МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж) - Дзюнъитиро Танидзаки

Сатико несколько раз пробовала отсылать О-Хару назад к родителям. Но всякий раз к ней по очереди являлись отец и мачехи О-Хару и на всё лады умоляли её взять девушку обратно.

Помимо О-Хару, дочери от первой жены, у её отца было ещё двое детей от второго брака. О-Хару, при её нерадивости, училась плохо, и стоило ей появиться в доме, как жизнь супругов превращалась в сущий ад: отцу приходилось лебезить перед женой, потому что ему было стыдно за О-Хару, а мачеха боялась лишний раз выругать негодницу, чтобы не обидеть мужа. «Уж вы, барыня, — просили они Сатико, — будьте такие добренькие, позвольте О-Хару послужить у вас, покуда она не выйдет замуж».

Мачеха решалась на ещё большую откровенность с Сатико. Смешно сказать, признавалась она, но всё вокруг просто-таки обожают О-Хару. Даже сводные брат с сестрой, чуть что, сразу берут её сторону. Посмотреть со стороны, так злее мачехи, чем она, на свете нет. Когда она начинает жаловаться отцу на О-Хару, тот и слушать не хочет. Наоборот, старается всячески её выгородить. Ну не обидно ли? Одна только Сатико может понять, каково ей приходится.

Сатико понимала и сочувствовала, забывая о толк что сама она нуждается в сочувствии никак не меньше.

— Чтобы понять, до чего неряшлива О-Хару, достаточно видеть, как она носит кимоно. Другие служанки над ней посмеиваются: «Погляди-ка, О-Хару, у тебя всё наружу», но той и дела мало. И впрямь, горбатого только могила исправит. Сколько её ни одёргивай, всё впустую.

— И всё-таки у неё очень милая мордашка.

— Да, за чем она действительно следит, так это за своим лицом. Она даже красится украдкой — берёт мой крем и помаду.

— Забавная девчонка!

— Вот ты говоришь, что О-Хиса вполне может сообразить, что подать на стол, не дожидаясь твоих распоряжений. О-Хару же, прослужив у нас пять лет, до сих пор не в состоянии ничего сделать самостоятельно. Приходишь, бывало, домой голодная и спрашиваешь её, что у нас к обеду, а у неё один ответ: извините, пока ещё ничего не готово.

— Подумать только, она производит впечатление такой смышлёной девушки.

— Она далеко не глупа и за словом в карман не полезет. Если бы только она к тому же умела ещё и работать! Ей хорошо известно, что в её обязанности входит каждый день убирать комнаты, но стоит мне отвернуться, как она об этом сразу же забывает. По утрам её не добудишься, а вечером она по-прежнему бухается в постель прямо в одежде.

Сатико припомнила ещё кое-какие курьёзы, связанные с О-Хару.

Она ужасная лакомка, и когда она несет из кухни в столовую, скажем, сладкие каштаны, можно не сомневаться, что по пути с подноса непременно исчезнут две-три штуки. Рот у неё постоянно чем-нибудь набит, и если её неожиданно окликнуть, она принимается моргать глазами и отвечает, отвернувшись в сторону. Попроси её Сатико перед сном растереть спину, так она уже через пятнадцать минут начинает клевать носом и вскоре без всякого стыда заваливается на постель рядом с нею. Сколько раз она ложилась спать, забыв выключить газ или утюг! Тут уж Сатико давала себе слово, что на сей раз окончательно выставит её за дверь. Но опять приходили отец с мачехой, и всё оставалось по-старому. Если Сатико посылает её куда-либо с поручением, то не может дождаться — она способна часами точить лясы с кем-нибудь по дороге.

— Не знаю, что она будет делать, когда выйдет замуж.

— Я думаю, выйдя замуж и родив, ребёнка, она переменится. И всё же ты не должна её прогонять, она славная девушка.

— За эти пять лет я так к ней привязалась, что теперь она для меня всё равно как родная. Что и говорить, она, конечно, воровата, но в ней по крайней мере нет скрытности и злобы, какие можно предположить в девушке, росшей без матери. В сущности, она довольно-таки бесхитростное и доброе существо. И хотя временами я теряю терпение, всерьёз рассердиться на неё не могу. Одним словом, при всех своих недостатках она не так уж и плоха.

18

Из ресторана сёстры вернулись в гостиницу и проговорили до вечера. Цуруко между прочим упомянула о своём намерении отправить О-Хару вместе с О-Хисой на экскурсию в Никко[76] — ей хочется хоть как-то отблагодарить девушку за помощь по хозяйству. Цуруко, давно уже обещала О-Хисе эту поездку, при условии, что та перестанет проситься в Осаку, но из-за отсутствия подходящей попутчицы путешествие пришлось отложить. И вот теперь наконец такая возможность представилась. Отчего бы девушках не поехать туда вдвоём? Сама Цуруко, правда, не была в Никко, но знает, что добраться туда можно поездом, отправляющимся от Асакусы, а потом пересесть в автобус и что, осмотрев всё тамошние достопримечательности: храмы, водопад Кэгон и озеро Тюдзэндзи, — можно в тот же день вернуться домой. Тацуо целиком и полностью одобряет эту идею и берёт на себя всё расходы.

Слушая сестру, Сатико подумала, что такое путешествие — слишком большая роскошь для О-Хару, но не пустить её значило бы испортить удовольствие О-Хисе. Да и сама О-Хару наверняка уже всё знает и мечтает о поездке. Отказать ей в этой радости было бы жестоко. Поразмыслив, Сатико согласилась.

Через два дня Цуруко позвонила Сатико по телефону и сообщила, что девушки выехали рано утром. Накануне она объявила им о поездке в Никко, и обе на радостях всю ночь не спали. Цуруко дала им денег на тот случай, если им вдруг придётся переночевать в Никко, но вообще-то она считает, что часам к восьми вечера они уже будут дома. В конце разговора Цуруко сказала сестре, что к ней собирается Юкико.

Вот и хорошо, подумала Сатико, они смогут втроём отправиться в Академию художеств, а потом ещё и заглянуть на одну-две выставки.

Не успела она повесить трубку, как горничная просунула в дверь какое-то письмо. Эцуко с озадаченных видом осмотрела конверт и молча положила его на стол перед матерью. На конверте европейского образца незнакомой рукою было выведено: «Гостиница «Хамая». Госпоже Сатико Макиока, в собственные руки». Но кто же, кроме мужа, мог ей сюда написать? — недоумевала Сатико. Перевернув конверт, она прочла, обратный адрес: «г. Осака, район Тэннодзи, улица Тяусуяма, 2–3, К. Окубата».

Усевшись таким образом, чтобы Эцуко не смогла ничего прочесть, Сатико торопливо надорвала конверт и извлекла оттуда сложенные вчетверо и исписанные с обеих сторон три листа плотной почтовой бумаги, которая при развёртывании издавала хруст, точь-в-точь как в озвученных кинофильмах. Содержание письма подействовало на Сатико ошеломляюще. Вот его полный текст.

Дорогая госпожа Макиока!

Прошу извинить меня за то, что я взял на себя смелость Вам написать. Понимаю, какое удивление вызовет у Вас моё письмо, но всё же не могу упустить эту возможность.

Признаться, я давно уже имел намерение написать Вам, но не делал этого из опасения, что моё письмо может перехватить Кой-сан. Но вот сегодня, впервые за много дней, мне удалось увидеться с Кой-сан в Сюкугаве, и я узнал от неё, что Вы вместе с Эцуко-сан находитесь в Токио и живёте в гостинице «Хамая». По счастью, мне известен адрес этой гостиницы, потому что там всегда останавливается мой приятель, когда приезжает в Токио. Отправляя письмо по этому адресу, я могу быть уверен, что оно попадёт к Вам в руки, и поэтому, отбросив всё сомнения, спешу сообщить следующее.

Постараюсь быть по возможности кратким и сразу же изложу Вам некоторые обстоятельства, которые внушают мне серьёзную тревогу.

У меня сложилось впечатление, что в последнее время между Кой-сан и Итакурой что-то происходит. Из уважения к Кой-сан я хотел бы думать, что в своих отношениях они пока ещё не переступили известной черты, и всё же мне кажется, что первые ростки взаимного влечения налицо.

Я начал подозревать это ещё со времени наводнения. Мне показалось странным, что Итакура бросился спасать Кой-сан, оставил на произвол судьбы свой дом и сестру. Для того чтобы так рисковать собой, одного альтруизма мало. У меня сразу же возник вопрос: откуда Итакуре было известно, где находится Кой-сан в то утро? Кроме того, меня удивило, что он так хорошо знаком с г-жой Тамаки. Судя по всему, он не раз бывал у неё, когда ему нужно было увидеться с Кой-сан или что-либо ей передать. Я навёл кое-какие справки и заручился соответствующими доказательствами, которые здесь, однако, излагать не стану. Если понадобится, я охотно поделюсь с Вами всем, что знаю, хотя, вероятно, Вам лучше выяснить всё самой. Не сомневаюсь, многое Вас удивит.

Я высказал свои подозрения Кой-сан и Итакуре, однако они упорно всё отрицают. В таком случае тем более странно, что после этого разговора Кой-сан начала меня избегать. У себя в студии она появляется редко, когда же я звоню в Асию, мне отвечают (уж не знаю, правда это или намеренная ложь), что её нет дома. Что же касается Итакуры, то он продолжает утверждать, будто после наводнения виделся с Кой-сан всего два или три раза, и обещает впредь не давать мне повода для подозрений. Но меня не так-то легко обмануть.