Греховная связь - Розалин Майлз

Она позволила себе легкую улыбку. Похоже, Роберт Мейтленд снова выйдет сухим из воды. Благоухая при этом розами. Во всяком случае, пока она не спускает с него глаз и не позволит повториться инцидентам с демонстрациями, несчастным случаям или историям с поспешным бегством без пиджака перед носом главы Церкви…

Джоан нахмурилась. Есть все же какое-то пропущенное звено. Событие, послужившее толчком для всего дальнейшего. И оно каким-то образом связано с той брайтстоунской катастрофой, — с потерей памяти или с его беспокойством по этому поводу…

С этого, очевидно, и надо начать. Лучше не будить спящего льва. Здесь, по крайней мере, она может кое-что сделать. Джоан направилась к полкам с документами и со злобной решительностью сунулась в нижний ящик. В нем покоились все папки с вырезками из Брайтстоуна, весь исторический материал, собранный для Столетнего юбилея, тщательно разложенный и снабженный ярлычками, написанными девическим школьным почерком. Столетие! „Боже, как будто это и впрямь было сто лет тому назад, а не двадцать!“ — с ненавистью подумала Джоан. Нахмурившись, она продолжала раскопки. Еще ниже хранилась информация о катастрофе на шахте, об убийстве и судебном процессе. Эти вырезки — после Алли Калдер с ее школьным почерком — четко аннотированы несчастливой рукой Клер. Она сгребла в охапку все бумаги, сунула их в пакет и сорвала ярлык. Скатертью дорожка! Блаженны борющиеся за правду, воины Господни.

Солнце играло на дорожках сквера, пестрыми пятками метило листья деревьев, пекло головы прохожих. В соборе было прохладно, всюду, как и полагается, царил порядок. Роберт остался в одиночестве — редкий миг мира и полного покоя между заутреней и обедней; он бродил по храму, и на душе у него было светло.

Как же могут заблуждаться люди, имея даже самые благие намерения. Им кажется, что он оскорбил церковное чиноначалие и лишил себя шансов на продвижение, потому что был, дескать, в состоянии болезни или временного помешательства. Если бы так! На губах у него появилась ироническая улыбка. Дело в том — и как же приятно сказать себе правду, пусть пока только себе — дело в том, что у него нет ни малейшего желания быть епископом, сейчас он даже не уверен в том, что хочет оставаться настоятелем.

Губы его расплылись в улыбке и тут же снова сжались при мысли о том, как к этому бы отнеслась Джоан, как восприняла бы новость о его отступничестве — она ведь обозначит это именно так. Как подступиться к ней с таким сообщением? Дорогая сестричка, мне все эти титулы вот где. А посему я лишаю нас обоих работы, а все семейство дома — так, по чистой прихоти. Да, да, продолжайте звать меня святой отец, мои прихожане. В конце концов, я еще священник!

Он не мог удержаться от смеха. Подойдя к скамье, он опустился на колени, положил голову на ладони и попытался собраться с мыслями. Неожиданно, к его изумлению, на его плечо опустилась ласковая рука и над ухом послышался шепот:

— С вами все в порядке?

Подавив страх, он резко встал.

Это была девушка. Показалось ли ему, или и вправду какая-то темная недобрая тень, совсем мимолетная, омрачило это личико Мадонны? Она сообщила, спокойно глядя ему в глаза, что просто проходила мимо и подумала, что может застать его здесь, но вовсе не собиралась так пугать. Но разве можно было в чем-нибудь подозревать ее? В утреннем свете, льющемся сквозь стеклянные стены храма из бетона и хромированной стали, она казалась нимфой лета.

Он был чрезвычайно рад видеть ее. Только сейчас начинал Роберт понимать, как много значит для него эта девочка. Он был уверен, что работая с Мерреем, сможет докопаться до загадочной тайны другой девушки, — неведомой Алли Калдер, лицо которой он теперь знал так хорошо, что не надо было заглядывать в выцветшие газетные вырезки, некоторое время назад вытащенные из папок Джоан. Однако целью работы с Мерреем было не только разгадывание загадок прошлого. Теперь ему казалось, что все его беспокойство, все попытки докопаться до прошлого, чтобы найти выход, были больше связаны с его теперешним состоянием, с тем, что он начинал задыхаться в своем мире. А вот она — плоть и кровь, — купается в солнечных лучах и улыбается, как ангел.

— Привет, — спокойно бросил Роберт.

— Привет вам!

Откуда это? Откуда этот легкий юмор, это чувство причастности? Она легко опустилась на сидение рядом с ним.

— Я действительно надеялась, что вы здесь. Хотела поговорить с вами по душам. Я все думала о том вечере, когда вы крутились там.

Его удлиненное красивое лицо выразило интерес и внимание.

— Ах да, — пробормотал он.

— Я просто хотела сказать, что извиняюсь за то, как повела себя — грозила полицией и все такое. Это с перепугу.

— Ах да, полиция… — Он улыбнулся извиняющейся улыбкой.

В ответ она глянула на него с ухмылкой.

— Вы и сами, кажется, имели счастье познакомиться с ними после того, как мы расстались, не так ли?

— Малость пришлось. По глупости… или мудрости…

— Мне очень жаль.

— А чего тут жалеть?

Она рассмеялась.

— Да, вам беспокоиться нечего. Я ни единой душе не заикнусь о том, что вы заходили ко мне. Я понимаю, с вашей респектабельностью есть чего бояться.

— М-м-м-м — моей респектабельностью? — Ей показалось, что он посмотрел на нее с нескрываемым изумлением. — Не уверен, что так уж забочусь об этом последнее время. Как бы то ни было, предоставьте мне самому беспокоиться о своей репутации. Это не ваше дело.

— Конечно, нет, — согласилась она.

Снова что-то странное промелькнуло в ее глазах, или ему померещилось? Боже, держи себя в руках, а то померещится странный взгляд у Девы Марии в капелле Богородицы!

— Во всяком случае, — решительно закончил он, как бы подводя итог разговору, — приношу свои извинения за то, что напугал вас и вел себя неприлично.

— Ну и ладно. Так что теперь мы квиты.

— Надеюсь.

У него фантастическая улыбка, подумала она. Вполне мог быть киногероем в молодости. Сейчас ему, наверное, уже за сорок. Но он все равно выглядит потрясающе. Интересно, он сам-то об этом знает? Наверное, нет. Эти священники не от мира сего. Их, похоже, мало трогает, какое впечатление они производят!

Внезапно для нее самой с губ слетели слова:

— Должно быть, в ней было что-то особенное, в этой девушке, которую я вам напоминаю.

— Да.

Почему само упоминание Алли Калдер было явно связано с глубоким непередаваемым чувством блаженства, знакомым ощущением парения, полета, раскрепощения и неизъяснимой радости?

— Она была очень красива и очень молода, — медленно заговорил он. — Я сужу по портрету. А потом она погибла. Но это, пожалуй, и все, что я могу сказать.

— Все?

Она отрешенно смотрела вдоль прохода, потеряв, казалось, всякий интерес к разговору. Проследив ее взгляд, он увидел группу посетителей во главе с одним из младших клириков[28]: это была первая за день экскурсия; собор быстро снискал себе славу архитектурного чуда света, соперничать с которым мог только знаменитый сиднейский Дом Оперы.

— Ну, я пошла.

Она встала. Ему не хотелось, чтоб девушка уходила. Слова сорвались с его губ раньше, чем он выстроил их в голове:

— Послушайте, если вы не заняты, я воспользовался бы случаем реабилитировать себя за причиненный вам испуг. Что если нам устроить выходной и просто пошататься по Сиднею? Неплохая мысль, как вы считаете?

Неплохая — совсем неплохая. Он не помнил, когда так славно проводил время за последние годы. Первая остановка, уверял он ее, это сиднейский Зоопарк, где все обитатели острова — коалы, кенгуру и прочие — жили счастливо в условиях, близких к естественным, — к вящему удовольствию юных туристок с другого конца света.

— Или вы не туристка? — осторожно прощупывал он, покупая билеты. — Как вам здесь нравится? Не подумывали о том, чтобы остаться?

— Поживем — увидим.

Та сдержанность, которую она иногда проявляла, равно как и неискоренимое английское произношение, каждый раз напоминали ему, что она здесь чужая. Ему очень хотелось расспросить ее о пареньке, которого он видел в кафе, и еще раз вернуться к той ночи, когда ехал за ней до самого дома, но он побоялся нарушить то хрупкое доверие, которое возникло между ними.

Как только они оказались в зоопарке, она превратилась в обыкновенного ребенка.

— О, я с самого начала хотела сходить сюда, — со счастливым видом оглядывалась она по сторонам.

— А… — Он попытался придать своему голосу оттенок безразличия. — Когда же это было?

— А… — Словно эхо откликнулась она. — Месяцев шесть, а может больше.

— Целых полгода? — Он не чувствовал уверенности в том, что она говорит правду. Но уточнять не стал.