Отдать якорь. Рассказы и мифы - Сергей Петрович Воробьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже на подходах к Молодёжной наш капитан стал интересоваться ледовой обстановкой и, разглядывая большие фотографии спутниковой информации, принятые с американских спутников «ESSO», вслух комментировал:
– Да, в море Космонавтов матёрый лёд. Да и на подступах ледовый пояс миль в пятьдесят, не меньше. Легче выгрузиться на плавучий айсберг и вызвать из Молодёжной вертолёт.
Штурмана думали, что это он так шутит. Но когда вышли на траверз станции, капитан приказал, не приближаясь особо к ледовому полю, которое простиралось далеко на юг и которое по идее нужно было преодолевать, искать дрейфующий в океане айсберг. На поиски потратили ночь. Благо в летние январские ночи солнце в тех широтах почти не заходит, а «пишет» длинную замкнутую синусоиду над горизонтом. По словам капитана нужен был свежий и крепкий айсберг небольшого размера, чтобы на нём оборудовать площадку для посадки вертолёта. Наконец, на глаза попался одиноко плавающий айсберг с отвесными ледяными берегами. Он напоминал осколок сахарной головы, один край которой имел пологий спуск к воде. К этому спуску и направил наш теплоход Октавиан Витольдович Андржеевский – капитан от Бога и сонма ангелов.
Экипаж сразу оценил задумку. Если таким образом нам удастся выгрузиться, то заход на станцию, который равнялся заходу в советский порт, зафиксирован не будет. Далее мы следовали на французский остров Кергелен, находящийся в субантарктических водах Индийского океана, а от него, придерживаясь графика, наш путь лежал в Западную Австралию. Это значило, что наш длинный переход от станции Беллинсгаузен будет зачтён не как каботажный, а как заграничный со всеми вытекающими валютными последствиями. «Ура! – прокричали мы все внутренним голосом, – только бы всё срослось». И постучали по дереву.
Когда форштевень нашего «Профессора» уткнулся в ниспадающий окатанный край выбранного капитаном айсберга, верхняя кромка баковой палубы оказалась чуть ниже верхнего среза ледяного монолита. Матросы тут же перекинули длинную деревянную сходню, по которой сошла группа разведки. Ледовая поверхность айсберга от места нашей швартовки медленно поднималась вверх. Группа в составе пяти человек, связавшись одним линем, друг за другом, в цепочку, стала преодолевать этот не крутой подъём. Впереди размеренной поступью шёл опытный полярник и длинным шестом, буквально вколачивая его в наст, прощупывал перед собой путь на предмет скрытых трещин и воздушных пустот, которые являются естественной принадлежностью многих ледников. А что такое дрейфующий в океане айсберг? Это и есть часть отколовшегося материкового ледника.
Группа успешно преодолела подъём и оказалась на сравнительно плоском верхнем плато. Она и там исходила всё вдоль и поперёк и, наконец, дала отмашку, что айсберг проверен. Слава Богу, что никто никуда не провалился. А если бы и провалился, то связка удержала бы его от дальнейшего падения. Целостность обследованной территории давала шансы на успешную высадку и приём тяжёлого вертолёта.
Были собраны бригады добровольцев для доставки негабаритного груза на верхнее плато. Груз состоял в основном из багажа полярников. На плато была размечена посадочная площадка: по углам поставлены бочки с горючим, а в центре сухим ярко-оранжевым суриком просыпали наружный контур круга. Полярная смена приготовилась к десантированию на айсберг. А мы, сложив горкой предназначавшийся для отправки груз, стали поодаль на покатом возвышении водружать большой красный советский стяг. Чтобы он не упал от крепких ветров Южного океана, приладили к древку несколько растяжек и закрепили их на вбитые в ледяной фирн длинные деревянные клинья, сделанные из досок. И только наша бригада успела сфотографироваться на фоне водружённого флага, как послышался гул вертолёта.
Ми-8 зашёл с юга, сделал циркуляцию над айсбергом, завис над размеченной площадкой и стал медленно снижаться, создавая лопастями атмосферу ветровой турбуленции. В результате от сложенного горкой груза отделился чей-то фибровый чемодан и покатился вниз к самому краю айсберга. Стоявший рядом полярник тут же бросился опрометью догонять его и, судя по его решительности и скорости бега, подумалось: «Вот, сейчас чемодан докатится до ледяного среза, упадёт вниз с пятнадцатиметровой высоты в океанские воды, а за ним, не снижая темпа, бросится этот героический полярник». Мысленная пролонгация этого сюжета во времени не оставляла сомнений в исходе его безумного поступка. Все мы, – и люди, находящиеся на айсберге, и экипаж, наблюдающий за ходом развернувшейся перед нами сцены, – застыли в немом ожидании и не могли ничего предпринять. Даже кричать было бесполезно, поскольку звук турбин снижающейся машины по децибелам, в принципе, перекрывал не только одинокий человеческий голос, но и рёв толпы. Чемодан не доехал до края обрыва пяти-семи метров и вдруг остановился на небольшом заструге. Вертолёт к этому времени опустился на площадку и заметно сбавил скорость вращения винта, и полярник с чемоданом были спасены волей невидимого и всесильного Провидения. Все мы с облегчением вздохнули, а некоторые покрутили пальцем у виска. А начальник морского отряда, случайно оказавшийся рядом с нами сказал:
– Та линия не обследована: провалиться и под айсберг ухнуть можно в любом месте. И тогда безумству храбрых пели бы мы соответствующую песню… Хорошо, что всё обошлось. Этот чемодан мог сыграть злую шутку с тем энтузиастом, дай Бог ему здоровья. Наверное в нём было что-то более ценное, чем человеческая жизнь.
Вертолёт сделал четыре рейса на выбранный нами айсберг, забрав тем самым грузы и часть новой смены полярников станции Молодёжная, до которой ни много ни мало лёту было триста километров. Когда мы проводили последний рейс, то всей бригадой ещё раз сфотографировались у развёрнутого флага и направились нахоженной ледяной тропой к нашему теплоходу, уткнувшемуся форштевнем в белый край плавучей ледяной скалы. «Профессор Зубов» медленно подрабатывал винтами, чтобы удерживать себя в заданном положении, и казался маленьким игрушечным макетиком по сравнению с айсбергом, который тоже считался небольшим, но всё равно подавлял своими габаритами. Это сопоставление наводило на мысль: «А что тогда мы – человеки? Что мы по сравнению с этим плавающим ледяным монолитом? Что мы по сравнению с океаном, с континентом, с планетой, с мирозданием? Преимущество осознания нашей мизерности лишь в том, что на краткий миг мы проникаемся бесконечностью этого мира
