Хозяин Океана - Алекс Макдуф

— Добавить парусов! Этих размалеванных дикарей отпихните баграми, да позовите на помощь гвардейцев, а не то вас продырявят стрелами! Скажите, что я приказал! — внезапно заорал Гонзало.

— А ты что стоишь? — негромко обратился он к Нарваэсу. — Живо!

Матроса как ветром сдуло. Сам Гонзало, направляясь на корму — вести, кажется, переговоры с капитаном Запатой, — напоследок вспомнил о кхитайце.

— От Табареша я, может быть, и уйду. А вот за твоим королем мы вернуться не сможем. Ты уж прости, но нам повезло куда меньше его.

Со времени боя прошло не так уж много времени — солнце еще только-только начинало скатываться к западному горизонту, — когда Тэн И с Хорсой переговаривались, стоя на корме. Пенистый кильватерный след убегал на полночь. «Полночная звезда», разметав последние пиктские суденышки, со всей возможною для тяжелого нефа поспешностью уходила к югу, но три голубых треугольника уже неотступно маячили за кормой, постепенно утрачивая призрачность и становясь парусами.

Холмистый, заросший сплошными джунглями и совершенно безлюдный берег проплывал в восьми лигах по левую руку.

— Не в том вижу я беду, что этот заносчивый пират повернул корабль на полдень, страшась былых своих друзей, — вещал Хорса, уже не замечая от волнения, как целиком и полностью сбился на обычную для Гандерланда напыщенную и велеречивую манеру излагать мысли. — Более печалит меня то, что я здесь, и не могу покинуть корабль, дабы действовать, как подобает гандеру и как было бы небесполезно кенигу.

У Хорсы еще не прошло возбуждение, вызванное боем, хотя гандер искусно его скрывал. От проницательного кхитайца, однако, не мог ускользнуть сумасшедший блеск, то и дело на миг появлявшийся в этих рыбьих северных глазах. Наверняка перед мысленным взором Хорсы являлся сам великий Виттигис, беседующий с Черным Драконом, а также графиня Этайн в кольчуге, с блистающим клинком и распущенными волосами на фоне сверкающих молний.

— Я думаю, месьор, тебе стоит немного успокоиться и выпить вот эту чашу — Тэн И протянул Хорсе красивую старинную серебряную чашу с грубоватым, но выразительным и причудливым орнаментом — подарок Майлдафа. В чаше заманчиво плескалось темно-рубиновое вино.

Хорса принял чашу и стал пить неторопливо, мелкими глотками, посматривая туда, где голубые паруса никак не желали растаять в голубом небе. Тэн И не спешил мешать ему. Он знал, что действие вина не замедлит сказаться.

— Хорошо, — оторвавшись от чаши и глубоко издохнув, вымолвил Хорса. — Скажите, месьор Тэн И, какую вы усматриваете пользу в нашем здесь пребывании?

— Лично для нас — никакой, — согласно кивнул кхитаец, и на его новом, только что надетом взамен прежнего, перепачканного в бою, платье, зазвенели крохотные серебряные колокольчики. — Но вспомните, месьор Хорса, о чем давеча говорили мы с месьором королем на корме.

— О политике, — начал вспоминать Хорса, — о том, какая это грязь, если посмотреть на нее как на цель, а если как на средство, то какая это… Игра?! — нашелся Хорса.

— Вот именно, месьор, — подтвердил Тэн И. — Играют несколько человек с разных сторон доски, и кто мешает нам подыграть государю здесь?

— В таком случае я вижу только один путь… — медленно начал гандер.

Чаша его не опустела еще и наполовину.

— Если Гонзало сказал, что идет на полдень, он сделает так, и мы не сможем помешать этому, даже если убьем его.

— И не только мы, — добавил кхитаец. — Ни Норонья, ни даже Вьялли, не говоря уже об остальных, ничего не смогут поделать с барахцем.

— Далее… — Хорса с удовольствием пощупал плотную льняную ткань свежей рубахи, украшенной богатой и сложной вышивкой.

Гандер тоже сменил наряд, зане вся одежда его была в поту и крови, а местами и вовсе располосована пиктскими ножами и продырявлена стрелами. Между тем вышивала все рубахи Хорсы — все до единого гандеры очень любили вышивку придавали ей огромное значение — не кто иная, как графиня Этайн.

— Раз Гонзало говорит, что с Табарешем лучше не встречаться, то он знает, что говорит. Вряд ли мы добьемся от капитана дельного ответа, если спросим, кто такой Табареш и что задолжал ему наш капитан. Окажись здесь Сигурд Ванахеймский, с ним бы у нас не было хлопот, а так… — Хорса только рукой махнул.

Вино придало движениям и вообще поведению доверенного лица короля больше живости, занявшей место прежнего возбуждения, и Тэн И с удовольствием отмечал это про себя. Древние рецепты действовали безотказно в любые времена и в любых краях.

— А что нужно теперь государю? — подсказал кхитаец дальнейший ход рассуждений.

— Теперь, пожалуй, у него есть все, чтобы выбраться из пущи невредимым. Большего трудно было бы желать, — уверенно изрек Хорса. — После этого Конану прежде всего необходимо, чтобы достигнутый при нем порядок удержался, пока кенига нет на месте. А для этого нужно, чтобы все было тихо в Аргосе и Зингаре. А для этого…

— Для этого надо доставить «Полночную звезду» в Мессантию целой и невредимой, — заключил Тэн И.

— Несомненно. — Хорса хлопнул ладонью по планширу. — В Аквилонии есть Публио и Троцеро. Там все будет в порядке. Но вот как сохранить эту зингарскую черепаху?

Они взглянули на море. Времени с начала разговора прошло совсем немного, но казалось, что три паруса за кормой успели вырасти еще. Во всяком случае, погоня явно обещала стать успешной.

— Мне известно немного о морских маневрах, — продолжил Хорса. — Сигурд и сам кениг иногда посвящали им свои беседы, да и Евсевий порой оставлял в сторону свою ученую болтовню и говорил нечто полезное для жизни.

Тэн И про себя улыбнулся. О «беседах» Конана и Сигурда, когда тот после очередной навигации изволил пожаловать на седмицу-другую в Тарантию, судачил весь дворец. Какую практическую пользу, кроме досконального знания морских ругательств, мог извлечь из них Хорса, Тэн И сказать затруднялся. Евсевий же, по обыкновению, начиная повествование о парусном вооружении, тут же перемежал его с отрывком из почтенного Орибазия, цитатой из трактата Ли Буаня «О сущности любви в Эпоху Золотой Осени», параграфом из немедийского свода законов и рассуждениями о полезности устройства в Танасуле обширных зеленых насаждений с фонтанами и павлинами, после чего изящно заканчивал все это словесное сооружение. Слушать было занимательно, но следить за мыслью ученого было так же затруднительно, как за одной избранной каплей в сильный ливень.

— Кроме того, я ознакомился с трудами знаменитого мессантийца Луппиана о судовождении и лоциями во множестве, готовясь к сему посольству, — добавил гандер.