Волна вероятности - Макс Фрай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самуил тоже вышел, встал рядом с Юрате, вдохнул вместе с дымом ее настроение, то есть сразу несколько настроений: злость, восторг, благодарность, досаду, ликование, нежность, тревогу – словно оказался в большой толпе. Спросил:
– У тебя неприятности?
– Да черт его знает, – сердито сказала Юрате. – Посмотрим. Вполне может быть. Голову оторвала бы!
– Кому?
– Кому надо. Если к вечеру не объявится, расскажу.
Самуил кивнул, отвернулся, сказал беззвучно, едва шевеля губами, на своем родном языке: «Нет у тебя никаких неприятностей», – и уже не сказал, а только подумал: «Потому что это как минимум нелогично. Не может быть неприятностей у таких как ты».
Юрате, конечно, поняла, что он сделал. Просияла, но укоризненно покачала головой:
– Ну ты рисковый мужик.
Самуил улыбнулся:
– Да ну, что мне будет. Здоровый же лось.
В глубине квартиры зачирикал звонок, из гостиной раздались скорбные стоны Тима и Нади – только присели, расслабились, и надо вставать, открывать. Потом из прихожей донесся Надин восторженный вопль: «Ой, какое чудо прекрасное!» – из чего Самуил, за много лет хорошо изучивший все ее интонации, сделал вывод, что к ним пришел кот.
– Ого как быстро! – обрадовалась Юрате. Отдала Самуилу сигару и пошла в дом.
«Так это, что ли, кот у нее потерялся? – удивился Самуил. – Тогда, конечно, понятно, почему она была сама не своя. Любая долгожданная радость, включая издание книги в иной реальности, меркнет, когда убегает кот. Но почему этот кот не вернулся домой, а явился сюда? Юрате его каким-нибудь хитрым заклинанием приманила? Могла. Или кот сам шел по следу? Ну, предположим. А как он в дверь позвонил?»
Самуил рассудил, что в прихожей и без него слишком тесно, а воображаемый блудный кот ничем не хуже настоящего, так что можно не особо спешить. Но услышав торжествующий вопль: «Убивать за такое!» – не выдержал и отправился выяснять, что там на самом деле творится. Вряд ли Юрате стала бы так орать на кота. И на соседа, наверное, тоже не стала бы. А на кого тогда?
Места в прихожей и правда не было. Поэтому Самуил в нее не вошел, а только заглянул. И увидел, что Юрате висит на Мишиной шее и одновременно его трясет, как фермер ленивую яблоню в неурожайный год. Миша при этом выглядел совершенно спокойным и не пытался сопротивляться, только держался за стену, чтобы устоять на ногах. Тим и Надя с открытыми ртами смотрели на эту мистерию, причем Надя прижимала к себе небольшую пеструю кошку, то есть наполовину Самуил все-таки угадал.
– Ага, вы знакомы, – наконец констатировал Самуил.
– Вместе служили в Монголии, – невозмутимо ответил Миша.
– Что?! – дружным хором переспросили Ловцы.
А Юрате расхохоталась. И перестала его трясти. Сказала:
– Не представляешь, как мне обидно, что ты там был без меня.
– Да я сам сразу понял, какого свалял дурака. Локти кусал. Зато Бусина. Ты же ее узнала?
– Еще бы. Где ты ее отыскал?
– Ну так в «Исландии». Зашел, там открыто, но пусто, нет никого. И вдруг – мяу. Наша Бусина! Я с этой кошкой вообще обо всем на свете забыл. Сидел на стуле, держал ее на руках. Гладил, а она мне жаловалась – ну, как умеет. Но я понял, что все негодяйские люди куда-то пропали, пока она спала, даже поесть не оставили и воду в миске давно не меняли, беда. И вдруг – бац! – ни стула, ни остальной «Исландии». Скамейка какая-то мокрая. Вокруг ТХ-19, моросит мелкий дождь, а в сердце такая тоска, словно я здесь уже тысячу лет на каторге, и этому не видно конца. Но главное, Бусина никуда не делась. Осталась со мной. Я ее наконец-то украл.
– Ты так долго грозился, что однажды это должно было случиться, – усмехнулась Юрате.
– Да, – кивнул Миша, – я тоже об этом подумал. Шутки шутками, но дал обещание – выполняй. Усадите меня куда-нибудь, а то лягу на пол в прихожей, и делайте что хотите. Я сюда каким-то чудом дошел. Голова, зараза такая, кружится. Не голова, а фуфло.
– Вот это точно, – согласилась Юрате. – У всех нормальные умные головы, а у тебя черт знает что.
Мимо дивана Миша промазал так лихо, словно решил развлечь присутствующих любительской пантомимой, а то вдруг им недостаточно весело и интересно. Но Юрате в последний момент его подхватила и усадила, куда положено. Пестрая кошка тут же заорала скандальным голосом и попыталась вырваться из Надиных рук.
– Бусина ко мне хочет, – объяснил Миша. – Ей со мной спокойней. Прости.
– Я вообще была уверена, что ты еще сладко дрыхнешь в соседней квартире, – сказала Надя, усаживая кошку ему на колени. – А ты с утра на ногах и успешно воруешь котов!
– Да, я продуктивный, – с достоинством согласился Миша. Осторожно, словно опасался задеть какую-то тайную кнопку и нечаянно выключить кошку, погладил пестрый загривок. Бусина замурлыкала и закрыла глаза.
– Как же хорошо, что в мире есть кофе! – вздохнул Тим. – Когда вообще ни хрена не понятно, все равно остается кофе. Его понимать не надо, можно просто сварить.
– Я Бусину в Лейн заберу, – объявил Миша. И вопросительно посмотрел на Юрате: – Как думаешь, она нормально у нас приживется?
– По идее, отлично. Да ты у нее самой спроси.
– Так я спрашивал. Надеюсь, правильно понял. Вроде ей все равно, лишь бы со мной. А еще лучше с Иной и Гларусом, но раз они неизвестно куда подевались, я тоже вполне подойду.
– Они, если что, не уехали, – сказала Юрате. – Не успели. Устали быть. В последний год мы в «Исландии» уже сами хозяйничали. И Бусина оттуда тоже пропала. Ну как – пропала. Мы были уверены, она со своими людьми дома спит.
– Ее же покормить надо! – спохватилась Надя.
– Это не срочно, – улыбнулся ей Миша. – Я по дороге зашел в магазин и украл ей консерву.
– Ну ты уголовник! – восхитилась Юрате.
– Мелкий. Кошка была голодная. А я с утра деньги дома забыл.
Самуил не столько слушал, о чем они говорят, и обдумывал сказанное, сколько старался нащупать, понять, увидеть, что за этим стоит. Ясно, что «Исландия», которую они поминают, – фрагмент той несбывшейся вероятности, где пиццерия «Голод и тетка». Миша там был, причем явно не в первый раз. И кошку принес оттуда. Не кленовые листья, не книги, не бутылку вина, а живую настоящую кошку. Ну ничего себе, а. «Вместе служили в Монголии», – так он сказал про Юрате. Красивая вышла шутка. По форме ложь, по сути – признание. Мало кто из наших так может, даже на лживом чужом языке. И понятно теперь, почему, когда
