Ведомые Духом - Катти Шегге

— Квинт, — голос пограничника ужесточился, не терпя возражения, — я привел к тебе человека, так как знаю, что ты укажешь в необходимых бумагах все мелочи, которые могут решить его судьбу. Я свое дело сделал, теперь потрудись ты его продолжить, и у меня нет ни времени, ни желания слушать твои жалобы. Пошли вольных в соседний пункт за припасами, если вы тут совсем оголодали.

— Вот оно что! — повысил голос Квинт. — А вольных у меня и нет! Я никого не могу отпустить с поручением, ибо нет у меня разрешения на это. И таким образом, из-за этих многочисленных запретов весь пункт бедствует. Мы находимся на границе и поставляем Алмаагу полные бочки железа и меди, но прислать дополнительных людей и денег в 34-й нет возможности, так как до нас ничего не доходит и все теряется по дороге!

— Хорошо, я сегодня же отправлюсь в соседние пункты и потребую помощи для тебя, — Алкар поднялся со стула. — Дуглас, подойди сюда!

Когда парень приблизился к столам, пограничник насильно усадил его напротив коменданта со словами:

— А пока ты начнешь работать с этим рудокопом! И если у тебя так и не появятся голуби, я лично отвезу его письменные показания в Лемах.

— Я готов бросить все дела, чтобы заняться этим молодцом, — Квинт запрокинул голову, глядя в лицо Алкара. — Я закрою глаза, что у меня завалило в шахте двух человек, и теперь на моей шее их жены и дети, что вчера кто-то украл из подвала бочонок масла, что конюху уже два месяца не могу выплатить жалование, а срок его ссылки уже истек, и он свободный гражданин, но я все равно не смогу выполнить твою просьбу. — Комендант сделал ударение на последнем слове. — А если она для тебя так важна, то садись и сам записывай свидетельства. Так и быть я выделю для тебя последнюю стопку бумаги. К тому же она пока валяется в кладовке без дела. Надеюсь, мыши её еще не съели.

— По-моему, комендант, — Алкар ответил громким суровым голосом, — вы совсем забыли, с кем разговариваете! Вы можете приказывать всем людям в 34-м, но я служу в войсках третьего ранга и являюсь капитаном. Не буду напоминать, что подчиняюсь я генералу морийскому и выполняю его поручения. Того же сейчас я требую и от вас! Не заставляйте в мой отчет включить этот бесполезный разговор!

— Я буду очень рад, если сам генерал, а может быть и государь, узнает о нем. Надеюсь, тогда будут устранены все мои лишения в этом пункте, забытом Морем и Тайрой, — закричал в ответ Квинт. — А вашу просьбу я выполнить не могу, потому что мой писец Горвих отбыл на родину в Лемах два месяца назад. Я уже полгода как просил прислать мне грамотного человека. Но за то жалование, которое я могу предложить, свободные не желают приезжать в наш забытый всеми пункт, а грамотеев среди заключенных каждый комендант бережет на вес золотого. Им даже вольную дают на очень короткий срок. Так что дела я здесь рассматриваю, за сроками слежу, но все по собственной памяти, а она меня уже подводит иной раз. Но чтоб писать, — комендант развел руками, — сам семьдесят лет прожил, но к перу рука не привыкла, а буквы эти путаю, разве только свое имя могу разобрать. Горвих писал в Лемах, чтоб прислали нового писца. Но все без толку! Я только через вольных прошу передать мои речи комендантам соседних пунктов, а они уж дальше пишут. Так что помощника мне привези, тогда и за паренька твоего возьмусь. А пока он пусть в шахте поработает, привыкает к кирке и лопате. Хотя если ты говоришь, что он рудокоп, то сам наших ребят может поучить горному делу.

Квинт допил своё вино и ещё раз взглянул на слегка озадаченного Алкара, а после уселся в свое высокое кресло. В комнате воцарилась тишина. Дуглас, немного поерзав на жестком стуле, нарушил молчание дельным предложением:

— Я обучен грамоте, — негромко обратился он к коменданту, который сосредоточил все свое внимание на указке и постукивал ею по столу. — Знаю морийский язык, а также гарунский, черноморский, язык рудокопов.

Квинт поднял изумленный взгляд на Дугласа.

— Достаточно только морийского, — ответил Алкар. Он похлопал узника по плечу, как будто как раз надеялся на подобное заявление. — Ты для меня, парень, по-прежнему полон сюрпризов. — Пограничник медленно обошел столы. Возле кресла коменданта он остановился и поднял бокал вина. — Квинт, выслушай этого парня и дай ему все принадлежности для службы. Я к вечеру уеду. Когда вернусь, перечитаю его записи и сам отвезу их в Каро.

— Конечно, — глаза коменданта сияли от счастья. — Я не ожидал, что Тайра услышит мои мольбы. Но чтобы рудокоп?! Нет, этот парень пока послужит мне в хранилище, в шахте ребята справятся без него. — Квинт от радости вскочил на ноги. — Теперь я опять завалю государя и его советников письмами, они узнают из первых уст о бедствиях 34-го.

— Надеюсь, ты успеешь написать всем, потому что парень у тебя ненадолго, — ответил Алкар, направляясь к лестнице. — Счастливо оставаться, я постараюсь обернуться за неделю.

— Постой, — мелкими шагами комендант догнал пограничника. — Неужели, ты захочешь его перевести? Я не позволю. И о вольной для него не проси! Пока об этом не может быть и речи.

— Квинт, этот рудокоп убил двух пограничников, и тебе предстоит заняться немедленно именно им, а не своими личными делами. Собери все нужные для этого свидетельства. И присматривай за ним, — добавил он полушепотом. — Не спускай с него глаз!

Квинт отнесся к распоряжению капитана третьего ранга очень серьезно. Он велел обустроить для Дугласа комнату, соседнюю с его спальней, чтобы лично наблюдать, чем занимается рудокоп. После отъезда пограничников он отпустил нового помощника отдыхать от трудного перехода через горы, сообщив, что с раннего утра ждет его у себя в кабинете. Своим же людям, а именно кухарке, конюху и десяти солдатам, наказал следить за каждым шагом нового заключенного за пределами каменного дома.

Спозаранку Дуглас принялся за работу. Скрипучим пером он выводил на пожелтевшей бумаге распоряжения Квинта. Комендант внимательно просматривал каждый свиток и ставил в конце неуклюжий завиток.

— Дуглас, скажу тебе сразу: ты будешь признан виновным, — Квинт выслушал историю рудокопа за утренней трапезой, к которой был приглашен и юный помощник. — Ты мне симпатичен, хотя раньше я никогда не встречал твоих сородичей. Честно говоря, я бы и не подумал о том, что ты рудокоп, если бы Алкар не упомянул о твоем народе. Просто я буду с тобой честным. Ты убил, пусть даже защищаясь. Ты убил пограничников, то есть воинов, граждан Мории.

— Но я тоже имею все права гражданина, — Дуглас с аппетитом проглотил теплую яичницу и кусок поджаренного мяса. Увидев богато накрытый стол для коменданта, парень усомнился в словах о голоде в пункте. Он возразил Квинту, засовывая в рот черничный пирог. — Я родился в Мории и в Рудниках никогда не бывал.