Взгляд со второго этажа - Евгений Щуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Половину ночи я проревела в нашей спальне, забылась только под утро. Меня разбудил звонок с незнакомого номера.
– Привет, это я, – раздался голос Дока.
– Ты где? Что с тобой? – я устала волноваться и говорила ровным голосом.
– Всё в порядке, не волнуйся! Прости меня за столь неожиданный отъезд, – голос Дока действительно был виноватым.
– Ты вернёшься? – спросила я, ожидая услышать страшное «нет».
– Конечно, вернусь! Через пять-шесть дней, – ответил он убеждённо. – Я в Брюсселе. Приеду – расскажу. Я люблю тебя больше всех на свете! Целую!
– Приезжай! – обессиленно ответила я. – И я тебя люблю.
Он звонил каждый день по вечерам, коротко, не вдаваясь в подробности, чем он там занимается.
Действительно, Док прилетел на шестой день. Я обняла его, мы поцеловались.
Он рассказал, что его срочный вылет был необходим, чтобы опередить Калиненко в подписании договора на поставки нового оборудования, потому всё надо было сделать быстро и в тайне.
– Но мне-то ты мог позвонить? – не понимала я. – Я под пытками бы никому ничего не сказала! Или папе!
– Вот теперь ты понимаешь, как мучился я, когда ты не звонила или не отвечала на звонки?
– Ты так никогда со мной не поступал!
– Прости меня! Я никогда больше так не поступлю! Прости меня, Христа ради! Олечка, я не могу без тебя! Я так тебя люблю!
Я прижала его к себе.
– Прощаю! Не делай так больше!
– Никогда! – поклялся Док.
Жизнь наша стала налаживаться. Я пришла в себя от потрясения, но впервые ясно ощутила, что на первом месте в моей жизни – сын. Раньше я тоже задумывалась обо всём таком, но Док и Ванечка как бы вместе стояли приоритетами в моей жизни. Сейчас я поняла, что какая-то частичка моей дикой любви к Доку превратилась в пепел. Эту частичку я выплакала в подушку – по ночам и днём, втайне от всех. Потом подумала, что в семейной жизни будет достаточно, если любит кто-то один, а другой позволяет себя любить. Док продолжал быть сексуально активным, постоянно дарил цветы, подарки и говорил о своей любви ко мне.
– А ты меня ещё любишь? – часто спрашивал он.
– Пока ещё люблю, – отвечала я, улыбаясь. И он засыпал счастливым.
Мне было его жаль! Он всё равно выглядел каким-то потерянным, будто у него отобрали нечто в жизни. Мне всё время казалось, что причиной всему его дети, что он сильно тоскует по ним. Однажды за ужином я его об этом спросила.
– Нет, родная! Дети взрослые, самостоятельные личности. Конечно, я их люблю! Но почувствовать жизнь, добиться всего самому и остаться хорошим человеком – вот предел моих мечтаний по отношению к собственным детям.
– Они же у тебя ещё учатся, какие же они самостоятельные? – удивлялась я.
– Они уже учатся, а не ещё! – твёрдо ответил Док. – Учатся жизни. Нельзя их постоянно опекать. Знаешь, почему женщины живут дольше? Потому что до глубокой старости они считают своих детей детьми. А мужчины логично рассуждают, что ребёнок раньше или позже должен перестать быть ребёнком, а стать самостоятельным человеком.
– Я не понимаю тебя. Да пусть Ванечке хоть пятьдесят исполнится, я всё равно буду любить его, как в детстве!
– Вот в этом и есть разница между мужчиной и женщиной, – сказал Док. Потом игриво добавил: – Ну и не только в этом! Пойдём-ка в спальню, посмотрим, в чём разница между мужчиной и женщиной.
Я засмеялась.
– Пойдём, мой маньяк!
Однажды вечером в гости приехали папа с Люсей. Док попросил его переговорить об одном деле. Мужчины скрылись в нашем кабинете. Мы с Люсей пили белое сухое вино с пирожными и болтали. Наши с ней отношения становились всё теплее. В уме я даже перестала называть её «римской волчицей» и «козой».
Папа и Док спустились к нам только через час. Казалось, они были удовлетворены долгой беседой. Но я видела, что папа несколько озабочен, а Макс явно доволен. После наливочки папа развеселился, а когда я спросила в шутку, что они там за проблемы решали, он ответил, что Максим сам мне всё расскажет. Что это занятная идея. Но надо всё как следует обмозговать.
Когда гости уехали, мы с Доком пошли в спальню. Приняли поочерёдно душ и завалились в постель. Док взял книгу с тумбочки.
– Я почитаю маленько, дорогая моя? – он всегда спрашивал разрешения, боясь, что свет мне помешает спать, и я всегда ему разрешала, лишь бы не уходил к своему компьютеру.
– Ой, забыла спросить, о чём там вы с папой так долго беседовали?
Док отложил книгу, потёр глаза.
– Понимаешь, рано ещё об этом говорить, но мне друзья из Стокгольма сообщили по секрету, что мои последние разработки по химии заинтересовали Нобелевский комитет. В любом случае, солидная премия обеспечена, которую мы с папой хотим вложить в наш концерн, но для этого надо переехать работать в Сорбоннский университет во Францию. Как ты на это смотришь?
– Навсегда? – удивлённо спросила я.
– Ну что ты! Года на два-три.
– Не знаю, что и ответить. А в английский какой университет нельзя? – я засмеялась. – Туда, где Ванечка учится?
Док улыбнулся.
– К сожалению, нет, только Сорбонна.
– Ой, не знаю! Как я на две-то недели уехала во Францию! А тут на три года, даже и на два! И что я там буду делать? Дома сидеть?
Док задумался.
– Придумаем тебе какую-нибудь работу! К примеру, сначала начнёшь учить французский, месяцев пять, а там – придумаем.
– Не знаю, – я задумалась. – Ну и задал ты мне задачку!
– Милая моя, любимка! А что тут думать? – он воодушевился. – Зарплата профессорская, своя лаборатория, лекции, исследования на высочайшем уровне! Да об этом только мечтать можно! В перспективе – Нобелевская премия!
Я молчала. Вот плод всех его переписок, разговоров! Хочет уехать от меня! Всё кончено!
– Ты пойми, здесь мой дом, моя родня, а с папой что случится, не дай бог! – начала я.
– Это ты пойми, милая, какие мы упускаем возможности! – перебил меня Док.
– Ладно, давай спать, утро вечера мудренее, – сказала я и отвернулась.
Док встал с постели.
– Я покурить, спокойной ночи!
– Спокойной ночи, – ответила я, пряча текущие из глаз слёзы в подушку.
После работы мы возвращались домой вместе, за весь день перебросившись парой-тройкой фраз за обедом. В машине я сказала Доку:
– Не знаю, почему так вчера получилось. Я переживаю, но тебе по фигу всё, я смотрю, – я немного собралась с мыслями. – И вчера ты мне даже не дал выговориться, я это так редко делаю, да мне некому даже!
Док сделал попытку что-то сказать, но я перебила его.
– Тебя-то можно понять, ты сейчас мыслями во Франции, но и я живой человек! – я готова была снова разреветься.