Чаша ярости: Мой престол - Небо - Артем Абрамов

Круз яростно закричал ему в спину:

– И это говорите вы. Мессия?? Божий суд - кто о нем должен знать лучше всех живущих?!

– Кто? - Иешуа вдруг притормозил, обернулся, и Круз увидел такую же ярость в его глазах. - Я скажу тебе, майор, кто должен знать. Ответ прост: мертвые. Только им дано узнать эту тайну. Не они не скажут, ведь верно, майор? Они уже ничего не скажут... - Он отвернулся от Круза и вновь целеустремленно зашагал, будто знал, куда идет, будто отлично ведал неведомую Крузу цель.

Круз тоже тронулся следом, бросив безнадежное:

– Они все убиты...

И услышал нежданное:

– Не все. Только те, кто не успел поймать зов того, кто внутри. А кто успел - живы. И их значительно больше. Сейчас ты увидишь.

И точно: прошли редкий лесок - к востоку от позиций, под нялись в горку и увидали внизу, в узком и ломаном овраге ребят в комбезах Корпуса "Балканы". Кто лежал - все-таки раненный, кто сидел, привалившись спиной к дереву или просто к откосу оврага, костерок разожгли, и висело ведро с водой над огнем на металлической штанге неведомого назначения, положенной на две рогатки, врытые в землю. Мари, живая и невредимая, распаковывала медицинские пакеты, двое миротворцев помогали ей, а навстречу Иешуа и Крузу пошел тоже живой и, судя по всему, не сильно пострадавший - разве что рука на перевязи, задело, видно, руку или плечо, - капитан Латынин.

– Сколько погибло? - крикнул ему Иешуа.

– Одиннадцать! - крикнул в ответ Латынин. Сколько Иешуа насчитал, столько и оказалось. Они сошлись на полпути, и Иешуа взял в обе ладони раненс плечо капитана, подержал его - тот недоуменно смотрел на Мессию, - потом убрал руки, сказал:

– Здоров, капитан.

– В смысле? - не понял Латынин.

– Снимай повязку, я затянул рану. Латынин недоверчиво покрутил рукой сначала едва-едва оберегаясь боли, потом резче, потом совсем по-спортивному на полную растяжку...

– Не болит... - изумленно и растерянно произнес.

Быстро размотал бинт рукав Мари разрезала, видна была сильная загорелая рука в засохших кровяных потеках и - свежий, с твердой коркой, след от пули, к счастью только скользнувшей по пуке но все равно оставившей на ней кровавый окоп.

– Спасибо, - до смешного традиционно сказал Латынин, будто за подарок поблагодарил Мессию или за пожелание здоровья.

А по сути, случившееся и было подарком. И пожеланием здоровья одновременно.

А Иешуа уже шел к Мари.

– Как ты это сделала? - спросил он ее.

Мари оторвалась на секунду от раненого солдатка, которому только принялась бинтовать залитую кровью ногу, торчащую из разрезанной по всей длине штанины комбеза.

– Это не я. Я такого не сумела бы. Это он меня вел, - сказала без улыбки. - Вы же сами научили его всему... Знаете, он теперь умеет говорить со мной тот, кто внутри.

– И что он сказал тебе?

– Он сказал мне, куда увести солдат, а я сказала об этом капитану.

– Если бы не Мари, - проговорил Латынин, влюбленно глядя на девушку, - мы бы все здесь полегли. А так - только одиннадцать. Только те, кто не успел. Она как будто голос какой услыхала: где совсем не простреливается... А ведь "град" был настильный. Эти суки поливали нас свинцом, как смертных врагов... Почему, Мессия?..

Иешуа смотрел в небо, не отвечая. Высоко-высоко - куда выше ретевших на север "Кашек" - парил коршун, задевая крыльями облака. Латынин проследил за взглядом Иешуа, явно не понял странного интереса высокого гостя к рядовой птице, терпеливо, хотя и обиженно, ждал ответа на свой вопрос. Или объяснений отсутствия оного.

– "В глазах всех птиц напрасно расставляется сеть, - медленно процитировал Иешуа, перевел взгляд на капитана, - а делают засаду для их крови и подстерегают их души". Разве не так произошло с тобой и твоими людьми, а. капитан? Так исполните за царя Соломона: "Сын мой, не ходи в путь с ними, удержи ногу твою от стези их".

– То есть? - все-таки не понял капитан. - С кем не ходить?

– Где твой дом, капитан?

– В России. Город такой есть - Воронеж...

– Там тебя ждут?

– Мать... Ждала... Умерла в прошлом году...

– Значит, придется совратиться тебе на свою дорогу... Подожди, я тебе еще укажу ее. А пока мне надо помочь тем, кто не уберегся от "града", пролитого вашими хозяевами...

Он шел по лощине, превращенной в бивуак, как ходил когда-то, две с лишним тысячи лет назад - по Галилее больных и убогих, немощных и сирых, он, как и тогда, как всегда, касался ран солдат кончиками пальцев или ладонями - кого как, он занимался привычной своей и давно ему неинтересной работенкой, сделавшей его знаменитым в земле Ханаанской чудотворцем и целителем, но кто, кроме него, сделал бы ее здесь и сейчас - на Балканах?..

А когда он обошел всех, кто страдал, и, усталый, опустился на траву, принял от рыжего и ражего сержанта чашку чаю, - вот тогда Латынин позволил себе тихо-тихо спросить о затаенном:

– Учитель, а как же убитые?..

– Что убитые? - не понял Иешуа.

Он все-таки устал. Он всегда уставал от лекарских своих чудес, хоть и нехитры они, а выматывали - особенно если лечить приходилось многих. Поэтому и не услышал мысли капитана, не прочитал их.

– Ну, как же... - косноязычно продолжил Латынин, - ведь они же тоже... ну, чтоб жили, значит... вы бы попробовали...

– Что попробовал?..

Нет, определенно - Иешуа был в данный описываемый момент явно не в своей форме! Да и здесь ли он был сейчас? Может, где-то далеко?..

– Оживить, вот что, - выпалил Латынин, разом решившись на сумасшедшее требование.

Иешуа отпил глоток, не обращая внимания на прямо-таки вулканическую температуру крутого чая, и вроде бы вернулся из своего далекого далека, осмысленно и ясно увидел вопрошающего и еще десятки солдатских лиц, с детским нетерпением ждущих ответа, а точнее, чуда, ибо что всегда ждут в детстве?.. И маской застывшее лицо Мари видел он - вот странность-то! - тоже всерьез ожидающей судьбоносного решения Учителя.

– Оживить?.. - Он, как и все, был серьезен. - Я не смогу никого оживить, извините меня.

– Почему?!

– Я не Бог, - печально ответил Иешуа. - Попросите его. Хотя... - замялся на секунду, - хотя и Он, полагаю, не в силах помочь вашим товарищам. Для них война закончилась. И для нас - тоже... - Отставил кружку, опять не допив, резко поднялся. Поискал глазами Круза, нашел. Приказал: - Вызывай вертушку, майор. У меня еще есть кое-какие дела в вашем штабе...

...Белград встретил команду Иешуа мелким моросящим дождичком, замешенном на холодном и колючем ветре. С аэродрома в штаб ехали почему-то на бесконечно длинном американском лимузине вызывающе голубого цвета. Такой за ними прислали.