Мистер Мерседес - Стивен Кинг

– Надеюсь, от нас не потребуют опознать ее, – говорит дядя Генри. В одной руке у него пластиковая чашка с кофе. Дядя Генри едва пригубил его, и Ходжеса это не удивляет. В полицейском управлении кофе отвратительный. Это все знают. – Как мы сможем? Ее разорвало в клочья.

– Не идиотничай, – одергивает его тетя Шарлотта. – Нас об этом не попросят. Незачем.

– Если у нее когда-нибудь снимали отпечатки пальцев, – говорит Ходжес, – а у большинства людей снимали, этого будет достаточно. Возможно, вам покажут фотографии ее одежды или уцелевшие драгоценности.

– Да что мы знаем о ее драгоценностях? – кричит тетя Шарлотта. Коп, покупающий банку газировки, оборачивается и смотрит на нее. – Я даже не заметила, в чем она была.

Ходжес уверен, что тетя Шарлотта оценила каждый стежок, но не комментирует.

– У них могут быть и другие вопросы. – Некоторые о нем. – Много времени это не займет.

Есть лифт, но Ходжес выбирает лестницу. Спустившись на один пролет, приваливается к стене, закрывает глаза, несколько раз глубоко, со всхлипом вдыхает. Приходят слезы. Он смахивает их рукавом. Тетю Шарлотту заботит Холли – Ходжеса тоже, – но она ни слова не сказала о разорванной в клочья племяннице. Он полагает, что тетю Шарлотту по части Джейни интересует только одно: что случится с тем жирным куском, который Джейни унаследовала от сестры?

«Надеюсь, она завещала все деньги гребаной собачьей лечебнице», – думает Ходжес.

Он садится, крякнув от натуги. Используя ступеньку вместо стола, кладет на нее очечник и достает из бумажника листок с двумя длинными числами.

– Алло? – Голос мягкий, нерешительный. – Алло, кто это?

– Меня зовут Джером Робинсон, мэм. Как я понимаю, Билл Ходжес говорил вам, что я могу позвонить.

Тишина.

– Мэм? – Джером сидит у своего компьютера, сжимает смартфон так крепко, что корпус почти трещит. – Мисс Гибни?

– Я слушаю. – Тихо-претихо. – Он сказал, что хочет поймать человека, который убил мою кузину. Это был ужасный взрыв.

– Я знаю, – отвечает Джером. В своей комнате Барб в тысячный раз запускает новый диск «Здесь и сейчас». «Поцелуи на мидвее». Пока он не свел Джерома с ума, но каждое прослушивание приближает его к черте, за которой – безумие.

Тем временем женщина, с которой он говорит по мобильнику, начинает плакать.

– Мэм? Мисс Гибни? Я очень сожалею о вашей утрате.

– Я едва знала ее, но она была моей кузиной и так хорошо отнеслась ко мне. Как и мистер Ходжес. Знаете, что он меня спросил?

– Нет.

– Позавтракала ли я. Он такой чуткий.

– Это точно, – отвечает Джером. Он до сих пор не может поверить, что очаровательной, веселой женщины, с которой он обедал, больше нет. Он помнит, как сверкали ее глаза, как она смеялась, как передразнивала Билла с его «ага». А теперь он говорит по мобильнику с другой женщиной, которую никогда не видел и которая, судя по голосу, очень странная. Говорить с ней – все равно что обезвреживать бомбу. – Мэм, Билл хочет, чтобы я подъехал к вам.

– Он приедет с вами?

– Не сразу. У него есть другие дела.

Молчание, а потом все тот же тихий, едва слышный голос:

– Я могу вас не бояться? Потому что люди меня пугают. Люди сильно меня пугают.

– Да, мэм. Меня вы можете не бояться.

– Я хочу помочь мистеру Ходжесу. Я хочу помочь поймать человека, который это сделал. Он наверняка безумец, вы согласны?

– Да, – отвечает Джером. В комнате чуть дальше по коридору начинается новая песня, и две маленькие девочки – Барбара и Хильда – радостно визжат, так громко, что едва не трескаются стекла. Он думает о трех или четырех тысячах Барбар и Хильд, которые завтра вечером будут визжать в унисон, и благодарит Бога, что быть сопровождающим выпало его матери.

– Вы можете прийти, но я не знаю, как вас впустить, – говорит Холли. – Мой дядя Генри включил охранную сигнализацию, когда они уходили, а кода у меня нет. Я думаю, ворота он тоже запер.

– С этим я разберусь, – обещает Джером.

– Когда вы приедете?

– В течение получаса.

– Если будете говорить с мистером Ходжесом, передадите ему кое-что от меня?

– Конечно.

– Скажите ему, что мне тоже грустно. – Пауза. – И что я приняла лексапро.

В среду, ближе к вечеру, Брейди снимает номер в гигантском «Мотеле-6» рядом с аэропортом, воспользовавшись одной из кредитных карточек Ральфа Джонса. Из вещей у него чемодан и рюкзак. В рюкзаке лежит единственная смена одежды, все, что ему нужно на оставшиеся несколько десятков часов. В чемодане – диванная подушка с надписью «ПАРКОВКА ЗАДА», мочеприемник «Уринеста», фотография в рамке, несколько самодельных детонаторных выключателей (требуется только один, но запасные не помешают), Изделие два, глэдовские пакеты с металлическими шариками и самодельная взрывчатка, которой хватит, чтобы отправить на небеса и сам мотель, и прилегающую к нему автостоянку. Брейди возвращается к «субару», вытаскивает большой предмет (не без труда, тот едва помещается в автомобиле), относит в свой номер и прислоняет к стене.

Ложится на кровать. Прикосновение к подушке вызывает странное ощущение обнаженности. Почти сексуальное.

Он думает: Я попал в полосу неудач, но выбрался из нее и по-прежнему на ногах.

Закрывает глаза. Вскоре начинает похрапывать.

Джером останавливает «рэнглер» у самых ворот дома 739 по Лайлак-драйв, выходит из автомобиля, нажимает кнопку вызова. По-хорошему делать ему тут нечего, и если кто-то из сотрудников охранного агентства, патрулирующих Шугар-Хайтс, остановится и начнет задавать вопросы, единственная его надежда – подтверждение от женщины, которая сейчас в доме. Он не уверен, что может на нее рассчитывать. Разговор по телефону убедил его, что у дамы определенно не все дома. В любом случае вопросов ему никто не задает, а через мгновение или два – Джером всеми силами стремится показать, что имеет полное право находиться здесь, но это один из тех случаев, когда он чувствует себя особенно черным – Холли отвечает:

– Да? Кто это?

– Джером, мисс Гибни. Друг Билла Ходжеса.

Пауза такая долгая, что он собирается вновь нажать кнопку вызова.

– У вас есть код, открывающий ворота?

– Да.

– Хорошо. И если вы друг мистера Ходжеса, тогда можете называть меня Холли.

Он набирает на пульте код, и ворота открываются. Проезжает дальше и наблюдает, как они закрываются за ним. Пока все хорошо.

Холли у парадной двери, всматривается в него через боковое окно, словно заключенная в зоне свиданий тюрьмы строгого режима. Она в халате поверх пижамы, волосы всклокочены. Джером на мгновение представляет себе кошмарный сценарий: она нажимает тревожную кнопку на пульте охранной сигнализации (рядом с которым сейчас наверняка стоит), а когда прибывает охрана, обвиняет его в том, что он грабитель. Может, еще и насильник, помешанный на байковых пижамах.

Дверь заперта. Джером указывает на нее. Мгновение Холли стоит не шевелясь, будто робот с разряженными аккумуляторами. Потом поворачивает барашек врезного замка. Едва Джером открывает дверь, раздается пронзительный вой. Холли отступает на несколько шагов, прикрывает рот обеими руками.

– Не подведите меня! Только не подведите меня!

«Да она нервничает куда сильнее, чем я», – думает Джером и заметно успокаивается. Набирает на пульте код, потом нажимает кнопку «Ввод». Вой обрывается.

Холли падает на стул с резными ножками, который, похоже, стоит не меньше годовой платы за обучение в хорошем колледже (но, возможно, не в Гарварде), темные волосы обрамляют ее лицо.

– Это был худший день в моей жизни, – говорит она. – Бедная Джейни. Бедная, бедная Джейни.

– Я очень сожалею.

– Но по крайней мере это не моя вина. – Она смотрит на него. Воинственность в ее взгляде выглядит беспомощной и жалкой. – Никто такого не скажет. Я ничего не сделала.

– Разумеется, не сделали, – успокаивает ее Джером.

Звучит неестественно, но она улыбается, так что он, наверное, движется в правильном направлении.

– С мистером Ходжесом все в порядке? Он очень, очень, очень милый человек. Пусть даже моя мать его и не любит. – Она пожимает плечами. – Но кого она любит?

– У него все хорошо, – отвечает Джером, сомневаясь в этом.

– Вы черный. – Она смотрит на него, широко раскрыв глаза.

Джером бросает взгляд на свои руки.

– И правда.

Холли пронзительно хохочет.

– Извините. Это так грубо. Хорошо, что вы черный.

– Мысли черного черны, – говорит Джером.

– Да уж. Чернее не бывает. – Она встает, прикусывает нижнюю губу, потом протягивает руку. Очевидно, для этого ей пришлось собрать волю в кулак. – Давай твою, Джером.

Он пожимает ее руку. Она холодная и влажная. И трясется, как маленькая пугливая зверушка.

– Мы должны поторопиться. Если мать и дядя Генри вернутся и застанут тебя здесь, я пропала.