Стаи. Книга 2. Новая Волна - Юлиан Львович Егоров

общаться, так что, отношения предстояло строить чуть ли не с нуля. Но такое объяснение Полякову, похоже, не устроило:

– Не тяни резину, – довольно строго предупредила она, – женщины волокиты в этом вопросе терпеть не могут!

– Хорошо, я понял, – кивнул Куко.

Они разжали объятия, и Полякова сладко зевнула, и мечтательно протянула:

– Ох, и напьюсь я на твоей свадьбе!

– Да на свадьбе Лиса и Лисички даже батюшка трезвым не останется!

Эволэк и куратор повернули головы на голос – в проёме, закованный в униформу, стоял Нечаев, с весёлой усмешкой на губах, и задорным огоньком в глазах.

– Привет, Серёжа, – устало улыбнулась Саша в ответ.

Тот в два шага съел расстояние от двери до койки, и супруги трогательно поцеловались, но глава СБ, похоже, был не настроен прекращать поток острот:

– Ну, как дела, Лис? Пушка уже стреляет?

Супруга с маху заехала ему в живот, да только зашипела, чуть не сломав кулачок о железный пресс:

– Думай, что говоришь!

Но мужа её возмущение развеселило ещё больше:

– Можно подумать, я не в курсе, что это за кабинет!

– Ты меня специально злишь? – Полякова разъярённой коброй медленно и угрожающе поднималась с места.

– Что ты, что ты, родная! – Нечаев сгрёб её в охапку, – Ты в гневе настолько страшна, что я близко подойти боюсь!

Лицо Саши быстро оттаяло:

–То-то, вояка!

Она махнула эволэку на прощание, пока муж буквально выволок её из кабинета, заодно одними глазами позвал Лиса: двигай за мной!

Куко не стал артачиться – не с бухты-барахты глава Службы Безопасности тащит его в коридор – и поплёлся следом. Вариантов движения из коридора было только два: первый – это в раздевалку, а оттуда на все четыре стороны, второй – в палату для девочек, где ещё должна быть его пламневласая подружка. Проходя мимо именно этой двери, Нечаев одним филигранным движением открыл створки, а вторым, едва сдерживая смех, втолкнул Лиса внутрь.

Шакко была в палате одна – Сергей момент выбрал специально, можно и не сомневаться, и встретила своего возлюбленного сердитым вопросом:

– Ты где пропадаешь?

Он не стал отвечать, прекрасно понимая причину её недовольства, и просто присел рядом.

– Как у тебя дела? – С ещё меньшим терпением в голосе продолжила короткий допрос Лисица.

– Всё хорошо, а у тебя?

Девушка сбросила налёт раздражения, и ответила теплее, даже немного кокетливо:

– Тоже всё хорошо.

Они одновременно заёрзали на кушетке, пододвинувшись вплотную друг к другу, и на несколько секунд застыли, словно прислушиваюсь к ритму сердец. Затем, кицунэ медленно повернулись лицом к лицу, их руки встретились, в глазах плавился лёд, плавился целыми айсбергами. Губы чуть приоткрылись, выпуская пышущее жаром дыхание, пальцы всё смелее двигались вперёд, тела льнули, требуя ласки и внимания.

Звуковой сигнал, оповещающий об открытии двери, прозвучал так неожиданно, что эволэки отпрыгнули в стороны, вмиг приняв обычное положение больного, терпеливо дожидающегося прихода врача.

Хельга и Сафирова с каким-то настороженным интересом окинули взглядом парочку своих подопечных, огромные глазищи которых с каменным спокойствием встретили их появление.

– Я заберу анализы, – Марина, смекнув, что их появление крайне несвоевременно, тут же взяла небольшой пластиковый поддон с пробирками, и, уже почти развернувшись, поинтересовалась, – Вас можно оставить одних? Доберётесь до раздевалки?

– Да, всё хорошо, – с хрипотцой ответил Куко, а Шакко просто закивала в ответ.

– Ладно, – согласилась Хельга.

Как только кураторы снова вышли из палаты, Лисичка с шумом выпустила воздух:

– Да, что же это такое… неужели не понятно, что…

Дальнейшая речь оборвалась. Лис снова с жаром притянул её к себе, прямо сквозь ткань больничного одеяния лаская губами упругую грудь, а Шакко руками обвила его шею, и валилась на спину, рыча сквозь тяжёлое дыхание:

– Я сейчас взорвусь…

* * *

Новое раннее утро нового дня. Ещё все соратницы спят, умаянные долгим и тяжёлым днём.

Вчера был тяжёлый день, как и положено понедельнику. Медицина устроила тотальную проверку, своего рода генеральную репетицию перед аттестацией, которая должна пройти сегодня. Но их это уже не касается.

Их снова зовут просто Вика и Настя, таких миллионы, простых людей с простыми судьбами. Две девушки, сломленные неудачей, решили разорвать с прошлым, постараться забыть, и начать всё с начала.

Уходили в новый путь два человека, оставив на столах комнатушек короткие записки своим наставникам и подругам. В строках, что написали дрожащие руки, просьба простить и отпустить – это их решение. Эволэк часто уходит по-английски, не прощаясь. Слишком больно ноют раны, слишком тяжела горечь неудач.

Друзья прочтут идущие от ноющего сердца слова и даже не станут сердиться, понимая их печаль и решимость, желание порвать с прошлым. Так бывает.

– Ну, что? Идём? – спросила свою подругу по несчастью светловолосая и высокая, как берёзка, красавица, глотая колючий комок.

– Идём, – тихо ответила та, смахивая бегущую слезу.

Они последний раз оглянулись через плечо, без пафоса и надрыва прощаясь с родными стенами. ИБиС мигал им огоньками шпилей всех пяти башен, словно стараясь утешить своих горюющих детей, провожая их в долгую и трудную дорогу под названием жизнь. Перед глазами двух девчонок поплыла пелена, носы с шумом тянули так и не остывший за ночь воздух.

– Идём, Вика, – снова сказала вторая, чёрная, как ночь, со смоляными волосами и тёмными глазами.

Подруги закинули за спины рюкзаки с нехитрым скарбом и зашагали по тропинке, прямо мимо деревьев и свисающих с их веток хищных лиан, распустивших на воздухе свои похожие на щупальца анемонов корни, хватая утреннюю росу, что щедрой рукой рассыпалась брильянтами по зелёным листьям.

Известная только эволэкам тропинка привела сквозь смертоносные чащи к старому деревянному мосту, перекинутому в незапамятные времена через небольшую речушку, что впадала в окольцовывающее последний рубеж обороны института озеро. Почерневшее под натиском времени, солнца и ветра, снегов и дождей дерево хранило в своей памяти имена многих несчастных, что так же покидали навсегда течения Океанеса. Перила, словно живые, колыхались на ветру сотнями ленточек, каждая из которых – судьба эволэка, оборвавшаяся на этой переправе, но и нашедшая что-то новое на другом берегу. Только вот, счастье ли это будет?..

Две погружённые в траур девушки осторожно ступили на скрипучий настил, сделали несколько шагов и остановились лицом к неспешному течению неширокой, но глубокой реки. Ещё две ленточки, повязанные на грубые брусья, присоединились к своим сёстрам и братьям, выделяясь яркостью красок, ещё не сожжённых солнечными лучами.

А в девичьих руках трепетали на ветру билеты на грандиозный космический лайнер, полученные от самой императрицы, и расписные чеки, что вручили им важные вельможи. Не надо им этого,