Последняя схватка - Мишель Зевако

«Может, отдать ей это украшение? — подумала Мария Медичи. — Она давно уже на него заглядывается», Быстро прикинув в уме стоимость подарка, королева болезненно сморщилась: «Disgrazia![4] Сто тысяч ливров!.. Дорого же мне обойдется ее обида!..»

Мария Медичи снова погрузилась в размышления, и, как нарочно, у нее появились новые опасения:

«Кроме всего прочего… она в таком состоянии… вдруг опять вспылит? Я же ей сто тысяч ливров предлагала… Такие деньги! А она меня отчитала… Signor mio[5], вот ведь забота! Тут надо хорошенько подумать!..»

На самом деле королеве просто жалко было расставаться с таким дорогим украшением, и она прикидывала, что бы подарить попроще и подешевле. Леонора прервала ее размышления. Смеем надеяться, что не нарочно. Маркиза д'Анкр вдруг подскочила к столику, схватила футляр двумя руками и трагически воскликнула:

— Как же это я, а? Забыла футляр на столе, такое сокровище! Боже, о чем я думала вчера вечером?! Столько забот, столько тревог… Смиреннейше прошу Ваше Величество простить меня. Обещаю, что это больше не повторится. Я сейчас же все уберу на место.

Галигаи дулась уже минут пятнадцать — и вдруг разговорилась. С чудесным футляром в руках она направилась было к сундуку с драгоценностями, и тут королева решилась. Она окликнула свою наперсницу:

— Леонора!

Та сразу остановилась, развернулась на каблуках и застыла в почтительном ожидании. Мария Медичи вздохнула и спросила:

— Ты знаешь, что в этом футляре?

Она хотела, чтобы Леонора сама сказала, что именно находится внутри. Но та снова перешла на лаконичный язык придворного этикета, который так раздражал ее госпожу.

— Да, мадам, — коротко ответила Леонора.

— Тебе известно, что в нем хранится мой рубиновый убор? — снова вздохнула Мария Медичи.

— Да, мадам, — невозмутимо повторила Галигаи.

— Он нравится тебе? — вкрадчиво поинтересовалась королева.

— Да, мадам, — опустила глаза маркиза д'Анкр.

— Ты давно мечтаешь о таком? — мягко осведомилась Мария Медичи.

— О, мадам!.. — вскричала Леонора.

Издав этот почтительный возглас, она шагнула к сундуку, словно собираясь положить драгоценный убор на место.

— Погоди, — приказала Мария Медичи.

Леонора снова остановилась. Мария Медичи опять заколебалась — и наконец решилась. Сладчайшим голосом, тщательно подбирая слова, чтобы, не дай Бог, не вызвать каким-нибудь неудачным выражением новой бури, королева промолвила:

— Милая моя Леонора, я никогда не забуду той жертвы, на которую ты готова пойти ради меня… По-моему, я уже говорила тебе… Я желаю… пойми меня правильно… я желаю выразить тебе свою признательность не пустыми словами… мне бы хотелось, чтобы моя благодарность была… так сказать… осязаемой.

Мария Медичи перевела дух — и энергично заверила свою наперсницу:

— Нет, я не собираюсь дарить тебе деньги. Фи! Во всем мире не хватит золота, чтобы вознаградить тебя за то, что ты решила для меня сделать.

И королева снова принялась проявлять чудеса дипломатии:

— Нет, деньги тут не годятся… Ну, а если бы я подарила тебе… э-э… какую-нибудь вещицу… драгоценность, например… одно из моих украшений… просто так… на память… на память о той, кто любит тебя как сестру… Если бы я сделала тебе такой подарок, а? Что бы ты сказала?

На сей раз Леонора смягчилась и заговорила с улыбкой на устах:

— Я бы сказала, мадам, что памятная вещица станет мне вдвойне дороже, если я буду знать: вы сами когда-то носили ее! Я бы с глубокой признательностью приняла то, что мне предлагают от чистого сердца и так деликатно.

— Ну, наконец-то! — воскликнула Мария Медичи, радостно захлопав в ладоши. — Ты даже не представляешь, как я рада! Ну, признайся, ведь ты уже давно мечтаешь об этом уборе. Не так ли?

— Охотно признаюсь, если это доставит вам удовольствие, — сдержанно улыбнулась Галигаи. — Но поверьте: я прекрасно понимаю, что мне бесполезно даже грезить о такой драгоценности.

— Почему же? — удивилась королева. — Она тебе вполне по карману.

— Конечно, — кивнула Леонора. — Но второго такого убора просто нет. А этот не продается, и мне известно, что вы бережете его как зеницу ока.

— Нет, ты ошибаешься, — медленно проговорила Мария Медичи. — Он был мне дорог, это правда. Я бы не рассталась с ним ни за что на свете. И никому бы его не уступила. Но твоя преданность, милая моя Леонора, вознесла тебя над всеми! И я счастлива сделать тебе подарок, который не сделала бы никому другому. Этот убор нравится тебе, он у тебя в руках, вот и владей им… Я дарю его тебе.

Мария Медичи заранее наслаждалась эффектом, который произведут на Леонору эти слова. Но действительность превзошла все ожидания. Маркиза д'Анкр устремилась к столу и положила на него футляр, будто тот вдруг налился свинцом. Затем, точно не веря собственным ушам, Леонора переспросила:

— Вы дарите мне этот восхитительный убор?.. Мне?!

— Тебе, — улыбнулась Мария Медичи.

— Да Бог с вами! Он стоит не меньше ста тысяч экю!.. Триста тысяч ливров!.. — задохнулась Леонора.

— Может, и больше, — заметила королева.

— О, мадам!.. — пролепетала Галигаи. — Такой подарок!.. Мне!.. Нет. Это невозможно… Это слишком… Вы слишком щедры, мадам!.. Нет, нет, я не могу принять такую дорогую вещь!..

В то же время Леонора дрожащими пальцами поглаживала футляр, не отрывая от него жадных глаз, светившихся почти детской радостью. Было ясно, что ей очень хочется принять подарок. Однако она не решается это сделать… Но вот Леонора подняла голову, посмотрела на Марию Медичи, и во взгляде маркизы сиял такой восторг, какого не выразили бы самые пламенные речи.

Мы не можем сказать наверняка, была ли Галигаи искренней. Если она притворялась — что Леонора всегда делала с блеском — то это был настоящий шедевр актерского мастерства, основанный на тонком знании характера королевы. В той мещанская прижимистость боролась с безудержным тщеславием. Умело играя на этом тщеславии, ловкие люди добивались от Марии Медичи гораздо большего, чем позволяла надеяться ее природная скаредность.

Во всяком случае, королева уже не жалела о своей редкой расточительности. Женщина так упивалась собственной щедростью, что готова была пожертвовать всем на свете. И теперь Мария Медичи уже буквально требовала, чтобы Леонора приняла подарок. А та заставила себя упрашивать. Кончилось тем, что королева взмолилась:

— Прошу тебя, возьми эту вещицу… Или я подумаю, что ты загордилась!.. Что ты меня больше не любишь… Ты просто оскорбишь меня отказом!.. Ах, Леонора, милая, ну пожалуйста… Из любви ко мне… Возьми, сделай одолжение, порадуй меня!..