Пятерка Мечей - Наталья Солнцева

– Как мы бываем слепы и глухи к своим близким! – подумал Юрий. – Никому тогда не пришло в голову, что с дедом творится неладное. Все были озабочены собой и своими проблемами. Ну, отец понятно, – он от своих бумаг если отрывается, то только поесть. А я? Как я не увидел в дедушке ни беспокойства, ни тоски, ни того, что старик готовится к смерти?

Одно во всем этом было утешение, – Юрий не сумасшедший. Во всяком случае, не настолько. Угрозы и требования, которые он принимал за возможные извращения рассудка, вовсе ему не привиделись! Платон Иванович тоже испытывал нечто подобное по отношению к себе.

– Почему он никому ничего не говорил? – ломал голову молодой человек. – Даже мне? Что он обо всем этом думал? Может быть, он знал больше меня? И как странно он умер! Сидел за своим рабочим столом, да так и упал головой на лист бумаги… Что это был за лист, кстати? Вверху дед успел написать только одно слово, – «Юра». Возможно, он собирался признаться мне во всем, посвятить меня в свою тайну…

Господин Салахов начал напряженно думать, припоминая малейшие подробности того страшного вечера. Платон Иванович засиделся допоздна в офисе, он ждал какого-то посетителя. Все думали, что делового партнера… Сотрудники разошлись по домам. Оставалась только уборщица, которая домывала холл. Кажется, она говорила, что из кабинета Платона Ивановича вышла незнакомая женщина. Конечно! Никто тогда не обратил на это внимания, да и неделикатно было выспрашивать подробности. Женщина, так женщина! Мама еще предполагала, что у них могло быть любовное свидание, после которого организм старика не выдержал… В его возрасте любовь противопоказана! Именно так она и говорила. Врачи установили причину смерти – обширный инсульт.

Никто из уважения к деду не стал разыскивать ту женщину, копаться в деталях. Уборщицу расспросили, но она толком посетительницу не видела. Было темно, свет везде потушен, кроме холла… а поздняя гостья, ясное дело, не стремилась быть узнанной, проскользнула в двери, да и была такова.

Особенно настораживало Юрия то, что дед даже охрану отпустил. Тогда и это объяснили желанием сохранить в тайне визит дамы. Возможно, так и было. Но теперь молодой человек сомневался, что свидание было интимным, как все подумали.

Платона Ивановича обнаружили мертвым охранники, которые пришли через час после того, как уборщица закрыла дверь в офис. Бабка клялась и божилась, что не заходила в кабинет Салахова, потому что он терпеть не мог, чтобы его беспокоил кто попало.

Все эти обстоятельства как-то ускользнули от внимания Юрия, – слишком тяжело было обрушившееся на него горе. Теперь он мог более хладнокровно и тщательно все обдумать.

Глава 29

В огромной квартире стоял запах еловых веток, свечного воска и увядших цветов, – застоявшийся аромат смерти. В большой гостиной все было сдвинуто к стенам, дверцы шкафов оказались приоткрытыми, как будто кто-то неведомый перебирал вещи, рылся на полках с бельем, полотенцами и одеждой. Зеркала были завешаны черным газом. Повсюду лежала пыль…

– Откуда столько пыли за три дня? – подумала Анна Григорьевна, переходя из комнаты в комнату.

От мебели слабо пахло полиролем. Посуда в сервантах тоже запылилась. Анна Григорьевна отодвинула стекло, достала высокий стеклянный бокал с золотым ободком по краю, повертела в руках… Непонятное тоскливое ожидание было разлито в воздухе; казалось, все в квартире было пропитано им, даже стены.

– Хорошо, что я не взяла с собой Лизу! – со вздохом сказала себе Анна Григорьевна. – Нужно тут все убрать, проветрить, поснимать с зеркал эти ужасные черные ткани!

Она начала с того, что открыла окна настежь, включила пылесос и принялась наводить порядок. За работой время полетело незаметно, и Анна Григорьевна удивилась, заметив, что наступили сумерки. Хрустальная люстра отбрасывала радужные блики на стены и потолок, на стекла фотографий в рамочках из красного дерева.

– Надо их убрать! – решила Анна Григорьевна, рассовывая фотографии по ящикам пузатого комода. – Они будут расстраивать Лизоньку.

На фотографиях были запечатлены сцены из спектаклей, артисты в костюмах и гриме, музыканты и танцовщики. Особенно много оказалось сцен из «Пиковой дамы»: Герман с пистолетом в спальне графини, сцена в игорном доме, Лиза с высокой прической, в платье с оборками…

– И что Альшванг так привязался к этому спектаклю? – недоумевала Анна Григорьевна, внимательно разглядывая фото, перед тем, как убрать их в комод. – Прямо помешался старик! Может, такое увлечение объяснялось возрастным маразмом? Сам с ума сходил и Лизоньку растревожил своими глупостями!

Она покосилась на иконку в красивом позолоченном окладе и торопливо перекрестилась. О мертвых плохо не говорят!

В целом Анна Григорьевна была очень довольна. Все ее грандиозные планы осуществились. Альшванг хоть и не женился на Лизе, но это даже к лучшему, – что они за пара? Старик и молоденькая девушка! При мыслях о возможной свадьбе дочери с Германом Борисовичем, будущая теща представляла себе почему-то известную картину «Неравный брак», на которой были изображены дряхлый пожилой жених и юная невеста в роскошном подвенечном наряде. Это было бы не самой лучшей перспективой для Лизоньки! Так что все устроилось удачно. Квартира досталась дочери, – свалилась, можно сказать, с небес! – и для этого не пришлось ничем жертвовать. Разве не чудо?

Анна Григорьевна снова покосилась на иконку и перекрестилась.

– Господи! Прости мою душу грешную! – пробормотала она, ежась от холода. – Надо окна закрыть, а то дует!

Рамы закрывались туго, но плотно, новые подоконники блестели: Альшванг пол года назад сделал отличный ремонт. Анна Григорьевна нарадоваться не могла, любуясь дареной квартирой. Просторная гостиная сверкала дубовым паркетом и мебелью розового дерева, тяжелые шторы ложились мягкими густыми складками, в углу стоял маленький концертный рояль. Библиотека, кабинет и спальня были хороши по-своему. Большая кухня, обставленная на старинный манер, имела необычайно уютный вид. Ванная, облицованная темно-бордовой плиткой, напоминала что-то римское. Гостиная и библиотека были смежными, а двери остальных комнат выходили в длинный коридор, устланный китайским ковром.

– Какая прелесть! – восхищалась женщина. – И вовсе тут не мрачно! Лиза это нарочно говорит, чтобы оправдать свое нежелание переезжать сюда. Просто у нее депрессия…

Уже собираясь уходить, Анна Григорьевна спохватилась, что не сняла траурную ткань, которой они завешивали зеркала. Убирая черный газ с последнего, самого большого зеркала в гостиной, женщина вздрогнула: на миг ей показалось, будто кто-то неслышно прошел у нее за спиной. На гладкой зеркальной поверхности мелькнули сияющие очи красавицы в пышном напудренном парике, пена кружев, розовый атлас…

Анна Григорьевна резко оглянулась, дрожа от нахлынувшего страха. Никого! Гостиная оказалась пуста.

– Естественно! – подумала женщина. – Это у меня от бессонницы и переутомления нервы разыгрались. Надо принимать на ночь пустырник!

На всякий случай она еще раз перекрестилась.

К Динаре пришла Изабелла Юрьевна, похвастаться подарками, которые преподнесли ей на Новый год любовники.

– Тебе нравится? – спрашивала она, вертясь посередине комнаты в блестящем платье ярко-зеленого цвета. – Правда, эффектно? Это Гена мне подарил! И размер угадал!

– Ничего…

Дине Лазаревне, несмотря на ее цыганскую кровь, такие откровенно вызывающие, яркие и бросающиеся в глаза наряды были не по душе. Она, конечно, тоже одевалась экстравагантно, но не так, как Изабелла. Во всяком случае, настолько обтягивающую модель с разрезами везде и всюду, глубоким декольте и елочным блеском, она бы не надела. Но госпоже Буланиной это платье вполне подходило, оно оказалось ей к лицу и по фигуре.

– А Толик мне подарил браслет! Смотри, какой!

Пышнотелая блондинка показала свою гладкую, холеную руку, на которой был надет тонкий золотой браслет с зелеными камушками.

– Они будто сговорились! – улыбнулась Динара. – Браслет точно подходит к платью. Балуют они тебя, мужчины твои!

– Так я же заслуживаю! – откровенно любовалась собой Буланина. – Разве я не красивая? Не сладкая? Ну, чего мне не достает?

– Скромности!

– Пф-ф-ф! – возмущенно фыркнула блондинка. – Вот еще! Скромность мне ни к чему, Диночка! Это пережиток викторианской эпохи!

– Чего-чего? – изумилась Чиляева. – Викторианской эпохи?! Это где ты такие слова слыхала?

– Где? – насторожилась Изабелла. – Гена говорил… Он страсть, какой умный! Прямо ходячая энциклопедия! Это было такое время в Англии, когда все вели себя жутко скромно. Платья носили глухие, закрытые по самый нос и только серого или коричневого цвета! А с мужчинами можно было иметь интим только в супружеской постели, в полной темноте и под одеялом. Представляешь?