Антология осетинской прозы - Инал Кануков

Малиновский оторвал глаза от оперативной карты, мельком взглянул на Плиева и с самым серьезным видом сказал:

— Я, Александр Михайлович, свои соображения выскажу только тогда, когда меня накормят в этом доме, а пока я не вижу и намека на знаменитое кавказское гостеприимство.

Плиев вспыхнул, и, хотя он понимал, что Малиновский шутит, его задели эти слова.

— Все готово, ждал только команды, — сказал Плиев, зная, что повар Сергей Лазарев не ударит в грязь лицом, постарается, как он любил говорить, «сервировать стол по-современно-полевому». Есть и казачьи блюда, и осетинские, припасена и чарочка.

— Позвоните тогда Чуйкову, пусть приезжает, разделит с нами трапезу, — распорядился Малиновский, — он в нашем разговоре лицо заинтересованное.

Плиев связался с Чуйковым:

— У меня, Василий Иванович, важные гости… Прошу ко мне… Что взять с собой? Отменный аппетит…

…Малиновский, анализируя план Одесской операции, особо подчеркнул:

— Прошу помнить, что Верховный приказал освободить Одессу не позже десятого апреля, и еще: синоптики улучшения погоды не обещают, более того, предсказывают большое половодье на реках, а это сильно осложнит действия конников и танкистов, ведь Южный Буг и Днестр придется форсировать с ходу, без подготовки, на подручных средствах. В первую очередь надо взять Раздельную, тем самым мы разрубим коммуникации всей группы вражеских войск, нарушим их снабжение, преградим им пути отхода в Румынию. По данным авиаразведки, в Одессе и Раздельной скопились десятки эшелонов, казаки не должны допустить, чтобы они ушли. Атаковать непрерывно и стремительно.

— Так мы и действуем, — сказал Плиев и обратился с просьбой: — Пусть авиаторы будут, поэнергичнее.

— Я прослежу за этим, — пообещал Малиновский.

Судец хотел что-то объяснить, но, наткнувшись на откровенно язвительные взгляды Плиева и Чуйкова, только махнул рукой и отвернулся, всем своим видом показывая, что упреки авиаторам не привыкать выслушивать.

— Конкретные задачи операции мы отработали в деталях, — подытожил Василевский, — пора нам, Родион Яковлевич, двигаться, надо еще побывать в армиях Цветаева, Гречкина и Шарохина…

— Даешь Одессу! — воскликнул Плиев, когда в эфире раздался радиосигнал на прорыв: «999 — марш!»

В эти дни казаки били челом двум «богам» — солнцу и генералу Судецу: «Солнце, выгляни и подсуши землю!», «Судец, стань хозяином неба и прикрой нас своими крыльями! А мы, казаки, уже погуляем в тылах фашистов. Жарко им, проклятым, будет!» Но надежды на этих «богов» не оправдались: непогода и мартовская грязь не давали ходу ни технике, ни людям… И все же группа Плиева, прорвав вражеский фронт, громила врага. Все чаще и чаще отступающие части противника не успевали занять новые рубежи и оказывались в окружении.

— Авангардные части мехкорпуса генерала Танасчишина и Десятой гвардейской кавдивизии ворвались в Березовку, — сообщил Плиеву офицер штаба.

В Березовке немцы создали мощный узел сопротивления, через нее проходили железная и шоссейная дороги от Южного Буга на запад, важнейшие магистрали для немцев и румын.

Весть обрадовала и одновременно вызвала у Плиева подозрение: почему враг легко сдал город? Он поспешил в Березовку, думая на месте разрешить эту загадку. Городок расположился в котловине. На стыке двух широких балок. С окружающих высот простреливался каждый дом. И если не занять эти высоты — не подступиться к реке Тилигул, а она, набухнув от половодья, разлилась — ширина доходит до километра. Правый берег высокий, на нем-то и оборудован рубеж обороны врага…

До рассвета Плиев был уже на командном пункте генерала Танасчишина, в каменном доме на юго-западной окраине Березовки. Плиев не торопясь осматривал местность, изучал обстановку. С чердака все было видно. На улицах — непролазная грязь, разбитая техника, какие-то ящики, вырванные взрывом оконные рамы, убитые лошади, увязшие повозки.

— Я уже распорядился убрать все это, — извиняясь, сказал Танасчишин. — Ночью ничего не было видно. Вот прочтите, товарищ командующий, — он протянул Плиеву бумагу. — Это — приказ фельдкомендатуры. «…Село, в котором будут обнаружены партизаны, будет совершенно уничтожено…»

Грохот огромной силы потряс дом, били орудия крупных калибров.

— Честь и хвала тебе, Трофим Иванович! — пошутил Плиев. — Из таких мощных орудий немцы поражают только особо важные объекты. Надо менять командный пункт немедленно! — распорядился он и, отдав необходимые приказания, спустился во двор.

Простившись с генералом Танасчишиным, Плиев хотел сесть на коня, и тут его озадачило поведение Терека. В бою Терек был всегда спокоен, а сейчас даже стрельба прекратилась, а ан отчего-то волновался. Как только Плиев сел в седло, Терек начал рвать повод. Трофим Иванович с улыбкой махал вслед рукой.

Выехав за город, всадник отдал повод, и Терек перешел на широкую рысь. Отбрасывая назад комья грязи, он мчался вдоль железной дороги. В этом районе бой вела дивизия Тутаринова, шальные снаряды врага проносились над головой. Чем ближе становилась роща у переезда, тем чаще они рвались. Плиеву стало ясно, что враг бьет по нему. Чтобы вырваться из зоны огня, Плиев приказал сопровождавшим скакать зигзагом и врассыпную. Внезапно Терек взвился на дыбы, а потом упал на передние ноги. Плиева выбило из седла, и он рухнул наземь, едва успев освободиться из стремян. Вставая, он бросил взгляд на коня: Терек бил искалеченными ногами в воздухе.

Плиев скрипнул зубами — так было жаль расставаться с этим умным и на редкость красивым скакуном. Коноводы подали запасного коня, и они поскакали к укрытию. В небе появилось несколько десятков «юнкерсов», под прикрытием «мессершмиттов» они с воем закружились над позициями войск группы. «Адская карусель, — подумал про себя Плиев, — не так долго будет длиться, надо поспеть на командный пункт генерала Головского. Он и Тутаринов должны помочь Танасчишину взять высоты в Березовке, ускорить форсирование реки Тилигул». Плиев досадовал, что опять нет над ними «крыши». Враг непрерывно бомбил и« обстреливал переправы на Тилигуле.

Головской встретил его трагической вестью: смертельно ранен генерал-лейтенант Танасчишин. Тут же Плиев вызвал штаб Четвертого Сталинградского мехкорпуса, и начальник штаба генерал Жданов доложил, что Трофим Иванович недавно скончался на своем командном пункте.

— Владимир Иванович, примите на себя командование мехкорпусом, — сказал Плиев, стараясь быть спокойным. — Через час буду у вас, ведите себя твердо, без паники. Подготовьте похороны Трофима Ивановича со всеми воинскими почестями.

Отдав необходимые указания по форсированию реки Тилигул дивизиями Головского и Тутаринова и убедившись, что успех будет обеспечен, Плиев выехал в мехкорпус проводить в последний путь боевого товарища. Сердце и разум отказывались верить, что нет в живых Трофима Ивановича.

Во главе своего мехкорпуса он прошел через все испытания Сталинградской битвы, освобождая Донбасс, Украину. С каждым боем креп его талант военачальника. В рейдовых операциях он действовал отважно и мужественно, с ним было Плиеву легко и надежно.

Танасчишин лежал в гробу, обитом черным крепом, как живой: спокойное, сосредоточенное выражение лица, будто только что уснул.

— Герои уходят из жизни, но остаются в боевом строю, — сказал Плиев прерывающимся голосом. — Образ генерала Танасчишина навечно сохранится в наших сердцах и словно гвардейское знамя будет звать воинов корпуса на новые подвиги во имя свободы Отчизны. Отомстим фашистам за смерть генерала Танасчишина. И самым лучшим памятником Трофиму Ивановичу будет скорейший разгром гитлеровцев!

Всю ночь на 1 апреля бушевал проливной дождь со снегом, лил и весь день, превращая землю в болото. Не оправдались, надежды плиевцев на «бога» солнца. Форсируя ледяной Тилигул, они вымокли, как говорится, до нитки. Бойцы на ходу снимали с себя одежду и отжимали, как после стирки, а высушить ее не удавалось. А впереди — форсирование рек Большой и Малый Куяльник. За ними — Раздельная, которую предстояло взять внезапной атакой.

С утра Плиев месил на коне непролазную грязь, намного опередив основные части своих войск. К полудню подул ветер, и густой туман, придавивший землю, немного поднялся, стало светлее.

В небольшой роще ему повстречались разведчики, возвращавшиеся из поиска. Они отжимали мокрую отяжелевшую одежду, негромко беседуя о чем-то своем, солдатском. Увидев командующего, удивленно переглянулись, не ожидая его встретить здесь.

— Что с вами, орлы, чего молчите? — улыбнулся Плиев, дружески похлопав каждого по плечу.

— Впереди наших войск нет, товарищ командующий, — предупредил сержант. — После разгрома в Березовке фашист резво бежит, а наши не всегда поспевают…