Гордая любовь - Робин Хэтчер

– Можно мне войти, дорогая?

Оливия сдержала вздох и кивнула.

– Конечно, мама.

Анна закрыла за собой дверь, прошла через комнату, встала рядом с дочерью и взяла ее за руку.

– Посиди рядом со мной недолго, ладно? Мне кажется, нам надо поговорить.

– Ох, мама…

– Пожалуйста, дорогая.

Оливия позволила матери подвести себя к диванчику и креслам, стоящим в противоположном углу спальни возле камина. Мать и дочь сели рядом.

Светло-голубые глаза Анны внимательно и долго изучали лицо Оливии, прежде чем она решилась заговорить.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что с тобой случилось, пока тебя не было в Нью-Йорке.

– Это неважно.

– Нет, важно, – настойчиво сказала Анна. – Думаю, это очень важно.

Оливия отвернулась к окну. Мать крепче сжала ее руку.

– Оливия, не делай этого с собой. Не прячься от правды. – Ее голос зазвучал совсем тихо. – Не будь как я.

Оливия снова посмотрела на мать, удивленная этими неожиданными словами. Анна потянулась к дочери.

– Послушай меня. Я знаю, что значит полностью уходить в себя. Я так много лет пряталась от правды, что это стало моей второй натурой. Но так жить нельзя! Тебе на роду написано добиться большего. Намного большего!

Оливия поцеловала мать в щеку, но ничего не сказала.

– Кто он? – спросила Анна. – Мужчина, которого ты любишь.

Оливия покачала головой, словно желая сказать, что такого человека не существует.

– Расскажи мне о нем, Оливия.

Девушка и сама не заметила, как по щекам ее потекли слезы.

– Тебе станет легче, если ты расскажешь. – Анна обняла дочь и прижала ее к груди. – Доченька, дорогая моя, расскажи мне, что случилось. Расскажи, что так сильно тебя ранило?

И вдруг слова полились сами собой, так же как слезы из глаз. Она рассказала матери об Аманде Блю и ранчо «Блю Спрингс», о Дэне и Сойере Диверсах, об Алистере Мак-Грегоре и Рональде Абердине, о старом Лайтнинге и Мисти со щенками, о Пите и Лайнет Фишерах и даже о Тимоти Бэвенсе.

И только потом дрожащим голосом она поведала матери о Ремингтоне Уокере, о том, как влюбилась в него и как он ее предал.

Наконец Оливия замолчала, слезы ее высохли. Анна продолжала сжимать дочь в объятиях, мягко покачиваясь. Потом она взяла Оливию за плечи и, отклонив назад, заставила дочь посмотреть себе в глаза.

– Ты должна сказать виконту, что не выйдешь за него, – сказала она. – Ты должна разорвать помолвку, пока не поздно.

– Уже слишком поздно. Я намерена выйти за него замуж и уехать в Англию.

Анна взяла дочь за подбородок.

– Оливия, мистер Уокер не обманул тебя насчет телеграммы. Я ее видела. Он предложил отцу прекратить поиски. Он написал Нортропу, что тебя невозможно разыскать.

Оливия чуть слышно выдохнула:

– Нет!

– Это правда. Клянусь тебе, это правда!

Из окна своего кабинета на складах «Пароходной компании Вандерхофа» на Ист-Ривер Нортроп мог без труда различить статую Свободы и островки. Фултонский паром спешил к своей пристани на Саус-стрит, вспенивая неспокойную, в белых барашках воду реки. Высокие мачты мелькали то тут, то там между кораблями, пришвартованными в доках вдоль речной набережной. Из. труб поднимался дымок, вьющийся над бесчисленными низкими манхэттенскими домиками с несуразно высокими крышами.

Последние годы Нортроп редко посещал принадлежащие ему склады, но молодым он нередко составлял здесь компанию своему деду. Уже тогда он мечтал, как склады Вандерхофов появятся в портах всего мира, и год за годом с удовольствием наблюдал, как мечта становится реальностью. Теперь, когда Оливия выйдет замуж за лорда Ламберта, он еще шире раздвинет границы своей империи. Граф Нортклиффский обладает огромным влиянием во многих сферах. Союз двух семейств откроет многие двери, которые прежде были закрыты для Нортропа.

Он тихо засмеялся. Подумать только, когда-то он хотел добиться того, чтобы получить железную дорогу от Джорджа Джеймса! Теперь железную дорогу он мог и купить. Правда, теперь он владел всеми железными дорогами Америки, которые ему необходимы.

Похоже, Оливия оказала ему услугу, когда взбунтовалась семь лет назад. В то время ему не пришло в голову поискать зятя где-нибудь за пределами Нью-Йорка. Он не думал об этом, пока не обратил внимание на то, что многие американские наследницы крупных состояний выходят замуж за титулованных господ из Англии. Теперь и его дочь присоединится к ним. Она станет графиней и матерью маленьких графов, и уж он сумеет извлечь из этого пользу, в этом Нортроп не сомневался.

Внезапно он вспомнил о Ремингтоне Уокере и нахмурился. «Для чего Уокер искал Оливию на приеме у Харрисонов?» – в который уже раз задумался он. Нортроп ни секунды не сомневался, что Оливия влюбилась в детектива. Он был уверен, что они стали любовниками. Надеялся ли Уокер на продолжение этой связи после своего возвращения в Нью-Йорк? Неужели он и впрямь думал жениться на Оливии и урвать кусок пароходной империи Вандерхофа?

Хотя теперь это уже неважно. Оливия помолвлена и скоро пойдет под венец. Денег, заплаченных Нортропом Ремингтону, хватит тому до конца жизни. Если Уокер не глупец, то не станет распространяться о своей роли в возвращении Оливии Вандерхоф в Нью-Йорк. А если он все-таки окажется недостаточно умным, Нортроп найдет способ заставить его замолчать.

Отвернувшись от покрытого сажей окошка, он взял шляпу и трость и направился, к выходу. Он собрался было навестить Эллен, но тут же отказался от этой идеи. Последнее время ему не доставляло удовольствия посещение ее дома. Прошло уже столько недель, а любовница все еще не простила его за то, что он отослал сыновей в школу. Ее злость чувствовалась в ее глазах, в словах и даже в постели.

Да и с Анной заниматься любовью стало не приятнее, чем с Эллен. Что-то изменилось в его жене за эти летние месяцы, только он не мог сказать, что же именно. Вандерхоф был уверен, что не найдет удовлетворения, когда придет в ее спальню.

Нортроп сжал челюсти, откидываясь на плюшевые подушки диванчика в собственном экипаже. Ну почему женщины словно сговорились отравлять его существование, возмущенно подумал он, проклиная их всех сразу.

Оливия, не веря собственным ушам, удивленно смотрела на мать. Она не решалась поверить. Анна крепко сжала ладони дочери.

– Иди и договори с ним. Он любит тебя. И ты любишь его, Оливия, иначе ты не страдала бы так.

Она покачала головой.

– Ты вольна все отрицать, но это правда. Ты не можешь выйти замуж за лорда Ламберта, если любишь другого мужчину. Щи и поговори с мистером Уокером.

В горле у Оливии запершило, и она заговорила с огромным трудом: