Колыбельная для эльфа - Ольга Хрипина-Головня

— Считаешь, Мориан проиграет?

Единорог переступил с копыта на копыто.

— Время эльфов заканчивается, — тихо ответил он. И в этот момент показался Суне тем самым созданием, которое рисовали и воспевали практически все легенды, от эльфийских, до людских. Мудрым, все знающим. Нездешним.

— Вы свернули с дороги, которая была вам предначертана. А раз так, то вам больше нечего предложить окружающему миру.

— И что же нам, всем сесть и ждать, когда нас отправят на Дорогу Времен? — разозлилась Суна. Единорог прикрыл глаза.

— Кто-то успеет уйти. Земли не ограничиваются картами, которые мы знаем. Возможно где-то есть те, кто сумеет противостоять эмъенам. Или не заинтересует их… пока что. Или же…

— Или?

— Или новый порядок, в конечном счете, окажется не хуже существующего. Просто другим.

Амарисуна сжала пальцы в кулаки.

— Я не хочу знать иного порядка! — запальчиво выкрикнула она. Звук ушел к озеру и утонул в нем.

— Что мне делать, Вихрь? — жалобно спросила эльфийка. — Мы словно стоим на краю. Шаг — и все полетит в пропасть.

Вихрь подогнул ноги и лег.

— До вас были и другие. Кто так же летел в пропасть или уходил по своей воле. Чьи-то потомки остались, чьи-то — сгинули. Возвращайся домой, Суна. Я отвезу тебя так быстро, как смогу. Забирай всех, кто согласиться, и уходите как можно дальше. Тиа Мориан вряд ли дойдет до цели.

Суна закрыла глаза и села прямо на промерзшую землю. Тоска и чувство безысходности были так сильны, что ей захотелось, чтобы прямо сейчас, здесь, все и закончилось. Она или бы умерла, или бы оказалась дома — что угодно, только бы продлить момент обманчивого покоя хоть ненадолго. Или успокоиться навсегда, избавившись от чувства, что мир осыпается прямо за ее спиной. Камень за камнем, песчинка за песчинкой.

… женщина вышла из озера, не потревожив его безмятежности. Небо над ее головой было страшным, черным, будто в его чреве собиралась буря всех бурь и ненастий. Во что она была одета? Как она выглядела? Суна не видела, не знала, не понимала. Не было движения, обоняния, вздоха и голоса. Была только эта фигура — и смотреть на нее было мучительно, страшно и отчего-то по-детски радостно одновременно.

Поднялся ветер, и озеро наконец-то взволновалось — грозное, темное, оно билось о берег и в глубине его что-то клокотало, шумело и плакало, словно заключенная в водяные оковы сила стремилась добраться до женщины.

Амарисуна хотела подняться, рвануться вперед — но тело не слушалось, а потом наступила тишина, такая, что зазвенело в ушах, и все вокруг изменилось. Стало вдруг видно, что лес кругом черно-золотистый, от листьев и обнаженных наполовину веток, а трава под ногами — пожелтевшая, с редкими вкраплениями цветов. Листопад подходит к концу, начинается приморозень — а с ним придут и холода.

И тут зазвучал голос.

Нежный, печальный и утешающий одновременно, тот самый, что позвал ее тогда к святилищу, тот, что привел к Мориану.

Fomer'yar rina oana dy kahe

Sau wass garda seda annaela…

Суна вслушивалась в незнакомые, непонятные слова, которые стали складываться в узор. Мозаика, послание, воспоминание. Старый, забытый язык — но тиа знали его, и Суна знает. Просто не помнила раньше. Как не помнила того чувства горя и надежды, которые заполняли песню.

Я все вижу. Мы оба устали.

Поднимать на друзей своих меч

Зал с высоким сводом. Поднятый кубок. Распахнувшиеся за спиной крылья: " За здоровье наших друзей!".

Но ты вспомни, как мы обещали,

Нашу землю от бед уберечь.

Обрывок смутного сна-воспоминания. Образы, к которым хочется протянуть руку и попросить защиты.

Закрывай глаза, спи, я запомню,

Тихий флейты напев, ночной час

Смуглые мужские пальцы, играющие незатейливый мотив. Ощущение тепла и нежности.

Голос детский в заснеженном поле,-

Ты ведь знаешь, что делать сейчас.

— Мамочка!

Увидеть в последний раз

Может быть, никогда не вернемся,

Может быть, этот путь обречен

Но пока они живы, пока держатся, пока не сдаются — есть еще надежда успеть…

Но мы снова друг друга коснемся,

Там, вдали, на Дороге Времен

Голос становился все тише и тише, и Амарисуне так отчаянно хотелось коснуться женщины рукой. Но фигура покачала головой и повернулась, чтобы уйти обратно в озеро. И это было так неправильно, так несправедливо и обидно — она должна была остаться, жить, быть рядом, кем бы она ни была! Суна закричала и… очнулась.

Сердце быстро-быстро колотилось в груди, и встревоженный единорог вглядывался эльфийке в лицо.

— Ты в порядке? Ты сидела, молчала и вдруг такой крик…

Девушка потерла лицо руками.

— Я видела…

— Что?

Амарисуна поднялась и подошла к озеру — вдруг там, под ледяной водой, прячется тот голос? Пленена та женщина, та…

Озеро ответило презрительным молчанием и темнотой. Ничего не было там, в толще воды. Ни света, ни движения, ни звука, ни жизни. Ни песни. Ни золотых листьев, ни дороги, ни нежных пальцев, ни шелеста платья, ни боли потери.

Вихрь встал рядом.

— Она знала, что погибнет. Или знала, что он не вернется, — еле слышно сказала эльфийка.

— Ты о чем? — единорог вытянул шею, высматривая что-то в озере, и отвернулся.

— Тиа Милари. Мне кажется… я слышала, ту песню, что играл Мориан. Я смогла увидеть, понять… Когда в один миг все рушится, твою землю охватывает война, предают друзья, те, кому ты так верила. И любимые могут погибнуть в любой момент, и тебе надо не бояться, ведь ты тиа. А идти вперед, и ободрить, подарить покой, которого у тебя нет.

— Я немного не понимаю тебя, — признался единорог. — Но у тебя раскраснелись щеки, блестят глаза и мне кажется, что я тебя не узнаю.

Амарисуна подошла к краю озера, присела и коснулась кончиками пальцев воды.

Руку обожгло холодом, от которого заныли кости.

— Ты представь, Вихрь. Я так ясно это вижу… ночь. Война, огонь, и это ощущение, что ты не можешь защитить их, ты, тиа, ты, что обещала всегда оберегать свою землю. И рядом тот, кого ты, возможно, потеряешь. Что еще тебе остается, как не пообещать, что вы никогда не расстанетесь? Не пообещать, что все будет хорошо. Ты, такая хрупкая, такая одинокая в своей силе… И она успела, а я…

— Суна?

Девушка поднялась на ноги.

— Я не могу его оставить.

— Суна? — вот теперь Вихрь всерьез забеспокоился.

— Они ждут меня, знаешь… Мне кажется, я слышу их голоса у себя за плечом. Я должна была встретить Мориана, я должна была узнать обо всем. Он мой тиа. Кто как не я защитит его в дороге? Эмъен, сын предателя, и сам предатель, пойдет с Морианом плечом к плечу, а я останусь?!