Тихие сказки - Зинаида Александровна Миркина

это невидимое сердце мира. Все это — удивительный звон и пение было предвестием чего-то небывало важного. Чего? Что должно было произойти?

Долго вопрошать не пришлось. Хор и колокола смолкли, и в полной тишине зазвучала скрипка. Но какая! Сомнений быть не могло: так звучит единственная скрипка в мире — Ее золотая скрипка. Боже мой, сколько лет она не брала ее в руки. И — снова взяла… А какой свет, какой свет разливается от этих звуков! Сиреневое свечение, которое охватывало собой небо и землю…

Но ведь в первый раз она брала эту скрипку, чтобы играть волкам. Тогда… тогда она осталась цела, потому что рядом был Друг.

Один волк стал Другом и спас Ее этим. Но сейчас Друга нет. А волки озверели, то есть обволчели, как никогда. И она одна перед всеми. Совершенно беззащитная.

Волки и крокодилы объявили войну друг другу. Если эта война разгорится, то погибнут все: и люди и зайцы и волки и крокодилы. И вот среди всего этого безумия раздается «Все хорошо. Все очень-очень хорошо. Никогда не поздно этому поверить». Кто может услышать этот голос?!

Ее сейчас разорвут на части!.. Том дрожал мелкой дрожью. И только тепло Кота, прижавшегося к нему, чуть-чуть унимало эту дрожь. Он положил руку на голову Кота, а тот стал виться вокруг него и тереться, а потом прошептал: «Ну что же ты дрожишь так, Том? Ведь все хорошо, все очень, очень хорошо»…

Том застыл в изумлении. И вдруг устыдился — «Мурзик, друг мой, ты поверил, а я… а я. Я первый должен был поверить — сказал он, утирая слезы — спасибо тебе за науку».

— Какая уж наука от слепого котенка?

— Слепого котенка?

— Ну да, Том. Я стал, как слепой котенок. Я ничего не вижу. Только все слышу. Понимаешь, я ведь родственник волшебного Кота, у которого всегда горят глаза. А у меня погасли, когда я потерял Тайну. Ну я… я не захотел больше глядеть погасшими глазами. Лучше уж быть слепым котенком, и только слышать того, кого любишь.

«Быть слепым котенком и слышать того, кого любишь — повторил Том. Вот, мне надо быть слепым котенком и слушать Ту, которую люблю».

Он закрыл глаза и стал слушать Скрипку. Скрипка доиграла все с начала до конца и замолкла. Никто ее не оборвал. Да, просто она все сказала, что ей нужно было.

И — никакого лязга, скрежета зубовного, стона… Том открыл глаза с бьющимся сердцем и увидел, что они стоят у самого входа в Царство волшебных зеркал.

— Здравствуй, Том, — сказала Владычица Хрусталей. — Да ты не один. Здравствуй и ты, спутник Тома.

— Здравствуй, Королева.

— Все хорошо. Все очень, очень хорошо, — сказала Она.

— Никогда не поздно в это поверить, — ответил Том. И это было как пароль и ответ.

— Входите, — сказала Владычица.

И они вошли.

— Взгляните теперь в мои зеркала.

Кот решил, что он, конечно, ничего не увидел, но пусть увидит Том, а он порадуется вместе с ним. Но… прямо перед ним в волшебном зеркале было два зеленых огня.

— Мои глаза?! Мои настоящие глаза?! Те самые два зеленых, с которыми вместе еще и один рубиновый появляется! Том, я вижу!

— И я вижу, — тихо сказал Том, а потом замолчал, потому что его затопило ликование. — Он увидел Ее. Целую и невредимую с золотой скрипкой в руках. Все хрустальное царство — царство прозрачных — вспыхнуло и загорелось мириадами переливчатых огней. И осветило Ее всю, в розовом платье и с золотой скрипкой в руках.

— Ну вот ты и выполнил мое задание. Досмотрел до конца тайну хрусталинки и сделал так, что еще одни глаза засветились.

— Я?.. Я ничего не делал. Это само, — удивился Том, но внезапно понял, что все равно, как это произошло.

— Да, все равно, — сказала она, продолжая его мысли. — Важно то, что свету в мире не убавилось, хотя нашего Друга здесь нет. Сохранить свет в мире — это самое главное, что можно сделать для ушедшего. Это значит — ему есть куда придти.

— Что? — спросил Том. — Как это? Она тихо улыбнулась в ответ и сказала только одно:

Это Тайна.

Зерно вечности

Я с вами вновь, чего же боле? Что я могу еще сказать?.. А сказать надо много. Это я. Том. И то, что мы опять встретились, это очень хорошо. Мне очень хорошо, когда я вижу эту красоту и родные лица… так хорошо… Почему-то я от красоты всегда плачу. Не только от счастья — еще от чего-то. Знаю, что все это кончится, — вот отчего плачу. Так сжимается сердце, что иногда даже красота пропадает. Ведь всё всё кончается. Правда? И ты, моя любимая, моя Девочка, моя вечная Девочка. На самом деле ты все-таки не вечная, а старая. Да, Девочка, всегда девочка, и все-таки старая. Значит.

— Значит, я скоро кончусь? — это спросила Она.

От нее всегда исходит сияние и. никакого страха, а ведь.

— Том, ну да, я старая. А душа у тебя старая, молодая или вечная?

— Все говорят, что душа вечная, но, если признаться, я не очень понимаю, что это такое.

— Да, ты не видел свою душу.

— Что ты говоришь? Разве душу можно увидеть?

— Вообще нет, а в волшебном зеркале можно. Тебе надо встретиться со своей душой, Том.

— Как?… Да, я знаю, на вопросы «как?» волшебники не отвечают. Но так хочется его задать…

— Да, не отвечают. Даже то, как я сама встретилась со своей душой, почти невозможно рассказать. Но, попробую… немножко.

Когда

Я со своей душою повстречалась,

Она была в зеленом, синем, белом

И мягко золотилась и сияла

И пахла лесом.

Ты скажешь: не имеет

Душа ни запаха, ни цвета.

Неправда, — все имеет.

Но это все совсем неуловимо.

Оно мелькнет и манит за себя,

Куда-то вдаль,

во что-то, что огромней

Ее самой

и запаха и цвета не имеет.

Но нас лишь только цвет

введет в бесцветность

Немую, именуемую Свет.

Я со своей душою повстречалась.

Она была в зеленом, синем, белом

И мягко золотилась и звучала.

— Ну что ж ты замолчала? А дальше?

— А дальше ты сам узнаешь, когда встретишься со своей душой