Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика - Маргарита Бычкова

Большое значение генеалогии при определении сословной принадлежности сказалось и на истории создания родословных книг. Вслед за Сказанием о князьях владимирских в первые годы XVI в. появляются росписи отдельных княжеских и боярских родов, а в 40-е гг. XVI в. – первые родословные книги. До 80-х гг. XVII в. было составлено около десяти официальных редакций родословных книг, содержащих полные родословные росписи семей, принадлежащих к Государеву двору. Изменения в составе родословных росписей этих книг отражают реальные изменения в составе Государева двора[814].

В XVII в. тенденция подчеркивать давность службы продолжается, но приобретает новые черты. После событий Смутного времени и перемены за 15 лет на престоле четырех царей из разных русских династий (не считая самозванцев) изменился личный состав Государева двора. Многие семьи просто прекратили существование, другие, особенно из низших слоев, начинают быстро продвигаться по службе. Кроме того, в XVII в. большое значение приобретает служба в приказах, которая вела к образованию служилой бюрократии[815].

С середины XVII в. эти реальные перемены в сословной структуре начинают оформляться генеалогически. Часть выдвинувшихся по службе семей записывает свои росписи в родословные книги, часто присоединяясь к более ранним росписям, особенно это относится к родословию смоленских великих князей. Пользуясь тем, что отдельные ветви этого рода служили в XV–XVI вв. в Великом княжестве Литовском и там прекратили существование, потомками смоленских князей называют себя семьи, не имевшие княжеского титула (Полевые, Еропкины, Татищевы и др.).

Очевидно, самому понятию – быть записанным в родословную книгу – в жизни придавалось большое значение. Об этом говорит не только количество списков XVI–XVII вв., составленных для отдельных семей, но и возросший интерес к рукописям, когда в 80-е гг. XVII в. после отмены местничества в Палате родословных дел составлялись новые официальные родословные книги. Не дожидаясь их создания, многие семьи делали для себя копии ранних редакций родословцев и вписывали в них копии своих документов, подаваемых в Палату родословных дел.

Видя деятельность Посольского приказа по оформлению происхождения «нововыезжих иноземцев», некоторые русские семьи в середине XVII в. подают в этот приказ челобитные, прося оформить их «выезжее» происхождение (Римские-Корсаковы, Отяевы).

Посольский приказ стал играть большую роль в создании родословных документов. Кроме оформления дел о выезде дворян на русскую службу, в нем переводились и создавались новые родословные документы, прежде всего Титулярник (1672 г.) и родословная книга Лаврентия Хурелича, герольдмейстера императора, присланная Алексею Михайловичу (1675 г.)[816].

Книга Хурелича состоит из двух частей. В первой дано родословие самого Алексея Михайловича, его происхождение от киевских князей; во второй указано родство Романовых с правящими домами: австрийским, английским, датским, французским, испанским, польским, португальским, шведским. Родословные схемы Хурелича построены по принципу восходящей системы родства, т. е. в них перечислены предки данного лица, тогда как для русской генеалогии XVI–XVII вв. более характерно перечисление потомков одного лица, т. е. нисходящая схема родства.

К новым традициям в русской генеалогии привело и знакомство русских читателей с польскими хрониками – Кромера, Бельского, Стрыйковского, также связанное с деятельностью Посольского приказа. Для Хроники Стрыйковского эта связь показана в работе А. И. Рогова, история перевода других произведений еще ждет специального исследования[817].

Если обратиться к спискам Хроники Стрыйковского последней четверти XVII в., то даже в оформлении рукописи виден интерес к генеалогии польской шляхты. Киноварью и заголовками на полях выделяются названия гербов, части текста, где рассказывается о происхождении родов, перемене гербов, передаче польских гербов литовской шляхте. Выделяются статьи, посвященные истории отдельных семей, описанию ратных подвигов, после которых герой получал дворянство и герб.

Вопрос о происхождении и эмблематике дворянских гербов был неизвестен в русской практике XV–XVI вв. Интерес к нему, очевидно, связан с тем, что Хроника Стрыйковского в какой-то мере освещала польско-литовские генеалогические традиции, что стало актуальным в связи с оформлением дел о происхождении дворян в Посольском приказе[818].

Наиболее активной стала деятельность Посольского приказа по созданию родословных документов в 80-е гг. XVII в., когда после отмены местничества в Разрядный приказ стали поступать сотни дворянских родословий; Посольский приказ занимался проверкой родословных легенд о выездах, записанных в этих родословиях. В справках, выдаваемых Посольским приказом и подтверждающих эти легенды, постоянно упоминаются Кромер, Стрыйковский, иногда Длугош и Гваньини, как авторы, в произведениях которых записано происхождение отдельных русских семей.

Из польской генеалогической литературы наибольшим доверием в Посольском приказе пользовались книги С. Окульского «Орбис Полонис» и Бартоша Папроцкого «Гнездо цноты».

В использовании польской генеалогической литературы можно отметить два момента. Иногда она привлекалась для подтверждения происхождения польских дворянских семей, перешедших на русскую службу в XVII в., в таком случае ссылки на польских авторов не вызывают сомнений. Но часто русские семьи, выдвинувшиеся на службе в XVII в., впервые составлявшие свои росписи в 80-е гг. XVII в. и не имевшие никакой связи с польскими родами, также использовали польские традиции. В этом случае польская литература привлекалась для удревнения истории русских семей, подтверждения их «выезда» на службу великим князьям. Новой чертой, восходящей к традициям польской генеалогии, было отсутствие в этих росписях непрерывной связи между предком и лицом, подавшим роспись, указывались лишь отдельные лица, записанные в польские хроники, и их подвиги. Наиболее ярким примером является роспись Краевских и Лихачевых.

Краевские перешли на русскую службу после завоевания Смоленска. В своей росписи они упоминали прием на службу, принятие православия, пожалования земельными владениями. Кроме того, они получили из Польши документы, подтверждавшие принадлежность к гербу Ясенчик. Все это не вызывает сомнений в происхождении семьи. К этому же гербу возвели свой род Лихачевы, в прошлом новгородские вотчинники (с XV в.). В справке, подписанной думным дьяком Е. И. Украинцевым, возглавлявшим Посольский приказ, дана подборка сведений из книг Окульского и Папроцкого о деятельности отдельных лиц разных фамилий герба Ясенчик, но нет никаких конкретных сведений, позволяющих связать Олега Лиховца, родоначальника Лихачевых по росписи, с другими Лихачевыми. Брату окольничего М. Т. Лихачева, подавшего роспись рода, принадлежал один из сохранившихся экземпляров Хроники Стрыйковского, и он призывал к широкому использованию иностранных материалов при создании русской истории[819].

Стремление подтвердить свое происхождение польскими источниками иногда было не оправдано. Так, Титовы получили справку из Хроники Гваньини о службе их предка воеводой в Старице, что скорее можно подтвердить записями о назначении на службу в разрядных книгах XVI в.

Очень ответственным было составление родословной легенды Украинцевых для думного дьяка Емельяна Игнатьевича Украинцева, возглавлявшего Посольский приказ. Для росписи Украинцевых были подобраны сведения из Хроники Стрыйковского и книги «Орбис Полонис» о Лукашевичах, живших в XIII в. при князе Конраде Мазовецком, причем титул этих Лукашевичей – канцлер коронный – везде в выписках объясняется как думный дьяк, а в росписи, составленной на основе этих выписок, Лукашевичи в Польше уже названы думными дьяками – титул, известный только на Руси. Аналогичное толкование, сделанное переводчиком Хроники Стрыйковского, отмечено А. И. Роговым, который справедливо связал его с деятельностью сотрудников Посольского приказа[820].

В основном следует отметить, что для таких росписей XVII в., как правило, характерно стремление удревнить службу своего рода, а не возвести его к античным предкам или правящим династиям.

Только в 80-е гг. XVII в., когда после отмены местничества вышел ряд царских указов о составлении родословных книг, мы можем наблюдать, как в этих указах формировалась сословная структура правящего класса России. В отличие от более ранних родословцев, где записывались росписи родов, принадлежавших к Государеву двору, в родословные, которые должны были создаваться после отмены местничества, предполагалось включить росписи всех дворянских семей. Для этого разрабатывалась соответствующая структура родословных книг.