Записки разведчика - Иван Бережной

– Пойдете на юг – встретитесь с бандами националистов, — предостерег он. — Для отряда они не страшны, но опасны для мелких разведывательных групп, так как выдают себя за партизан, входят в доверие, а потом устраивают западню.

– Нашим разведчикам уже приходилось сталкиваться с ними, — сказал я.

– Позавчера из Степан-Городка я послал своих хлопцев прощупать обстановку в окружающих селах, — вступил в разговор Вершигора. — При подходе к одной лесной деревушке их обстреляли. Олегу Фирсову прошило грудь, лицо и руку. Девять ран… Разведчики ворвались в деревню. Оказалось, там похозяйничали националисты. Из всех жителей в живых осталось лишь четверо. Остальные расстреляны и изрублены топорами. Жили в деревне поляки. Надо населению разъяснять, с какой целью бродят шайки националистов и кому на руку их зверства.

– Мы этим занимаемся, — сказал Антон Петрович. — С поляками установили связь. Многие пришли к нам в отряд и неплохо воюют.

Разговор длился больше часа. Антон Петрович помог мне более подробно разобраться в окружающей обстановке. Дал несколько советов по ведению разведки на Ровенщине.

В беседе с Бринским я кое-что узнал о его жизни. Несмотря на разницу в возрасте, у нас было очень много общего. Оба мы начали военную службу в кавалерии, испытали горечь отступления в первые дни войны. Антон Петрович, как и я, не знал, где находится семья. И, наконец, в тылу врага мы оказались по заданию Разведывательного управления, с той лишь разницей, что меня с разведчиками в тыл врага перебросили на самолете, а он с восемнадцатью товарищами летом 1941 года перешел линию фронта.

На прощание я поблагодарил Антона Петровича за помощь. Мы расстались друзьями.

Заканчивался короткий зимний день. Солнце садилось за лесом. Улицы села заполнились партизанами и обозом. Ковпаковцы покидали Мульчицы, направляясь на юг. А «дядя Петя», проводив нас, уезжал на запад, где действовали боевые отряды его соединения.

В моей памяти навсегда сохранились воспоминания об этой встрече. Расставаясь с Антоном Петровичем, я думал: чем этот человек заслужил любовь и уважение партизан и местных жителей? И лишь семь лет спустя, когда мне довелось служить в соединении, которым командовал Герой Советского Союза полковник Бринский, я понял, что мое первое впечатление было правильным. Недюжинные организаторские способности сочетались у Антона Петровича с огромным личным обаянием и верой в людей, которых он любил и ценил. К нему всегда товарищи шли за советом и получали его.

– Антон Петрович — это душевный человек, я бы сказал, человечный человек, — заметил один из товарищей Бринского.

Такого мнения о знаменитом ровенском партизане многие. Бринский вспахал почву для массовой партизанской борьбы на Ровенщине и Больше еще в 1942 году. И когда здесь появился Бегма, а летом 1943 года Федоров, население хлынуло к партизанам тысячами.

ПО РОВЕНЩИНЕ

Обманчива зима на Ровенщине. Февраль начался морозами и бурными метелями. Но во второй половине месяца дыхнул теплом западный ветер. Закапало с крыш. Снег посерел и осел, стал водянистым. Утренние туманы съедали снежные сугробы. Ветки деревьев обнажились от висевшей на них снежной бахромы. Лес потемнел. Тяжелые темные облака проносились над головами. На полях и лесных полянах появились бурые плешины. По всему было видно, скоро придется расстаться с санями, но и переходить на телеги было еще рано. Погода заставляла нас спешить, чтобы успеть закончить рейд до вскрытия рек.

Оттепель затрудняла действия разведчиков. Приходилось передвигаться пешком. А как раз в это время нужно было особенно тщательно вести разведку. Гитлеровцам, видимо, удалось узнать, что наше соединение вышло на территорию Ровенской области. Их интересовало, где мы находимся точно.

По дорогам рыскали немецкие разведчики, по лесам и лесным деревушкам шныряли шпионы. Участились случаи встречи наших разведчиков с подразделениями немцев, полицейских и казачков.

16 февраля лейтенант Осипчук с шестью разведчиками получил задачу разведать гарнизон противника в районном центре Рафаловке. Отделение достигло Суходольских хуторов и увидело движущийся обоз. Быстро оценив обстановку, Осипчук решил устроить засаду. Это было рискованное решение, так как на подводах ехало более ста гитлеровцев.

– Моя уверенность в успехе обусловливалась двумя причинами: внезапностью и решительностью действий, — докладывал позднее Осипчук.

Именно внезапность и дерзкая решительность позволили маленькой группке партизан выиграть бой.

В отделении, кроме Осипчука, были отважные и находчивые разведчики – Володя Богданов, Алексей Журов, Павел Лучинский, Семен Рыбальченко, Миша Демин и Иван Цебынин. Они замаскировались в лесу вдоль дороги с таким расчетом, чтобы одновременно взять под обстрел всю колонну. В случае неудачи партизаны могли отойти лесом. Сигналом для открытия огня являлся взрыв гранаты, которую должен был бросить Осипчук.

– Впереди колонны метрах в двухстах на двух подводах ехали десять полицаев, видимо дозор, — рассказывал Осипчук. — Пропустили их. А когда перед нами вытянулась вся колонна, я бросил гранату и угодил в передние санки. От фрицев только клочья полетели. Огнем из автомата накрыл неуспевших опомниться гитлеровцев на второй и третьей подводах. В это же время ребята забросали гранатами и обрушили автоматный огонь по остальным. Фашисты побросали санки, укрылись в лесу и начали отстреливаться… Не ввязываясь в длительный бой, мы захватили пленного, подобрали восемь винтовок, сели на трофейные санки и умчались обратно, — закончил Володя.

– Какие потери нанесены противнику? — спросил я.

– Видели восемь убитых. Есть и раненые, но сколько – не знаю точно.

– Куда же делся дозор?

– Хуторяне сказали, что как только началась стрельба, полицейские свернули на лесную дорогу и погнали лошадей окольным путем.

Пленный на допросе рассказал, что всего ехало сто пятьдесят немцев, двадцать восемь казачков и десять полицейских…

– Ого! — удивился Ковалев, услышав показания пленного. — Рискованно поступили, товарищ Осипчук.

– Без риска в нашем деле не обойтись, — ответил польщенный лейтенант…

Продолжая движение на юг, соединение готовилось форсировать железную дорогу Ковель – Сарны. Днем у «железки» побывало отделение Антона Петровича Землянки.

Медлительный в движениях, скупой на слова, Антон Петрович, прежде чем начать доклад, потопчется на месте, подумает, кашлянет в кулак, улыбнется своей тихой, застенчивой улыбкой, а затем уже начнет говорить. Докладывает коротко. В конце делает свои выводы. Так было и на этот раз.

– Были на переезде. На разъезде Лисова Гура – сто немцев с пулеметами и минометами. Переезд в одном километре западнее разъезда, — говорил он степенно. — Охрана шесть человек. Дорогу патрулируют немцы по шесть-десять человек.

– Солидный патруль, — не вытерпел Черемушкин. — Раньше они ходили парами, а теперь десять человек. Подумать только! Сколько же фашистам потребуется войск для охраны железных дорог? Целая армия!

– В Маневичах больше ста гитлеровцев, — продолжал невозмутимо Землянко. — Дорогу контролирует бронепоезд.

Антон Петрович подумал и закончил:

– Считаю переезд в километре западнее Лисовой Гуры подходящим.

Результаты я доложил командованию.

– А раз подходящий, значит пойдем здесь, — сказал Сидор Артемович. — Захват переезда на твоей совести…

Переезд захватили без единого выстрела. Оставив отделение Землянки на охране переезда до подхода заслонов, я повел роту по маршруту. В это время со стороны Маневичей появился немецкий патруль. В короткой перестрелке четыре гитлеровца были убиты, остальные бежали. Стрельбу услышали на станции и на платформе, прицепленной к дрезине, подбросили человек сорок подкрепления. К этому времени восьмая рота успела занять оборону, подбила дрезину и вступила в бой с противником.

Вспыхнула стрельба и слева, где со стороны Лисовой Гуры заслоном стала пятая рота. Засвистели пули над переездом.

Дорогу колонна пересекала на рысях. При форсировании железной дороги во время боя важно, чтобы не создавалось толкучки. Поэтому на переездах всегда стояли Базыма, Вершигора или Войцехович. Они следили за порядком. На этот раз Вершигора и Базыма торопили ездовых, сами подстегивали лошадей.

Колонна развила такую скорость, что мы еле успевали уходить от наседавшего авангарда. Но не всегда все идет благополучно. Иногда ломаются или опрокидываются подводы, обрываются постромки или же падают убитые лошади.

При пересечении железной дороги Ковель – Сарны сани Маркиданова, на которых он возил Володю Савкина, не оправившегося еще от перенесенного тифа, отстали. Стараясь нагнать колонну, Маркиданов пустил лошадей галопом и не заметил большой выбоины на дороге. Влетев с полного ходу в колдобину, санки опрокинулись. Савкин кубарем вывалился и попал в лужу, которая разлилась метрах в пяти от дороги. Ездовой вытащил его, поднял санки, усадил больного и пристроился к колонне.