Дева Баттермира - Мелвин Брэгг

Растрогавшись до слез рассказом женщины, Мэри сказала, чтобы она зашла в «Рыбку», где ее обязательно накормят и где она сможет отдохнуть вместе с детьми. Чтобы мистер Робинсон ей поверил, Мэри в качестве доказательства дала ей браслет, который потом следовало отнести ее матери. Хоуп же дал женщине шиллинг, мальчику шесть пенсов, а девочку наградил поцелуем.

— Как мы можем думать лишь о самих себе, — сказала Мэри, глядя на оборванную женщину, устремившуюся к Баттермиру, — когда вокруг нас происходит такое?

Хоуп мог бы придумать целый десяток ответов, однако вслух не предложил ни одного. Ему даже подумалось, что в таком великодушии Мэри есть нечто святое и любые слова оказались бы не к месту.

Она привела его в церковный дворик в Нортоне, где они укрылись от дождя под крыльцом церкви. Капли воды искрились на их накидках. Сняв их и отряхнувшись, путешественники перевели дух, выпив немного рома с молоком, который Хоуп предусмотрительно приготовил перед отъездом.

— Я не хочу входить, — решительно сообщила Мэри в тот момент, когда Хоуп встал с лавочки у крыльца, на которой они сидели лицом к лицу словно просители. — Я не хочу входить, пока.

Он сел обратно, взглянув на нее, хотя она вновь, как на перевале Хауз-Пойнт, смотрела куда-то в сторону. Возможно, именно этот мягкий климат и частые теплые дожди придавали такой нежный и чистый цвет лицам местных красавиц, подумал он. Или же подобным свойством обладает только Мэри? Нет, нигде он более не встречал столько милых сельских девушек, независимых и чистых. Но в Мэри, в ней все это возводилось в высшую степень… в Мэри… Подобные умозаключения развлекали его, хотя он продолжал сохранять молчание, которое стало еще более напряженным, когда она предприняла попытку заговорить.

— Я слышала, — начала она, по-прежнему не глядя на него, — что… что вы оказывали внимание мисс д'Арси в Кесвике. Я слышала также, что вы с ней обручены. Могу я знать правду?

И все?

О Мэри, Мэри! Разве мог он измерить всю степень признательности, какую он испытывал к ней за ее искренность? И мог ли оценить то значение, какое она имела для него?

Он медлил, театрально затягивая паузу, но его продуманная тактика осталась незамеченной — девушку волновала лишь правда. Поняв, что этот прием так и не возымел на нее никого действия — в тот момент она и без того довела его чувствительность до предела, — он, словно бы устыдившись, прикусил губу и решил сменить тактику. Он все спланировал заранее. Один только печальный тон ее письма (в котором прямо ни единым словом не упоминалось о мисс д'Арси) подготовил его к обвинениям в свой адрес.

«Это всего лишь приманка, — скажет он. — Мисс д'Арси была только поводом вернуть вас!» По дороге до долины Ньюленд он даже отрепетировал, как он это скажет. Мэри, конечно, спросит, правда ли, что он ухаживал за мисс д'Арси. Да, конечно, он во всем сознается сразу, ничего не отвергая. Она помедлит, смирится, опечалится, а потом, точно рыцарь на белом коне, он бросится в атаку в тот самый момент, когда она более всего будет уязвима: «Мисс д'Арси была лишь приманкой. Я использовал ее только для того, чтобы вернуть вас. Разве вы не понимаете? Ваш отказ и холодность заставили меня прибегнуть к этой жестокой уловке. Я знаю, что по отношению к мисс д'Арси я поступил в высшей степени непростительно, но все это только ради вас — это вы толкнули меня на такую жестокость! А теперь, Мэри, дайте мне обещание, которое я хочу…»

Но все его репетиции оказались бесполезны. Столкнувшись с ее недоуменным и честным вопросом, его хитрости разрушились сами собой.

Он принялся размышлять о том, как в сложившихся обстоятельствах ответить ей, не слишком сильно искажая правду.

— Да, это правда, я действительно, как это принято говорить, «ухаживал» за мисс д'Арси, хотя и не был с ней помолвлен… уж это неправда. Никакого разговора о свадьбе даже не велось. Но я действительно, и в этом я совершенно свободно и честно сознаюсь, находился в ее обществе, сопровождал ее, выражал ей свое восхищение, и в конечном счете согласно общественным сплетням, которые так и ходят по округе, мое поведение вполне могло бы расцениваться как ухаживания.

— Именно так, — ответила Мэри, посмотрев прямо на него. — Именно так и говорят.

— Почему вы отвергаете меня, Мэри?

— Я уже называла вам свои причины.

— Я ответил на них.

— Я не понимаю, почему человек с таким положением в обществе, как ваше… вы же можете выбирать из всего на свете!., почему же вам вдруг захотелось ухаживать за сельской девушкой?

— Вы мне не поверили?

— Вопрос не в том, верю я вам или нет.

— А в чем же тогда?

— Это кажется совершенно невозможным или неправильным.

— Но именно это я и предлагал.

— Я знаю, — она смотрела на него с болью, словно бы ища чего-то, — но чувствую, что в этом заключается что-то неправильное. Почему вы делаете это?

— Я уже сказал вам почему. — Он помолчал. — Любовь.

— О, «любовь»! Она может прийти и уйти. Как, кажется, это уже однажды произошло с вами в Кесвике.

— Вы ревновали? — Да.

— Так я вам не безразличен?

— Я никогда этого и не отрицала.

— Тогда почему же вы отвергаете меня?

— Отчего же вы так говорите? Что вы имеете в виду? Когда я отвергала вас?

Хоуп бросил взгляд вдаль, на церковную дорожку, которая вела к старым воротам, и мимо них, дальше, на пустые поля, серое небо, на мелко моросящий дождик и глубоко вдохнул: такие моменты были настоящими минутами наивысшего на слаждения всего его существования. Она принадлежала ему: настаивать на своем, но нежно, нежно, а затем…

— Я пришел к вам, Мэри, со всем, что имею. Это было совсем не так просто для меня. Было нелегко обнаружить, что наступил конец поискам всей мой жизни, поискам второй своей половины, женщины, которую бы я мог любить и уважать, дожив с нею до конца дней моих в отдаленной, маленькой, уединенной долине Баттермира. — Он улыбнулся, тем самым вызывая ответную улыбку у нее. — Я признаюсь, я мог быть не слишком учтив, — он вскинул руку, точно пытаясь отразить все ее возражения, — но я был потрясен, захвачен врасплох этим неожиданным открытием.

Теперь он говорил с завораживающей искренностью, и боль Мэри, и то напряжение, какое она испытывала все эти дни, и решительность, заставившая ее прийти сюда, к церкви, и посмотреть в лицо правде, вдруг покинули ее. А вместо того душу посетило умиротворение, точно после очищения после грехов. «Полно вам, — хотела сказать она, — нет надобности продолжать: я верю». Но, чувствуя это, она по-прежнему следила за нитью его монолога, который струился словами, и даже ее совершенная готовность сдаться не могла более оградить ее от влияния этого человека.

— И еще признаюсь, я оказался в замешательстве. Несмотря ни на что, я… таков, каков я есть. На первый взгляд я совсем не кажусь каким-нибудь особенным, но конечно же тот выбор, что сделало мое сердце… он вполне отвечает мне, и уж поверьте, станет благоприятным для вас. До сего дня мне не доводилось попадать в столь щекотливую ситуацию. Мне следовало сблизиться с вашим отцом куда ближе… ну что ж, разумеется, это мое упущение, каюсь, и я непременно сделаю это, как мы все того желаем. Если бы наши жизни можно было прожить заново, я б с первого же дня нашего знакомства заручился его доброй дружбой, но, признаться, я был в некотором замешательстве. Именно о вас я больше всего хотел разузнать, именно с вами мне более всего хотелось познакомиться поближе. Верите ли, за всю мою многоопытную жизнь мне ни разу не доводилось встречаться с подобными вам людьми, вот почему с самого начала меня охватывало непреодолимое смущение. Я всеми силами стремился узнать вас, но в то же самое время — и я признаю это, но также хорошо вижу, что это было не самое лучшее решение, — мне более ничего не оставалось делать, как только скомпрометировать вас. Если бы я воспитывался в этой долине рядом с вами, я бы знал о вас все, что мне следовало знать: будь вы женщиной того типа, к какому принадлежит мисс д'Арси, женщиной расчетливой, и тогда бы я знал о вас все. Однако же вы по-прежнему оставались для меня полной загадкой.

Он помолчал.

— Тем не менее я был потрясен тем, что испытал к вам, я был счастлив слепо идти вперед и просить вашей руки. Однако был отвергнут. Что я сделал? Неужели же я ошибся в собственных чувствах, ошибся в ваших чувствах, был ли я груб и вел себя оскорбительно там, где, как мне казалось, я был достаточно прям, неужели же я поторопился? Я чувствовал себя несчастным и решил, что единственный способ спасти положение — это оставить вас в покое. Вы либо напишете мне, либо забудете меня. Но я сам не смог забыть вас. И именно потому я вернулся в Баттермир, а не вы приехали ко мне в Кесвик. И именно я, не вы, явился с визитом, дабы попытаться восстановить то, что между нами могло возникнуть. Да, меня вынудили находиться в обществе мисс д'Арси, да, я гулял с нею и беседовал и сопровождал ее на две, только на две встречи в этом великом общественном водовороте горного городка, и, да, теперь я уверен, но только теперь, что я все же вышел за рамки пристойности. Но, Мэри, это была, если позволите мне так выразиться, не совсем моя вина. Некие узы связывали меня с вами. Я пытался покинуть край и уехать как можно дальше на юг, и ради чего? Чтобы свалиться в лихорадке?