Ты - Моя Душа - Яна Войнова

пройти почти половину спектакля. Время для раскачивания у Арины не было. Пришлось запоминать на ходу, в какой мизансцене стоять, куда поворачиваться и какой реквизит она должна использовать.

Обычно в конце репетиции раздаются довольные, а чаще недовольные замечания режиссера задействованным в спектакле артистам. Сегодня же на сцене воцарилась гробовая тишина. Даник Творческий молчал и сильно хмурился. Вся труппа замерла в ожидании либо похвалы, либо нагоняя от режиссера. Арина стояла на краю авансцены и практически не дышала.

Даник же развернулся и просто вышел из зала. Это могло означать только одно: она не справилась с ролью…

Арина нашла его на улице, где молодой режиссер курил сигареты одну за другой.

— Даник, — окликнула она его. Но он лишь отвернулся и потер глаза. — Боже, ты что плачешь? Даник, не расстраивайся! Я же тебя предупреждала! Это изначально было самоубийством на такую роль приглашать не возрастную актрису! Слушай, ничего страшного не будет, если ты перенесешь премьеру. Подождешь Антонину Семеновну. Она поправится, и вы сыграете спектакль в новом сезоне!

Творческий обернулся и уставился на нее как на сумасшедшую.

— Ты с ума сошла?! Какой — в следующем сезоне?! Зачем?! Мы в этом сыграем!

— Даник, ты уверен? — Арина опешила. — Я вот лично совсем не думаю, что я могу…

— Почему? — спросил Творческий, совершенно недоумевая, о чем она говорит, — Меня все устроило. Более чем. Ты идеально вписалась.

Арина обомлела. Как то совсем не вязалась реакция Творческого с его словами. Поэтому она решила уточнить:

— А плачешь, ты почему?

Творческий скривился и выдал:

— Я не хвалю артистов до премьеры. Чтобы не возгордились и не начали лажать. Отстань!

— Даник?

— Давно не видел такой искренней игры! Арина, премия лучшая актриса года будет твоей! Я тебе гарантирую! И я костьми лягу, но в следующем сезоне играть Нину Савельевну будешь по очереди с Антониной Семеновной. Ее, конечно же, с этой роли уже никто не снимет, сама понимаешь, но на все фестивали ездить будешь ты… и…

— Даник, не будет следующего сезона, — перебила его Арина.

— Это еще почему?

— У меня рак. Мне осталось… в общем я рожу и… Короче, как ты сам понимаешь, я отыграю только премьеру, — сказала Арина. Она была поражена словами Творческого до глубины души. Ее уже давно никто не хвалил за хорошую актерскую игру. Сама она давно уже потеряла веру в себя. Именно Даник стал первым, кто после стольких лет театрального “изгнания” вернул ее на сцену. Про премию он, конечно же, соврал, чтобы ее подбодрить, но Арине все равно было приятно до слез. Видимо поэтому и призналась в своем диагнозе.

Даник молчал. Потом снова закурил. Затем потушил сигарету и сказал:

— В третьей сцене ты развернись лучше лицом к залу, тебя плохо видно. В пятой стань нормально в световую точку, а то в темноте работаешь. И не бойся ещё громче работать, здесь роль требует, сегодня слегка зажато вышло. Дай мне мощный голос. Хорошие фишки с жестами ты себе придумала, но делай это шире, объемнее. — Творческий стал осыпать ее дельными замечаниями, на что Арина улыбнулась с благодарностью. Ведь он не стал жалеть, и обмусоливать тему ее скорой смерти.

— Спасибо, Даник.

— Угу, — кивнул Творческий и добавил: — А теперь я пошел в гримерную плакать. Прошу тебя, за мной не ходи. Я уже и так перед тобой ковриком расстелился.

— Даник, — окликнула она его напоследок. — Почему ты выбрал именно эту пьесу? — этот вопрос ее мучил долго, потому что она искренне не понимала, зачем молодому режиссеру браться не за коммерческий спектакль, который мог бы принести ему больше славы и денег, а за не слишком популярный материал, который зайдет далеко не всем.

— Все мы родом из несчастного детства, Арина, — грустно заметил Даник и, вжав голову в плечи, поспешил от нее прочь…

Арина задумалась над тем, сколько еще в этом мире несчастных детей. Большинство жалеют сироток, попавших в детские дома, но слишком много малышей страдает именно в “любящих” семьях. Дети искренне верят, что повзрослев, они станут счастливыми. Увы и ах! Наверное, с кем-нибудь это случается… но жизненная статистика жестока и несправедлива.

— А вот ты обязательно будешь счастливой, — прошептала Арина свой ласточке, поглаживая живот. И задумалась. Муж клятвенно заверял ее в том, что к Олесе не вернется после ее смерти. А значит, Арине предстояло наступить на горло собственной гордости и самолюбию, и позаботиться о том, чтобы ее принцесса не была обделена женской лаской…

С большими пакетами Арина стояла под дверью как боевой солдат, идущий на фронт. У нее взмокли ладони. Она смахнула нечаянно выпавшие пряди и поправила прическу. Затем одернула платье, словно сильно боялась, что ее внешний вид недостаточно безупречен. Она вновь щелкнула пальцами, затем отряхнулась и шумно выдохнула, прежде чем нажать на дверной звонок. Она клялась себе сделать все от нее зависящее, чтобы ее царевна, Василиса прекрасная и премудрая, была самым счастливым ребенком на свете. Если надо перешагнуть через себя, Арина это сделает.

— Арина? — удивилась Лидия Георгиевна, открывая входную дверь.

— Пустите? — спросила она.

— Да, конечно! — ответила свекровь, пропуская ее в квартиру. Судя по удивленному и обеспокоенному виду Лидии Георгиевны, она была в курсе.

— Саша вам рассказал, — догадалась Арина, ставя пакеты на тумбочку.

— Я его мать, Арина. Конечно, он мне рассказал. Ты голодная? Может, хочешь чай? Я пирожки свежие испекла. Или тебе нельзя? — взволнованная свекровь заметалась по кухне как подстреленный воробей, не зная, что именно предложить невестке.

— Ничего не надо. Я не голодная. А чаю я не хочу.

Две женщины уставились друг на друга, не имея ни малейшего представления, как складно начать тяжелый разговор. Как ни странно первой не выдержала Лидия Георгиевна. Она жалобно улыбнулась и откашлялась.

— Арина, ты уверена? В том, на что ты решилась? — осторожно спросила она.

— Отступать уже поздно, — беспечно пожала плечами Арина, — Лидия Георгиевна, я… у меня… к вам будет просьба.

— Какая? — участливые глаза свекрови убивали в ней всю решимость.

Арина боязливо посмотрела на свекровь, молясь, чтобы,