Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова

– Это реликвия? – недоверчиво уточнил Бабкин.

– Для Нины – да. – Вера удивленно посмотрела на него. – Вы разве не знали? Эта вещь досталась ей от матери. Собственно, это единственная память о ней. Выглядит грубовато, но Нина еще в юности призналась мне, что локет хоть и серебряный, но очень дорогой, антикварный.

– Нина не могла выдумывать?

– Н-ну… может быть, – неуверенно протянула Вера. – Хотя это для нее совсем не характерно. Нина не из тех, кто будет такое сочинять. Да и я видела своими глазами этот локет на ее матери, светлая память Людмиле Ивановне. А что, вы не нашли его в вещах Нины?

Илюшин мотнул головой. Он помнил украшения в квартире Ратманской. Кулона среди них не было.

– Странно, – сказала Шурыгина.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Юрий Забелин выглядел не просто подавленным, а прибитым к земле. Сергею показалось, что со дня их последней встречи Юрий даже ростом стал ниже. Сердитый блеск в глазах потух. Он сидел на табуретке, уставившись в пол, сцепив руки в замок.

Утром ему привезли второго сына и забрали мать. Сейчас Тамара, наверное, дает показания. Бабкин трижды повторил по дороге, что в ее интересах ничего не скрывать и всячески содействовать следствию, но не был уверен, что она прислушается к его совету. Для него было загадкой все, что происходит в голове этой женщины. Настолько любить одного внука, чтобы попытаться убить второго? «Может, и вывернется», – неожиданно подумал он, покосившись на ее добродушное лицо. В машине Егор и Тамара друг с другом не разговаривали. Только раз на ухабах перед переездом она обернулась к мальчику и спросила:

– Егорка, не укачивает?

Мальчик дико взглянул на нее, не ответив. Остаток пути ехали в тишине.

Теперь Егор сидел в соседней комнате вместе с братом, пока Илюшин и Бабкин разговаривали с его отцом на кухне.

Пытались разговаривать.

– Почему она так поступила? – спросил Забелин. Пять минут назад он узнал, что его жена все эти годы была жива. – Почему? Она не позвонила мне, не поговорила со мной. Почему?

Он поднял осунувшееся лицо к Сергею.

Ратманский запретил посвящать кого бы то ни было в обстоятельства десятилетней давности, и Бабкин не имел права рассказать этому человеку, раздавленному сегодняшними новостями, что его жена фактически была похищена. Он сказал только:

– Нина ушла к своему биологическому отцу.

– Мы хорошо жили, – медленно проговорил Забелин. – Я ее не обижал. Почему она так со мной поступила?

– Юрий Геннадьевич, ваша мать могла знать о том, что Нина не погибла?

Бабкин считал, что женщина, покушавшаяся на своего внука, не остановилась бы ни перед чем. Алиби не было ни у сына, ни у матери. Он поделился с Илюшиным своими подозрениями. «Нина всех подняла на уши: и нас, и Шурыгину. Что, если она связалась и с бабушкой Егора?» Как поступила бы Тамара, увидев невестку живой, пусть и изменившейся до неузнаваемости? У Сергея не было ответа на этот вопрос. Но, посмотрев на карту, он обнаружил, что Новоспасский монастырь, в котором Тамара молилась об излечении пяточной шпоры, находится в пяти минутах ходьбы от улицы Большие Каменщики.

– Юрий, твоя мать могла быть в курсе? – повторил Сергей вслед за Макаром.

– А? Чего?

– Твоя мать. Она не намекала, что встречалась с Ниной?

– Почему она так поступила? – Забелин обхватил голову двумя руками и начал раскачиваться.

На запястье у него блеснули дорогие часы на золотом браслете. «Как пить дать приобретены из тех денег, которые они поделили с Мордовиным и Колодаевым, – подумал Сергей. – Купил куранты, вложился в покупку земли… Заполучил двух врагов вместо двух приятелей». Бабкин за много лет работы оперативником убедился, что людям, подобным Забелину, противопоказано участие в авантюрах. Даже если им все сходит с рук, пожива не приносит радости. Живут, придавленные страхом, не умея толком распорядиться деньгами.

– Почему она так поступила?

Сергей уже не понимал, о ком спрашивает Юрий: о жене или о матери.

Илюшин попытался вернуть Забелина к разговору о Ратманской.

– Юрий Геннадьевич, Нина пропала в понедельник вечером. Она не связывалась с вами в последние трое суток?

Юрий повернулся к нему. Казалось, он только сейчас понял, что в комнате кроме него и Бабкина есть кто-то еще.

– Нина пропала? – повторил он. – Нина пропала?

Внезапно он захохотал, страшно и некрасиво. Сергей подумал было, что это истерика, но Забелин смеялся от души. Он хлопал себя по коленям, вытирал выступившие слезы и сгибался пополам, повторяя: «Пропала… опять!»

Илюшин встал, за ним поднялся и Бабкин. Они переглянулись, и Макар коротко качнул головой: «Бесполезно».

Бабкин прикрыл кухонную дверь, приглушив злорадный хохот. Наверное, за все десять лет Забелин не веселился так, как в эту минуту.

Перед Бабкиным выросла тень. Белый как мел Егор шагнул из темного угла навстречу сыщикам. Он выпятил челюсть и сжал кулаки, но голос у него дрожал, когда он спросил, обращаясь к Сергею:

– Ты сказал, моя мама жива?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Они вышли из подъезда в осеннюю метель. Ветер гнал листья, пыль и мусор. Над дорогой закручивался небольшой грязно-желтый смерч. Бабкин поднял воротник куртки и сунул руки в карманы. Илюшин плотнее запахнул тонкое пальто.

– Надо бы позвонить следаку, узнать, что там с Тамарой, – без малейшего энтузиазма сказал Сергей и вдруг не выдержал: – Черт, я не понимаю! Ну вот как? Как можно было сбежать от родных детей?

Совсем недавно один из этих детей захлебывался рыданиями у него на руках. Юрий не вышел, чтобы утешить сына. Умывая покрасневшего пацана холодной водой над раковиной, Бабкин прислушивался, и ему казалось, будто из кухни все еще доносится смех его отца. Второй сын Нины стоял у Бабкина за спиной, скрестив руки, и молчал.

– Если бы точно такой же поступок совершил мужчина, ты сказал бы «понять и простить». – Илюшин дождался, пока торнадо вильнет мимо, и неторопливо пошел к парковке.

– Нет, мужика я бы назвал мудаком, – возразил Сергей.

– А с Ратманской ты вообще не хочешь иметь дела. Если бы я отказался искать ее, ты был бы только рад.

– Про «не иметь с ней дела» я ничего не говорил, – пробормотал Бабкин, скрывая смущение. – Но я действительно не понимаю: после всего, что ты видел