Опасности и правда - Алекс Мирез

все больше приближаясь к ямке под ключицей. Ощущение было столь сладким, и мне пришлось сжать губы, чтобы не застонать, а то кто-нибудь услышит. Я лишь закрыла глаза и отдалась наслаждению, пока он исследовал этот участок моего тела, поглаживая кончиком носа и обжигая кожу горячим дыханием.

Он задержался возле моего уха и стал его облизывать. Затем слегка отстранился, и его дыхание защекотало мне кожу, вызвав приступ блаженной дрожи.

– Ты точно не хочешь, чтобы я был пай-мальчиком? – спросил он возбуждающе хриплым шепотом.

Прежде чем я успела ответить, его широкая ладонь скользнула мне под футболку. Он стал ласкать мой живот, талию, линии ребер, затем рука поднялась к груди, затянутой в идиотский лифчик, который я решила нацепить сегодня утром. Я крепче прижалась к стене, одновременно привлекая Адрика к себе.

– Я собираюсь сделать нечто такое, чего ты даже не представляешь… – прошептал он.

Второе прикосновение совершенно меня воспламенило, расплавив мозги. Все сводилось к ответу на его вопрос, готова ли я сделать то, о чем он просит.

– Не сомневаюсь, – прошептала я.

Его целующие губы поднимались все выше: добрались до моего подбородка, затем до щеки и, наконец, слегка прикусили нижнюю губу. Затем Адрик мягко отпустил меня, и наши влажные губы оказались в нескольких миллиметрах друг от друга. Он взял мою руку, ватную и дрожащую, и потянул ее к своему паху, прижав мою ладонь к выпуклости внизу. Она была твердой как камень.

– Я не могу больше ждать, Джуд, – снова прошептал он, хрипло и прерывисто. – А ты?

Если бы я могла… Если бы могла… Чтобы у него не осталось сомнений, что я тоже хочу его всем своим существом, я слегка коснулась его там, где ему хотелось. Я почувствовала себя всемогущей, увидев, как сжались его губы, и услышав его резкий выдох.

– Нет… – прошептала я; мне пришлось облизать пересохшие губы, чтобы, продолжить. – Так что, прошу тебя, если кто-нибудь опять постучит в дверь, продолжай и не обращай внимания.

Его дьявольская улыбка стала еще шире.

– Вот это да! – вырвалось у него.

А потом… Потом была прекрасная и волшебная ночь. Конец.

Нет, кто-то и вправду думает, что я буду рассказывать во всех подробностях? Ну что ж, раз так…

17

Самая опасная ночь в твоей жизни, Джуд

Адрик снова меня поцеловал.

Страстным поцелуем. Мои руки скользили по его мягким мускулистым плечам, ласкали его затылок, зарывались пальцами в волосы. Его руки, по-прежнему остававшиеся у меня под футболкой, обняли меня за талию. Его нежные прикосновения разожгли пожар в самых чувствительных уголках моего тела.

Я даже не заметила, как его руки тихонько опускались к застежке моих джинсов, пока не почувствовала, как он расстегнул молнию. Без лишних слов он взял меня за плечо и ловким движением повернул к себе спиной. Я оперлась о дверь ладонями, предплечьями и плоской грудью. Стоя сзади, он прижался ко мне всем телом, положил руку мне на живот и крепче приник к моему заду своей отвердевшей плотью.

Внезапно его рука, лежавшая у меня на животе, скользнула вниз и пробралась под мои джинсы. Вот так, без предупреждения. Иными словами, «я намерен свести тебя с ума от наслаждения». В ту же секунду его пальцы со знанием дела добрались до заветного места у меня между ног и принялись его массировать, причиняя сладкую боль. Они ласкали меня сквозь тонкую ткань белых старомодных трусов, которые я, к несчастью, сегодня надела. Когда его средний палец мягко нажал на самую чувствительную точку, прикосновение к которой дает наивысшее наслаждение, у меня невольно вырвался стон, слабый и хриплый.

– Ох, Адрик!

Я произнесла это, словно имя могущественного божества. Мои мышцы внезапно ослабели. Ноги вдруг стали ватными, а между ними выступила горячая влага. Все связные мысли вдруг исчезли за долю секунды. Я забыла математику, историю, все сколько-нибудь значимые человеческие науки. Весь мой мир сжался до Адрика, который повсюду касался меня и… мне это нравилось!!!

– Так я и предполагал, – прошептал он.

Я и не пыталась протестовать. Адрик продолжал массировать пальцами интимную зону, возбуждая самую чувствительную точку. При этом продолжал тереться о мой зад возбужденной плотью, пока взрыв удовольствия не заставил меня откинуть голову назад, прижавшись затылком к его плечу. Я блаженно закрыла глаза. Он тут же уткнулся лицом мне в шею и стал покрывать ее поцелуями – от впадинки за ухом до ключицы. Его тяжелое горячее дыхание обжигало мне кожу, кончик носа терся об меня, еще больше возбуждая.

Вот черт, он ведь даже пальцем не прикоснулся к моей коже. От моей промежности его пальцы отделяла идиотская ткань трусиков, но я чувствовала каждое его движение, каждое прикосновение, все больше приближаясь к восхитительно заманчивому взрыву. Я хотела большего, гораздо большего. Все, что я делала раньше с другими парнями, – полная ерунда. Я чувствовала, что именно сейчас все в первый раз по-настоящему. Впервые в жизни меня так целовали, впервые ко мне так прикасались, впервые показали, что значит настоящее возбуждение. Весь остальной мир показался примитивным и пошлым. Настоящее чудо, истинное удовольствие, подлинный рай, все эти места божественной славы, о которых повторяли из уст в уста, – все это теперь олицетворяли для меня его руки, его губы, его тело, прижавшее меня к стене.

Мне пришлось закусить губу, чтобы не застонать. Окружающий мир внезапно перестал существовать. Адрик взял меня другой рукой за подбородок, заставив повернуть к нему голову, чтобы увидеть выражение полного блаженства на моем лице. Я была настолько возбуждена, что оторвала одну руку от стены и запустила ему в волосы, еще теснее прижимаясь к нему слабеющим дрожащим телом. Когда я игриво пихнула задом в твердый ком у него между ног, один его палец ловко скользнул под трусики и внутрь. Я не смогла сдержать стон, но его никто не услышал, потому что Адрик тут же запечатал мне рот очередным поцелуем. Я вдруг почувствовала, что сейчас упаду от слабости, но он поддержал меня. А его пальцы продолжали двигаться, нажимая, входя и выходя – медленно, потом еще медленнее, затем быстрее, а потом опять медленно, бесконечно продлевая эту сладкую пытку.

Вот черт! Боже правый! Сон Гоку[3]! Чак Норрис! Все пресвятые звезды! Я только что стала поклонницей его чертовых пальцев! Я восхищалась его крупными умелыми руками, сводившими меня с ума, жаром его обнаженной груди, прижавшейся к моей спине. Внезапно я почувствовала такое головокружение, что