Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио - Василий Молодяков

С обезоруживающей откровенностью высказывал свои заветные мысли и бывший президент Чехословакии Бенеш, обосновавшийся в Лондоне. 23 августа 1939 г. он завтракал у советского полпреда Майского, который записал в дневнике: «Вся его ставка – на войну, на большую европейскую войну в ближайшем времени. Только такая война может привести к освобождению Чехословакии». Иными словами, ради воссоздания государства, доказавшего свою нежизнеспособность, надо ввергнуть всю Европу в войну. Неплохое заявление для бывшего столпа Лиги Наций и борца за мир и права народов! Бенеш сообщил Майскому, что к его планам «сочувственно относятся» французское правительство и президент Рузвельт.[325] Кстати, по поводу «неуступчивости» Бенеша еще весной-летом 1938 г. «раздавались голоса, что Чехословакия сознательно гонит Европу на войну из-за своих интересов. Бенеша прямо обвинили в желании вызвать превентивную войну».[326]

23 марта Черчилль говорил Майскому, отношения с которым старательно культивировал: «Двадцать лет назад я всеми силами сражался против коммунизма. Я считал коммунизм с его доктриной мировой революции наибольшей опасностью для Британской империи. Теперь коммунизм не является такой угрозой для империи. Напротив, сейчас наибольшая опасность для Британской империи – нацизм с доктриной мирового господства Берлина».[327] Настроения Черчилля не были секретом для посла: «Необходимо иметь в виду, – сообщал он в Москву 5 апреля 1940 г. – что Черчилль фанатический ненавистник Германии. Это для него «враг номер 1». Ради успешной борьбы с Германией он готов на любую комбинацию с кем угодно».[328] Сам Майский думал так же. Неудивительно, что в послевоенных мемуарах, немедленно изданных в Великобритании, он нарисовал идиллический портрет Черчилля, не жалея черных красок для остальных. Еще бы, один из самых «твердолобых» превратился в друга «красной России».

Однако далеко не все представители лондонской правящей элиты смотрели на веши так, как Черчилль и окружавшие его «фокусники». Лорд Ротермир, ничуть не менее Черчилля ратовавший за укрепление Британской империи и перевооружение – прежде всего, за счет авиации – ее армии (и, заметим в скобках, столь же боявшийся и ненавидевший большевиков), придерживался прямо противоположной точки зрения на отношения с Германией. 4 мая 1937 г. в статье «Я желаю англо-германского пакта» он писал:

«Великие события происходят на континенте, а Британия остается в стороне от них. Гитлер и Муссолини, неторопливые, но неуклонно идущие к цели диктаторы, делят Европу на сферы влияния: долину Дуная – Германии, Балканы и Средиземное море – Италии. Недавняя встреча дуче с австрийским канцлером <Шушнигом. – В.М.> в Венеции и переговоры в Риме с германским министром иностранных дел бароном фон Нейратом, проходящие в тот момент, когда я пишу эти строки, только усиливают эту картину. Они в полной мере подтверждают предсказание, сделанное мной много лет назад: судьба Чехословакии находится в руках одной лишь Германии. На протяжении последних трех лет итальянское влияние доминировало среди государств – обломков Австро-Венгерской империи. Сейчас Италия уступает эту позицию Германии – в обмен на что? На германскую поддержку ее амбиций в Средиземноморье. Цель Италии – господствовать на этом море. С ее превосходной авиацией она может добиться этого. С помощью Германии она может удержать достигнутое.

Какое сопротивление действиям такого союза может оказать все еще не вооруженная Британия и безнадежно расколотая Франция [Правительственный кризис, приведший к падению правительства «народного фронта» и формированию умеренно-консервативного кабинета Шотана.]?

Мы неуклонно движемся к разрушительному конфликту с новым германо-итальянским союзом. Есть только один способ избежать его: британскому правительству выступить с инициативой заключения пакта с Германией. Желательность такого соглашения признается в обеих странах. Герр Гитлер не раз заявлял мне о готовности встретить нас на полпути. Значительная и влиятельная часть британского общественного мнения приветствует более тесные англо-германские отношения. Трудности же на этом пути имеют частный, а не принципиальный характер. Наиболее заметные из них связаны с бывшими германскими колониями, ныне находящимися под управлением правительств Британии и доминионов по мандатам. Относительно этих земель в нашем народе существует явное непонимание. Подмандатные территории ни в коей мере не являются британской собственностью. Это – не наши колонии. Они только переданы под управление Британии и доминионов серией мандатов Лиги Наций».

Далее Ротермир предложил произвести «новый, удовлетворяющий Германию передел части африканской территории», который «устранит главное препятствие на пути обеспечения лучших, более безопасных отношений между державами Западной Европы». Аргументы?

«Германцы воспринимают полное лишение их колоний как унижение. Оно рождает у них негодование, несоизмеримое с собственным значением отобранных территорий. В нашей власти ликвидировать этот повод для недовольства. Было бы близорукой глупостью оставлять европейский мир под угрозой, упрямо отказываясь от жертвы, столь незначительной по сравнению с благом, которое она способна принести… Упорно удерживая бывшие германские колонии, которые не стали британскими и которые имеют сравнительно малую ценность для нас, но которые германцы считают для себя очень важными, мы поддерживаем в Германии недобрые чувства, которые однажды несомненно перерастут в открытую враждебность. Передача нескольких сотен тысяч квадратных миль африканской территории – невеликая плата за возможность избавиться от такой опасности».[329]

Как известно, Гитлер на самом деле не придавая практического значения возврату германских колоний. Они были нужны ему как аргумент в пользу пересмотра решений Версаля – в Европе, а не в Африке. Отспорить Камерун или Того в клубе великих и малых колониальных держав было на деле не легче, чем Австрию или Судеты, но «законных» оснований для этого было больше. Ротермир понимал демагогию Гитлера и предлагал вполне разумный для британского правительства курс: отдав Рейху, если он так уж настоятельно этого требует, часть бывших колоний (и одновременно вооружаясь), лишить Германию морального права требовать передела территорий в Европе. Однако «черчиллевец» Эмери в 1939 г. выпустил целую книгу об опасности колониальных претензий Германии.[330] Не проявлял желания делиться с ней и министр иностранных дел лорд Галифакс.

28 сентября Ротермир развил эти идеи в статье «Ось Лондон – Берлин – Рим? Почему бы и нет».

«Муссолини в гостях у Гитлера, и их встречи могут привести к обсуждению четырехстороннего пакта между Британией, Францией, Германией и Италией. Похоже, первыми шагами к этому станут попытки связать ось Рим-Берлин сначала с Лондоном, затем с Парижем и, наконец, с Варшавой. Таким образом нынешнее опасное разделение Европы на недоверяющие друг другу и хорошо вооруженные лагеря сменится прочным взаимопониманием.

Британия более, чем какая-либо другая страна, заинтересована в поддержании мира во всем мире, и первейшим долгом британского правительства будет устранение чреватых взрывом опасностей международного положения. Если нам придется из пекла нового конфликта смотреть на нынешний период всего лишь как на передышку между великими войнами, как горько мы пожалеем о возможностях, которыми ныне пренебрегаем.

Пять лет назад Европа была куда ближе к безопасности, нежели сегодня. Гигантский военно-воздушный флот Германии и Италии еще не существовал. Великие державы еще не начали разорительной гонки вооружений, которую существующие условия делают неизбежной. Большая прозорливость и меньшая подозрительность в тот момент, когда Германия покинула конференцию по разоружению в сентябре 1932 г. <до прихода Гитлера к власти – В.М>, избавили бы народы Европы от значительной части нынешнего финансового бремени и уменьшили бы опасность войны.

В этом месяце исполняется пять лет предложению Германии, чтобы ей было разрешено равенство в вооружениях с Францией на основе численности армии в 300 000 человек. Танков, тяжелой артиллерии и военной аваиации у нее не будет. Теперь, когда Германия стала мощнейшей державой Европы, кажется невероятным, что возможность стабилизировать вооружения на столь низком уровне была отвергнута. Тем не менее французское и британское правительства отвергли предложение как «несвоевременное».

В итоге Германия ушла с конференции по разоружению, и в Европе началась грандиозная гонка вооружений, в которой германцы скоро стали лидерами, хоть и начали с нуля.