мужчину в щеку. Саша при этом вновь покраснел, что людям его поведения и ощущения по жизни не свойственно, и это поразило меня еще сильнее.
Я уже давно для себя решила, что не хочу никаких “семейных” родов. Еще в самом начале своей беременности, когда я думала, что Дима вернется, что все это окажется страшным сном, я не хотела, чтобы кто-то был рядом. Многие говорили, что после подобного зрелища у мужчин отпадает всякое желание иметь близость со своей женой, что во время родов роженицу может разорвать, возникнут осложнения и прочее. Не хочу, чтобы меня видели в таком виде, да еще и сам Саша… Он же меня вообще голой не видел, а тут сразу… со всех сторон, да и при таком действии. Возможно, я не права, но я безумно стесняюсь и очень сильно боюсь. Эти два чувства неотрывно преследуют меня уже больше месяца, но хуже всего страх перед родами. Да, рожали как-то раньше и без супер медицины, но многие, кто говорит эту фразу, забывает, что в стародавние времена многие женщины умирали во время родов, многих детей не могли спасти, и было множество осложнений, а так да… рожали, конечно, сами…
— Очень вкусно, — голос Саши вывел меня из состояния задумчивости, — спасибо, Даш.
— Правда? — Я скептически отнеслась к похвале, — ты же всегда кушаешь в ресторанах, причем в очень дорогих и знаменитых…
— Поверь, такое блюдо, как домашние пельмени, ни с чем не сравнится. То же самое можно отнести и к мясу, приготовленному руками любимой женщины, так что готовишь ты очень вкусно, Даша.
Я замерла, ощущая, как подкосились ноги, а Саша в этот момент пристально наблюдал за моей реакцией. Побледнел немного, видно, что боялся. Ждал ответа, каких-то действий с моей стороны, я же уставилась на него, боясь услышать фразу вроде “пошутил” или “забудь то, что услышала”.
Мне стало сложно говорить, все слова застряли в горле, а в голове творилась самая настоящая война из мыслей и возможных фраз. Вместо слов я просто подошла к Саше близко и поцеловала его в губы, крепко обнимая за плечи:
— Я тебя тоже люблю… — как же сложно говорить эти слова… Как сложно начать фразу, но еще труднее ее закончить. Словно обнажаешь душу, раскрываешь все карты, даешь человеку нож, собственноручно вкладывая лезвие в раскрытую ладонь, и теперь от его решения зависит очень многое. В том числе и твое состояние души. — сильно люблю…
По щекам предательски потекли слезы, но Саша прижал меня к себе еще сильнее. Я ощущала его потрясающий запах, уткнулась носом в шею, вдыхая медовый аромат и сама не поняла, как стала нежно целовать его, поднимаясь все выше.
Он улыбался, закрыл глаза, наслаждаясь моментом, потом ответил на поцелуй, нежно прикоснувшись к моему подбородку кончиками пальцев и заставляя меня слегка поднять лицо. Губы мягкие, бархатные и влажные. Сам поцелуй долгий, наполненный нежностью и теплом объятий.
— Я соберу тебе кроватку, — когда я отстранилась, Саша вновь вернулся к детской теме.
— Ты?
— Я, а что не так? — он словно обиделся, но у меня были причины для подобного вопроса и как мне кажется, они вполне логичны.
— Ну,
