Близнецы страсти - Алёна Белозерская

– Выходи, – сказал он.

Рэм послушно открыл дверь.

– А ты куда? – спросил он.

– За твоим сыном. Приведи себя в порядок! Не стоит, чтобы мальчик увидел тебя в таком виде. Отец должен быть примером для сына. А ты сейчас похож на пугало.

Рэм устало поднялся в квартиру и сбросил испорченный, после того, как Малиновский повалил его на землю, костюм. Душ освежил его, но не прибавил легкости. На душе у Рэма было гадко, во рту ощущался кислый привкус разочарования, от которого невозможно было избавиться. Рэм заварил крепкий чай и прошел в гостиную. Услышав, что входная дверь открывается, он удивленно выглянул в коридор, подумав мельком что вошедший – вовсе не Малиновский. Слишком мало времени прошло после того, как они расстались, он не мог бы так быстро вернуться, даже несмотря на то, что всегда отличался молниеносностью в выполнении поручений. Рэм метнулся к стене раньше, чем его увидел вошедший в комнату человек, и нанес визитеру удар в спину. Белые волосы взметнулись вверх, раздался грохот отлетевшего в сторону пистолета, и Вероника – а это была именно она – упала на пол.

– Боюсь даже предположить, что ты здесь делаешь? – усмехнулся Рэм, ударив ее по щеке.

– Достойное приветствие, – невнятно произнесла Вероника, схватившись за лицо. – В твоем стиле.

– А ты во всеоружии: пистолет и острый язык! Гремучая смесь, когда умеешь этим пользоваться. Жаль, что это не о тебе сказано. – Рэм наклонился и поднял пистолет, покачал его в руке, пробуя оружие на вес, и рассмеялся. – Полный магазин. Чтобы наверняка?

Он навел пистолет на Веронику и засмеялся, увидев, что она вздрогнула от страха.

– Правильно, меня нужно бояться.

Вероника часто-часто задышала. Еще никогда она не оказывалась перед направленным в ее грудь оружием. Это вызывало дрожь во всем теле, руки и ноги у нее затряслись, на висках выступила испарина. Поняла ли она в тот момент, что проиграла, – сложно сказать. Не эта мысль владела ею. Она думала – что испытывала Анна, когда Влад целился в нее? Наверное, такое же удивление, смешанное с болью, как и она сейчас. Вероника знала, что Рэм выстрелит, так как уже прочла приговор в его глазах.

– Почему она? – спросила Вероника, глядя в черное дуло. – Почему не я?

– Анна – другая, – милостиво улыбнулся Рэм. – Не такая, как все, как ты! Искренняя, чувственная, живая и нежная. А ты – стерва! Лицемерка!

– Как и ты. – Вероника с трудом встала, шагнула вперед, ожидая выстрела, но его не последовало.

Рэм молча смотрел, как она приближается, – и видел перед собой Анну. Она остановилась напротив него, провела руками по плечам и дотронулась до его губ. Бросив пистолет на диван, Рэм ошеломленно обхватил ладонями ее хрупкую спину и глубоко вдохнул… Минута, другая… Временное помешательство прошло: он вновь увидел перед собой Веронику, потрясающе красивую и холодную. Поцеловав ее в губы, он прижал женщину к стене и сдавил руки на ее шее. Вероника яростно отбивалась, но Рэм не отпускал ее, полностью перекрыв ей дыхание, заставив ее хватать воздух губами и не давая ей возможности вобрать его в легкие. Когда Вероника затихла, Рэм опустил ее на пол, подошел к столу, взял чашку с чаем, который еще не успел остыть, и отпил несколько глотков.

Спустя полчаса дверь открылась, и на пороге показался Малиновский, державший за руку Сашу. Заметив еще из прихожей часть стройной женской ножки и лежавшую рядом с ней туфлю, Малиновский быстро закрыл ладонью глаза мальчику, развернул его к себе и подхватил на руки.

– Сказку и спать?

– Не хочу, – слезливо ответил Саша. – Хочу играть.

– Уже поздно, малыш, – сказал Малиновский, унося Сашу в спальню.

Вернувшись, он ошеломленно посмотрел на неподвижное тело Вероники, потом на сидевшего в кресле Рэма. Тот безразлично смотрел перед собой и не отреагировал на зов Яна. Тогда Малиновский подошел к сумке, которую Вероника оставила у входной двери, и вытащил из нее телефон.

– Ян, – послышался тихий голос Рэма, – я уже пришел в себя.

– Вижу, – буркнул Малиновский.

– Что ты делаешь?

– Работу над ошибками начинаю. Ни имени Анны, ни Субботиной в твоем телефоне нет…

– Собираешься позвонить Анне?

Малиновский только покачал головой, огорчившись такой недогадливости Рэма.

– Так, – сказал он, отвечая своим мыслям. – Номер Субботиной несложно достать. Наверняка sim-карта зарегистрирована на нее лично. Зато Анна явно пользуется чужим именем, – рассуждал он. – Следовательно, мы – я напишу послание от имени Вероники доверенному лицу Анны… Сделаю это завтра, ближе к полудню.

– Но зачем? И какое послание?

– Ты издеваешься надо мной?! Или действительно ничего не соображаешь? – вспыхнул Малиновский. – Сделаем вид, что Вероника решила сбежать, испугавшись гнева сестрицы. Я съезжу к ней, – он подошел к сумочке и отыскал ключи от квартиры, – соберу вещи. Нужно, чтобы все выглядело так, будто она покинула страну, и очень надолго. Завтра ты свяжешься с Анной, не знаю как, – Малиновский неопределенно махнул рукой и продолжил: – Съездишь к Субботиной, тебе ведь известно, где она живет? Скажешь, что вчера вечером Вероника привезла Александра и попросила тебя присмотреть за ним. Но ты, добрый самаритянин, решил вернуть мальчика матери. Где сейчас находится Вероника, ты не имеешь понятия. Лишь знаешь, что она намеревалась куда-то уехать, а затем хотела вернуться и забрать ребенка. Надеюсь, все ясно? Или мне надо еще раз повторить, что ты должен делать?

Рэм опустил голову и кивнул:

– Все ясно.

– А теперь – удались. Когда приедут мои люди, чтобы забрать это, – Малиновский указал на тело Вероники, – я не желаю, чтобы они тебя видели.

Часть третья

Глава 22

– Кирилл опять не берет трубку, – Анна расстроено посмотрела на экран телефона, потом на Женю.

– Вы своим мужчинам дышать не даете! – возмущенно проговорила тетя Фира, взбивая венчиком яйца для омлета. – Прислушайтесь ко мне, потому что я уже старая, много видела и жизненного опыта у меня гораздо больше, чем у вас. Людей нельзя лишать свободы или хотя бы ощущения того, что они свободны. А вы обе затягиваете удавку у них на шее. Ваши мужчины обязаны перед вами отчитываться, где они находятся, что делают, кто там рядом с ними и прочее. Я множество раз присутствовала при этих сценах, когда ты, Женя, устраивала допрос Виноградову. А он, дурачок, боясь тебя обидеть, вынужден был отчитываться в каждом своем шаге, хотя вовсе не обязан это делать. Тебя ведь не должно касаться, чем он занимается в ту минуту, когда ты ему звонишь! Может, он в туалете? В таком, знаешь ли, стыдно признаваться. Люди начинают лгать, когда их застают врасплох, что приводит к плачевным результатам.