Первая книга. Перед рассветом - Олег Башкатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не знаю. Когда ты говоришь, у меня мурашки бегают по коже. Я не знаю, что тебе ответить, ― сказала Аня.
Двое людей собирали листья на кленовой аллее. Оба молчали, но первой снова заговорила девушка:
– Но почему же тогда так больно, когда я люблю по-настоящему? Почему меня не понимают?
– Очень просто, ― ответил странный человек, ― уметь быть осознанно слабым ― это дар. А одарённых людей толпа всегда ненавидит. Одарённых любят только избранные, но зато изо всех сил и, как ты сказала, по-настоящему. Тот, кому ты можешь доверять и любить, всегда должен понимать твоё желание быть слабой, твоё желание подчиняться ему. И подчиняться ему не потому что ты испугалась или слабая, а наоборот, потому что ты сильная и смелая и потому что ты его сильно любишь. Ему нужно понимать, что это только для него. Ему нужно это знать обязательно и за это любить тебя ещё сильнее.
– А это не будет так, как ударили по щеке ― подставь другую? ― спросила Аня.
– Ни в коем случае. Не так. И вообще, нельзя подставлять никакие щёки врагам, и даже от первой пощёчины надо постараться увернуться. А если не получилось, то постараться ответить или хотя бы избежать повторения.
– Интересно, ― засмеялась Анечка.
– Да, ― улыбнулся странный человек, ― но вот подставить щёчку любимому ― это совсем другое дело. И он должен знать, что это твой осознанный выбор, а не слабость. Тебе сразу станет легко и жить, и любить. Ты будешь знать себя, а он тебя.
– А с тобой такое было?
– Не раз было так, что я на виду у всех шёл поперёк воли толп дегенератов. Я думал, что они поймут, что такой риск означает мою силу.
– И не понимали?
– Нет. Дегенераты начинают что-то понимать только тогда, когда им проламываешь голову или эту голову переезжает поезд.
– А в любви? ― улыбнулась Анечка.
– Любовь ― это другое дело. Но в любви я нахожусь не на твоём месте, а на своём.
– Я теперь тоже хочу находиться на своём месте, ― сказала она, посмотрела на странного человека блестящими глазами, ещё сильнее раскраснелась и в смущении пробежала вперёд.
Когда странный человек подошёл к ней, она стояла с опущенной головой и теребила в руках жёлтый листик.
– Тогда ты умеешь любить, если это понимаешь, ― сказала девочка и подняла глаза.
Странный человек стоял рядом и отвечал своим взглядом на её взгляд. В её глазах стали мелькать какие-то огоньки, как будто стала прокручиваться кинолента жизни. Она перестала дышать и постепенно лицо её с весёлого переменилось в слегка испуганное. Она пристально посмотрела на его губы. Он приблизился к ней, и они поцеловались.
Следующие полчаса они ходили между деревьями и шуршали ногами в листве. Время от времени они останавливались и начинали жарко целоваться. Аня была маленького роста, поэтому для поцелуев ей надо было что есть силы тянуться на носочках. Но странный человек почти не наклонялся к ней, чтобы ей помочь. Тогда она стала прыгать на него с ногами и обвиваться вокруг него всем телом. Так и прошёл весь этот день.
На другой день почему-то снова светило солнце, и почему-то снова хотелось целоваться. Весь день Аня трогала лицо странного человека своими маленькими, розовыми и холодными пальчиками, глупо улыбалась и снова спрашивала его о чём-то.
– Сколько тебе лет? ― спросила она.
– Много, ― ответил он?
– Очень много?
– Для тебя ― не очень.
Он улыбнулся ― она засмеялась.
– А в настоящей любви что страшнее, измена или предательство? ― спросила она.
– В любви и в жизни самое страшное ― это измена самому себе. Когда всем, себе, любимым людям, земле и богу ты говоришь одно. А потом почему-то меняешься и делаешь непонятные никому вещи. Это плохо тем, что тебе уже никто не поможет.
– Я поняла. Но а про любовь двух людей расскажешь?
Они снова поцеловались, он улыбнулся, глядя в её игривый взгляд и сказал:
– Хорошо. Расскажу. Понимаешь, какое дело, если человек не изменяет себе, то он никогда не станет презирать того, кто его любит. А у людей принято так, что если полюбил другого, то первый становится изгоем, ничтожеством и пустышкой, этого человека надо непременно обидеть и бросить, никогда с ним не общаться. Вместо того, чтобы любить свою первую любовь ещё сильнее, потому что она никуда не делась и страдает, вместо этого на ней вымещается всё зло и все собственные проблемы.
– Я не поняла.
– Я говорю о том, что настоящая любовь не может закончиться никогда, даже если есть и другая, и третья, и четвёртая.
– Значит ты будешь мне изменять? ― улыбаясь спросила Аня.
– Глупенькая, ― ответил странный человек, ― изменять можно только нелюбимым и с нелюбимыми.
– Значит, если ты полюбишь, то уже никуда не уйдёшь?!
– Да. Не уйду. Просто моя любовь ― это как любовь к своему ребёнку. Его нельзя ни отменить, ни забыть. Он твой ребёнок, а ты его родитель. Навсегда. Даже если у тебя есть дети ещё.
– Значит я буду твоим ребёнком? ― Аня сказала глупость, и это её почему-то сильно развеселило.
Странный человек смущённо улыбнулся, стараясь предотвратить падения девчонки, повисшей на нём и еле державшейся за его плечо одной рукой. Он обнял её, поцеловал в кончик носа и сказал:
– Ну, если ты так хочешь.
– Я хочу, ― сказала она, ― и положила голову ему на плечо.
В тот вечер, когда он провожал её домой, они почти не разговаривали. Просто молча шли, глядя себе под ноги.
Перед прощанием она оглядела его лицо, встала на носочки и они поцеловались, после чего посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
– Я тебя люблю.
– Мне приятно, что ты это сказала…
– Нет, не говори, ― она положила пальчик на его губы.
– Не волнуйся, ― убрал он её руку, ― я ничего страшного не скажу.
Он немного помолчал, потом продолжил:
– Давай пока я не буду ничего тебе отвечать. Я хочу, чтобы ты меня любила не потому, что я тебе сказал «люблю», а просто меня, без всяких слов.
– Я именно так тебя и люблю, ― сказала Аня. ― Я люблю тебя.
Они снова поцеловались, очень крепко обнялись, и Аня заплакала.
– Поплачь, моя маленькая, ― гладил он её по голове и длинным волосам, ―
