Стремнина - Галина Шкавронская

— Как-то надо выиграть время. Нельзя допустить, чтобы он сразу приехал следом, сгоряча можно много чего натворить. Ты, дочка, позвони ему прямо сейчас и постарайся успокоить, мол, детей ты у него не крала, что признаёшь его как отца, что разрешишь ему видеться с ними периодически, если он захочет. Давай, звони, а то, действительно, как бы ни оказалось поздно.

— Ой… помоги мне бог! — закрыв глаза, промолвила Яна и взялась за телефонную трубку.

Разговор был недолгим и шёл на урду, отец с матерью, сидя рядом, напряжённо ловили интонации в голосе дочери, пытаясь угадать, к чему клонится дело. Янин голос звучал почти спокойно, лишь её глаза выдавали сильное волнение.

Минут через пять она положила трубку.

— Он вообще не хотел со мной говорить, хотел отключиться, но я попросила выслушать меня и сказала всё, что мы с вами наметили — про возможные встречи с детьми, про то, что он отец, и этого никто не оспаривает… Он всё время, пока я говорила, молчал, а когда закончила, он, не проронив ни слова, положил трубку.

— А может, надо обратиться в наше министерство иностранных дел, рассказать всю эту историю и просить, чтобы Саиду не давали разрешения на въезд в Казахстан? Как ты думаешь, Яна? Сегодня суббота — выходной, а в понедельник сходи-ка туда, дочка, попробуй отсрочить его приезд.  

— Да, пожалуй, это идея! Спасибо, папуля! — Яна подошла к отцу и чмокнула его в щёку.

— Теперь нам очень важно обсудить, как мы будем жить дальше, — произнесла Марина Михайловна с тревогой. — На какие средства предстоит существовать нашей семье? Одной отцовской зарплаты всем явно не хватит. Дети настолько малы, что кто-то должен быть с ними дома, а кто-то из нас, дочка, должен работать. Я думаю, что толку будет больше от тебя. Ты знаешь языки, английский, урду, молода, энергична. А меня вряд ли куда-нибудь возьмут да еще с приличным заработком. Поэтому эти два дня будем обустраивать наш быт, а с начала недели ищи, Яна, работу. Детей и дом я беру на себя.

— Мариш, а как ты, вообще-то, себя чувствуешь? Здорова ли? Что-то вид твой мне не нравится — под глазами круги, осунулась, похудела, да и взгляд какой-то потухший…

— Что обо мне говорить? С моим здоровьем давно уже не ладно, но ведь нет средств, чтобы пройти обследование. Так что…

— Мамочка, что я слышу? Я как-то не обратила внимание, ведь видела тебя каждый день, может, поэтому сразу не заметила, а папа, видишь, свежим взглядом всё сразу уловил. Если со здоровьем плохо, что же ты молчала?

— Ну, сказала бы… и что? Пока была в Пакистане, кто бы там меня обследовал и лечил? Саид? И здесь тоже всё в деньги упирается. Так что… всё правильно.

— Тогда немедленно расскажи нам с папой, в чём твоя болезнь, какие симптомы? — И Марина Михайловна нехотя, не вдаваясь в подробности, рассказала, что недуг её длится уже больше полугода и что, хоть и медленно, ей становится всё хуже и хуже. Муж с дочерью сидели, вытаращив глаза, и подавленно молчали.

— Значит, так! — сказал Евгений Иванович, — в самые ближайшие дни, Маришка, ты должна пойти к врачу и пройти полное обследование. На это деньги сейчас найдутся, я ведь работаю, а дальше видно будет. Тебе обязательно надо вылечиться, а то как же Яна сможет работать, кто будет заниматься детьми? Ты хотя бы этим озаботься. Ты меня просто поражаешь! Разве можно быть такой безразличной к себе? А обо всех нас ты подумала? Ты всем нам бесконечно дорога! — На Евгения было жаль смотреть, настолько он переполошился. Яна тоже испуганно воззрилась на мать. Марине захотелось приободрить их.

— Да ладно, дорогие мои, ещё ничего неизвестно, скорее всего, ничего страшного. Ладно, схожу в ближайшие дни в поликлинику. Уговорили! Пока нет причин расстраиваться, надо жить и радоваться!

В понедельник, не откладывая дел в долгий ящик, Яна пошла в МИД с просьбой не давать Саиду разрешения на въезд в страну. Слава богу, там оказались отзывчивые люди, подсказали, к кому обратиться, и, вникнув в суть дела, пообещали помочь. Ей объяснили, что запрет на въезд можно оформить лишь на непродолжительное время, так как для отказа нужны веские основания. Но с въездной визой, насколько это будет возможно, в министерстве потянут. Это несколько успокоило молодую женщину: всё-таки, у бывшего мужа будет время остыть и не пороть горячку.

Придя домой, Яна на всякий случай позвонила в Исламабад казахстанскому послу, который помогал им в Карачи с оформлением её паспорта, содействуя ей с выездом из Пакистана и вписав в него Марьяшку. Его она также попросила помочь задержать, насколько возможно, её бывшего мужа, не давая разрешения на въезд в Казахстан, объяснив, что он угрожал выкрасть детей. Посол пообещал подумать над этим, записав фамилию и имя Саида.

Поскольку они теперь с матерью не могли одновременно отлучаться из дома, то на следующий день Яна сидела с малышами, а Марина Михайловна отправилась в поликлинику, где после осмотра врачами была направлена в Онкологический центр, где ей предстояло сделать биопсию, специалисты хотели исключить наличие раковой опухоли. Результат должен был быть готов через десять дней. Марина и так знала, чувствовала, что в её организме поселилась эта «зараза», но, как она уже объяснила своим близким, махнула на себя рукой от безысходности. Однако теперь обстоятельства круто изменились, она была очень нужна дочери и внучкам. И потому получила мощный стимул — жить! Жить во чтобы то ни стало! Да вот только… не поздно ли она спохватилась?

Яна разнесла свои резюме по всем агентствам по найму, но с приглашением её на работу пока никто не спешил, слишком молода, неопытна, к тому же, у неё был перерыв в работе, пока жила в Пакистане. Чтобы не терять времени даром, девушка решила подработать дома переводами. Для этого нужен был компьютер и принтер, на покупку которых денег не набиралось. Тогда Яна созвонилась с подругой Леной, зная, что у той есть старенький компьютер и попросила на некоторое время одолжить его, до тех пор, пока она не приобретёт свой. У Лены «железо», как она называла компьютер, стояло без дела, и она согласилась помочь подружке.

Яна дала объявление в газеты о готовности делать переводы с английского и на английский — и вскоре была завалена заказами. Эта работа неплохо оплачивалась, и девушка с головой погрузилась в неё.

Десять дней, в течение которых должен был быть готов анализ, прошли. Марина отправилась за результатом, почти уверенная в том, что страшный диагноз подтвердится. Но теперь ей было особенно страшно услышать его. Зашла в нужный кабинет. Порывшись в стопке с результатами, медсестра вытянула наконец нужный ответ и, быстро взглянув на него, сказала без обиняков:

— У вас рак в третьей стадии. С этим результатом пройдите…— она назвала номер кабинета. — Там вам скажут, что делать дальше.

— Спасибо, — рассеянно улыбнувшись, сказала Марина Михайловна.

— Вам давно, женщина, надо было обратиться, может, тогда ещё была бы надежда выжить… — Сестра смотрела ей прямо в глаза, и на лице её не было и тени сочувствия. «Да… ко всему, видно, человек привыкает… Смерть здесь — заурядное дело». Марине вдруг представилось, как она — наверное, уже совсем скоро — лежит в гробу, страшная, иссохшая, а все стоят вокруг и утирают слёзы.

Живёшь-живёшь… Энергией кипучей наполнен каждый яркий божий день. И вдруг диагноз страшный — болью жгучей! Вмиг почва из-под ног! Предчувствий тень… И цели все становятся убоги: система ценностей меняется тотчас! И думаешь: «Покуда носят ноги, сберечь бы то, что возвышает нас!» Что тряпки? И комфорт уже не важен. Вдруг ощущаешь, как ты одинок среди пустой людской возни и блажи. И мысль пронзает: всё успеть бы в срок! А хочется, чтоб жизнь «журчала» дальше, ждать новых вёсен, песенок скворца, улыбок ясных ласковых, без фальши. Но всё во власти только лишь Творца…

«Бред какой-то! Да не бывать этому! Я все силы приложу, чтобы выжить! Не имею права умереть сейчас! Я нужна моей дочери и внучкам». И хотя Марина не знала примеров излечения этого страшного недуга, какое-то непонятное чувство охватило её, забрезжила ни на чём не основанная уверенность — она не умрёт! Придя домой и увидев тревожные, ожидающие взгляды близких ей людей, Марина беспечно улыбнулась:

— Да, рак. Ну и что же? Ничего страшного! Справлюсь! Ей-богу, справлюсь, не переживайте, мои золотые! — Она увидела, как тревожно переглянулись муж и дочь, как в их глазах стали копиться слёзы. — Так, дорогие мои! Рано меня хоронить! Ведь надо выжить? Значит, выживу! — и она преувеличенно громко рассмеялась.

— Мамочка! Срочно надо оперировать!

— Да, родная, тянуть нельзя, надо узнать у моей племянницы, может быть, как врач-анестезиолог она посоветует хорошего хирурга.

— А деньги на операцию я заработаю, — смахнув слезу, сказала Яна. — Не сомневайся, родненькая моя! Главное — лечь в больницу без промедления, а уже через недельку, надеюсь, сумма, необходимая, наберётся.