Стремнина - Галина Шкавронская

Именно столько, неделя, понадобилась для сбора необходимых анализов, рентгеновского обследования, всего, что обычно предшествует онкологической операции. Нашли прекрасного хирурга, которого сами же его коллеги характеризовали как врача от бога.

Марина легла в стационар. Дней пять её готовили к операции, назначили особую диету, делали всякие анализы. В последние два дня ей запретили принимать пищу, разрешили только воду.

Всё это время Марина молила бога об избавлении от страшной болезни. До этого она не считала себя верующей и была некрещёной. Да и могла ли вообще идти речь об этом, если в советские времена отец Марины был убеждённым коммунистом, далёким от всякой поповской ереси. «Религия — опиум для народа» — известный лозунг из времён СССР говорил сам за себя. Это сейчас, не прожив, не выстрадав те годы, кому-то легко судить тех, кто готов был отдать жизнь за идею, за идеалы коммунизма. «Кем бы я был, — восклицал отец Марины, — если бы не советская власть? Неграмотным батраком! Только благодаря революции я стал тем, кто я есть сейчас — кандидатом наук, работаю над докторской диссертацией, и дети мои — высокообразованные люди. Я пишу научные статьи в журналы, консультирую аспирантов. Могло ли такое присниться моему отцу, неграмотному белорусскому батраку?».

Отец Марины готов был работать по двадцать четыре часа в сутки, лишь бы его труд служил на благо Родины. Естественно, ни о какой религии в то время речи быть не могло, а тех, кто верил в бога, считали тёмными, забитыми людьми.

Марина не знала ни одной молитвы, да и зачем?.. Она была, как все, сначала образцовой пионеркой, председателем школьной пионерской дружины, а затем комсомольской активисткой, круглой отличницей. Правда, мать девушки потихоньку от мужа пекла на пасху куличи и красила куриные яйца, а однажды научила дочку одной-единственной молитве «Отче наш», так, для порядка.

И вот теперь, вспомнив эту молитву, Марина Михайловна повторяла её, добавляя в конце свою личную просьбу к всевышнему — подарить ей жизнь. Ради дочки, которая крайне нуждалась в ней, ради крохотных внучек. Кроме, как на бога, ей сейчас уповать было не на кого и не на что. А вдруг он есть, думала она. А если его нет, то она от этих молитв ведь ничего не потеряет… А вдруг господь услышит её мольбы и поможет! Она запретила себе всякие сомнения в эти дни, лежала с закрытыми глазами и мысленно твердила «Отче наш», беззвучно плакала, вытирая слёзы. Едва закончив молитву, Марина начинала её вновь, пока не проваливалась в сон.

Когда её повезли в операционную, спрашивая по пути, как она переносит новокаин, и до самого последнего мига, пока её сознание не отключил наркоз, Марина мысленно продолжала молиться и горячо верила в то, что бог обязательно поможет.

Очнувшись после операции, она сразу подумала: « Жива… всё самое страшное позади… Я не умру… Нет, теперь я должна выжить, во чтобы ни стало!».

Вскоре Марину привезли в палату, где, кроме неё, было ещё пять женщин. Шевелиться было нельзя, поскольку полостная операция была на желудочно-кишечном тракте. Опутанная какими-то трубками и шлангами, Марина могла только поворачивать голову. Есть ей не разрешалось, а питьё было крайне ограниченным. Когда на следующее утро перед её кроватью появился заведующий отделением — оперировавший её хирург вместе с лечащим врачом, он первым делом спросил:

— Ну как, Марина Михайловна, самочувствие, настроение?..

— Огромное вам спасибо! Прекрасное настроение! Замечательное самочувствие! Очень хочется жить! — Марина просто сияла.

— Даже не сомневайтесь, голубушка! Удалили мы и саму опухоль — аденокарциному, и предлежащие ткани, чтобы и намёка не было на метастазы. Очень хорошо, что вы верите в успех лечения, это очень важно, поверьте. Так что, поживёте еще на радость себе и близким!

Во второй половине дня Яна пришла проведать мать. Обняла, поцеловала.

— Мамуля, привет! Я сейчас разговаривала с завотделением, он тебя оперировал. Расплатилась с ним. Он сказал, что операция прошла хорошо, это даёт надежду на выздоровление, лишь бы метастазы не возникли, а для этого необходима химиотерапия. Ещё он сказал, что рентгенография желудочно-кишечного тракта показала, что все органы у тебя, как у двадцатилетней девушки!

— Ну, вот именно. Как раз, эта гадкая химиотерапия все мои распрекрасные органы и «посадит»! Я что-то не знаю примеров, чтобы кто-нибудь после химиотерапии долго на этом свете зажился!

— Мама, а что ты предлагаешь? Доктор сказал, что аденокарцинома — самая злая разновидность рака, что без химии нет надежды…

— Доченька, я на этот раз сделала ставку на господа бога, поскольку нет надежды, кроме как на высшие силы. Ну не знаю я тех, кто, пройдя многократные сеансы «химии», через некоторое время не лежал бы в гробу. И я доведу этот эксперимент до конца. Если бог даст мне выжить, значит, я и без «химии» обойдусь, а не даст, значит, так тому и быть…

— Мамочка, ты же никогда в бога не верила, что это на тебя нашло?

— Знаешь, родная, наверное, каждому в жизни даётся такая возможность — положиться во всём на господа, выбор всегда за человеком. Вот и я сделала это. Опухоль вырезали, источник зла уничтожили, вроде, облегчили богу задачу. И если он есть на самом деле, то я буду жить. Так что этот вопрос вопросов находится в стадии исследования, и очень скоро мы будем знать на него ответ! И он должен быть замечательным! — жизнерадостно улыбнулась Марина Михайловна.

— Ну… не знаю… Очень рискованное решение! Ладно, сначала надо выписаться, а там — посмотрим! Мамочка, знаешь, мне сегодня, наконец-то, предложили интересную работу! Причём, сразу в двух местах. Какое из них выбрать, я ещё окончательно не решила. Одно место — то, с которого я ушла перед отъездом в Пакистан, английская транспортная компания, там ещё гендиректором Садык, помнишь его? Он меня с удовольствием снова возьмёт, хоть завтра могу приступать. Но работа там вообще-то однообразная, перспективы ни на карьерный рост, ни на развитие знаний не даёт. Второе место — индийское представительство торговой компании, занимающейся сбытом в Казахстане индийских лекарственных препаратов. Компания только-только образовалась. Пока там в наличии только директор — молодой, лет под тридцать и бухгалтер. Оба, естественно, индусы. Меня берут для начала менеджером по продажам, но, по мере роста знаний и успешной деятельности, карьера мне будет обеспечена. Скорее всего, именно их я и выберу. Мне это интересно, понимаешь? Директор очень приветливый и, как мне показалось, очень энергичный, у такого есть, чему поучиться! Вот такие дела у меня, мамулечка!

— Доченька, я верю в тебя. Ты со своим отношением к работе везде добьёшься успеха. Вот только тебе нужно вскоре на работу выходить, а я ещё в больнице, и помощник из меня никакой… Как же быть?

— Мамочка, я уже договорилась с моей двоюродной сестрой Таней, она согласна помочь в присмотре за детьми, пока ты в больнице, и после, пока ты восстанавливаешься. Ну, выздоравливай скорее, я побежала!

Яна ушла, а Марина Михайловна до конца дня была в приподнятом настроении. Предаваться унынию и долго горевать она просто не умела.

Глава 36. ЧТО ОТДАЁШЬ, ТО И ПОЛУЧАЕШЬ

Будучи прикованной к больничной койке, Марине Михайловне ничего не оставалось делать, как думать, думать… Она размышляла о собственной судьбе, о детях, о том, как сложились и продолжают складываться её отношения с ними. Мысленно она не только перебирала события, уже ставшие фактами, но, как бы возвращаясь назад, искала новые пути решения насущных проблем своей семьи, чтобы больше не повторять ошибок. Ещё с юных лет, с той поры, когда она уже самостоятельно могла оценивать свои и чужие поступки, Марина приучила себя к такому самоанализу, считая, что никто другой не сможет её воспитать лучше, чем она сама.

Объяснить, что такое горькое или сладкое может только тот, кто пробовал хину и мёд. Рассуждать о счастье — только тот, кто в полной мере испытал его и знает цену его потери.

Никто не мог проникнуть в этот мир её чувств и мыслей. Уже давно, очень давно она выбрала для себя нравственное кредо: «Жить так, чтобы ты всегда уважала себя сама!». Мудрость, которая быстро пришла к Марине, копилась в некоей её тайной шкатулке и всегда противостояла грубости, лихоимству, человеческой черствости, нравственной глухоте. Она же помогала вытравливать из её памяти всё плохое — мысли, обиды, злые суждения других людей. Тогда ещё не веря в бога, Марина априори избрала для себя законом Его заповеди. Они стали лоциями её жизни, им она старалась следовать не только в переломные моменты бытия, но и ежедневно. Раздумывая о смысле библейской фразы «Возлюби ближнего своего», Марина долго шла к глубинному пониманию её смысла. Было странным, что дОлжно любить всех, ведь сколько вокруг неё было людей, отнюдь не достойных столь высокого и безоглядного чувства!