Алая нить - Эвелин Энтони

– Да. Я больше не буду.

– Надеюсь, что не будешь, – сказал Стивен. – Она ждет внизу. Сейчас подъедет машина, и ты отвезешь ее домой. И извинишься перед ней.

– Хорошо, – сказал Чарли. Стивен говорил таким тоном, что он покраснел. – Я только отошел на минутку, – сказал он. – Хотел поучаствовать, как все остальные.

– Ты здесь – не все остальные, – был ответ. – Это тебе тоже нужно запомнить. Ну, иди к матери.

Он выключил экран. Панели скользнули на место. Он сел за стол и стал искать сигареты. Он сурово обошелся с мальчиком. Но это необходимо. Чарли может иметь все, что захочет, но должен соблюдать правила. Он же еще мальчишка, сказал себе Стивен. Его жизнь перевернулась с появлением отчима, затем ставшего отцом, – деньги, путешествия, роскошь, что душе угодно. Это не вскружило ему голову, но может вскружить. Конечно, гордость Чарли была задета. Его чувства тоже – из-за того, каким тоном его осудили и призвали к порядку.

Стивен погасил окурок. Он, оказывается, просидел здесь дольше, чем ему казалось. Жаль, не увидит сына до утра. Он спустился вниз. Буфет был почти пуст, у стоек еще были люди, но почти все сборище рассосалось вскоре после полуночи. Четыре часа утра.

Он поднялся по лестнице и начал обходить комнаты. Мэкстон наблюдал за игрой в баккара. Здесь остались самые заядлые игроки. Они будут сидеть до закрытия. Стивен подошел к Ральфу.

– Как дела?

– Прекрасно. Тут пижоны играют по-крупному.

Стивен удивился, услышав от него словцо шулеров.

– Какие ставки?

– Полмиллиона франков. Не хотите посмотреть? Когда они играют, то ненавидят друг друга всем нутром, а в остальное время – лучшие друзья.

– Кто они такие? – Стивен видел двух человек, с холодной яростью состязавшихся у банка.

– Французы. Богаты до омерзения. Один занимается электроникой, другой – сталью и судоходством. А это они считают отдыхом. Хороший знак, что они остались. И Нетти Орбах тоже. Она уехала только после двух. Это значит, мы на уровне!

У Мэкстона был усталый вид, глаза и рот ввалились и казались ямами на худом лице. Чуть-чуть пьян, решил Стивен. Немного перебрал.

Ральф улыбнулся и сказал:

– Поздравляю. Думаю, вы показали сегодня класс, Стивен.

– Если так, то это наша общая заслуга. И в первую очередь ваша. Спасибо.

Мэкстон отвесил ему легкий иронический поклон. Снова перебрал, но уже не едва заметно.

– Это вам спасибо! В прошлом году в это время я затыкал газетами дыры в ботинках.

– Через двадцать минут закрывайте, – сказал Стивен. – Я еду домой.

Анжела не будила его. Когда он проснулся, она уже несколько часов была на ногах и одета. Он вышел в халате на балкон и потянулся на теплом солнце. До него доносились пряные ароматы сада, и он видел, как среди кустов двигается Анжела. Она обожала садовничать. Если ее поселить в пустыне, она и там что-нибудь вырастит. Стивен улыбался, наблюдая за ней. Он любил ее до невозможности. Он любил прямоту, честность, которую она принесла в его жизнь, и это странное несгибаемое упрямство. Он любил ее за мягкосердечие и доброту. Он просто любил ее, вовсе не раскладывая вот так, по полочкам, за что и почему любит.

Подставляя лицо солнечным лучам, он подумал о Сицилии и внезапно ощутил острую тоску по рыжей земле, по причудливым холмам старой родины, по раскаленному небу и выгоревшим от солнца зданиям. Там был его дом, его родина. Ему хотелось вернуться туда, где они с Анжелой лили вино в пыль и впервые занимались любовью. А еще ему хотелось взять туда сына.

– Анжелина! – позвал он.

Она подняла голову и помахала рукой.

– Доброе утро, милый. Будешь завтракать?

– Сейчас спущусь. Скажи, чтобы приготовили кофе.

– Я решила дать тебе поспать, – сказала она, когда они сидели вдвоем на террасе. – Вчера был такой длинный день. Сама-то я встала рано. Я была все еще возбуждена. Все прошло хорошо, правда, милый?

– Ральф говорит, что с большим успехом. А он-то знает в этом толк. Мне тоже так показалось. Это чувствуется по атмосфере. Толпа придет куда угодно, если там можно бесплатно поесть, выпить и поглазеть на людей. Но в воздухе было какое-то особое напряжение. Пришли крупные игроки и остались до конца. – Он улыбался, держа ее за руку. – Я хочу съездить туда, кое-что подсчитать. Хочу посмотреть, какая у нас будет прибыль.

– Когда, по-твоему, мы покроем расходы? – спросила Анжела.

– Не раньше чем через год, – ответил он. – Зимой народа мало, так что мы на это время закроемся. Но я могу довольно точно подсчитать, каким окажется доход. Когда мы возместим расходы на открытие, мы начнем покрывать начальные вложения. Оглянуться не успеешь, как мы разбогатеем!

– Чарли пошел погулять, – сказала она. – Он ужасно жалел, что рассердил тебя. Ты уж сегодня на него не сердись, ладно, милый?

– Не говори глупостей. Что было вчера, то было вчера. Пойдем-ка погуляем по саду.

– А почему нельзя поговорить здесь? А то я буду показывать тебе растения, и ты умрешь от скуки. Ты же не отличаешь сорняк от вистерии.

– Да, и мне это не надо, – согласился он. – Сад твой. Я предоставляю его тебе. Я хочу погулять с тобой потому, что не могу поцеловать собственную жену, чтобы эта сова Жанин не подглядывала. Пойдем.

– Ты разве не знаешь, что она сокровище, – поддразнила Анжела.

– Она подглядывает, – ответил он, поднимая ее на ноги. – Ей нужно завести собственного мужа.

Горничная Жанин была чудо-служанкой. Она чистила, и скребла, и содержала все в безукоризненном порядке. Но отличалась безудержным любопытством. Иногда это действовало Стивену на нервы.

Когда они углубились в сад и их отделяли от дома деревья и ряд цветущих розовых олеандров, он обнял ее.

– Мне не хватало тебя, когда я проснулся утром.

– А мне тебя, – ответила Анжела и пригнула его голову, чтобы поцеловать в губы. Поцелуй был долгим.

– Я думал о том, как я люблю тебя, – сказал он. – Я увидел тебя в саду и подумал: я люблю ее все больше с каждым днем.

– Я тоже так люблю тебя, – ответила она. – Вначале я все время беспокоилась. Все думала о том, от чего я тебя оторвала.

– О чем же, например? – Он погладил ее волосы.

– О твоей семье. О прежней жизни. Я не имею в виду дурное, а твой дом и друзей. Я так боялась, что ты будешь жалеть об этом. Я не представляла, как я смогу заменить тебе это, даже вместе с Чарли.

– А ты мне поверишь, если я тебе кое-что скажу? И не будешь больше так говорить? Обещаешь? – Он говорил серьезно. Теплое желание, которое он испытывал к ней, исчезло.

– Да, скажи мне, – ответила Анжела.

– Никогда в жизни я не был так счастлив. Да, я скучаю по семье. Я люблю их. Отца, и мать, и брата, и племянников. Я сицилиец. У нас очень тесные семейные связи, ты же знаешь. Я бы отдал все на свете, чтобы вы с Чарли и они все были вместе. Но что касается остального, послушай меня. Слушай как следует, как мы выражаемся. Я не скучаю по Штатам. Я жил там, вырос, но это не моя родина. Друзей помимо работы у меня не было. И я не тоскую по той жизни. По телохранителям, без которых не выходил из дома, по бронированным автомобилям, в которых я ездил, ожидая, что в меня вот-вот всадят пулю. Я не сожалею о доходах от преступного бизнеса, Анжела. Мне представляется, что я умру стариком в своей постели, и мне это нравится. У меня есть дом, жена, сын, я люблю свою жизнь. И бизнес; не запятнанный кровью. Так что посмотри на меня и обещай выбросить из головы всю эту чушь.